Легенда о Фарфоровом гроте - Сергей Саканский

Дело в том, что номер, оказывается, не поддавался идентификации, поскольку уголок, где стояла дата, был оторван. Убийство произошло, как сообщал неизвестный автор «Курьера», 10 февраля. Но вот какой это был год?

Жаров поначалу не видел в этом проблемы – ведь он был уверен, что речь идет о 1905-м. Но почему это его так волновало? И откуда Тамара узнала, что этот номер именно за 1905-й год?

Жаров посмотрел другие материалы. Открытие водолечебницы, фото какого-то автомобиля… В одной маленькой заметке рассказывалось о чуде, случившемся над метеостанцией Ай-Петри, о светящемся конусе, который несколько минут висел над скалой Шишко и затем свалился в обрыв.

Но не это в заметке было главным для Жарова. Автор упоминал гигантский метеорит, который пролетел над Сибирью и взорвался в районе Подкаменной Тунгуски. И событие было датировано прошлым августом.

– Ничего не понимаю… – пробормотал Жаров, приподняв голову над столом.

Речь шла о Тунгусском метеорите, который взорвался в 1908-м году, именно в августе. Получалось, что перед ним была газета не за 1905-й, а за 1909-й год.

Из этого следовало многое. Например, сама теория о том, что каждые тридцать четыре года в Фарфоровом гроте свершается одно и то же злодеяние, давала трещину.

Жаров прошел в кабинет заведующей. Серафима Иосифовна была на месте. Жаров попросил ее выяснить, кто вообще интересовался этой подшивкой за последнее время?

– Кроме Коршуновой Тамары, экскурсовода с Поляны сказок, эту подшивку вообще никто не брал. Кому нужны старые газеты?

Так вот оно что! Конечно, она брала ее, потому что писала статью. И сделала ксерокопию. Она ошиблась или специально подогнала дату под свою теорию.

– И вот еще… – добавила заведующая. – Хотя, может быть, это тайна. Вчера эту подшивку брал ваш друг.

– Следователь Пилипенко?

– Да. Хотя, если что… Я вам ничего не говорила.

Пилипенко оказался легким на помине. Едва Жаров вышел из библиотеки, он позвонил на мобильный и попросил срочно зайти.

Жаров вернулся в управление. Во дворе уже стояла машина оперативников. Эксперт Минин сидел на заднем сидении и барабанил пальцами по своему чемоданчику.

– В моей машине есть место, – сказал Пилипенко. – Ты мне будешь нужен. Надо еще раз поговорить с твоей знакомой внештатницей. Лучше, чтобы ты был рядом.

– Куда они поехали? – спросил Жаров, кивнув на «уазик».

– За новыми уликами.

– А оперативники на что?

– Может быть, тут же и возьмут преступника.

– Ты не расскажешь, в чем дело?

– Нет. Я обещал поставить хорошую клизму этой твоей внештатнице. Так и сделаю.

Он завел машину и вывернул руль.

– Знаешь что? – оглянулся он на Жарова, выехав на Кирова и переключив передачу. – Я тоже смотрел эту подшивку. – Дело в том, что вчера прислали дело из архива. Семьдесят третьего года. Открылись любопытные вещи. Я хотел свести все воедино

– Не было никакого убийства? – мрачно спросил Жаров.

– Было. Да только не то и не так.

Машина стремительно взлетела по Кирова, пронеслась мимо музея и Чеховского ручья. Где-то справа по борту остался старый парк, поляна, окруженная дубами, и Фарфоровый грот.

Тамару они нашли в здании администрации. Она сидела за столом, в компьютере висел какой-то текст, на лоток принтера выскакивали листы распечатки.

– Я хочу снова поговорить о вашей статье, – начал Пилипенко. – Мы выяснили, что первое убийство произошло не в девятьсот пятом, а в девятьсот девятом году. Если учесть, что следующее было совершено в тридцать девятом, то между первым и вторым прошло не тридцать четыре года, а тридцать.

Тамара кивнула, изящный локон свалился ей на плечо.

– Я вас слушаю, – сказала она. – Если я допустила ошибку, то простите.

– Какая ж это ошибка? Все было просчитано. Сейчас две тысячи седьмой год. Если сравнить с семьдесят третьим, когда произошло третье убийство, то получится тридцать четыре. Отнимаем тридцать четыре, получаем тридцать девять. Еще раз – вот и выходит девятьсот пятый. Отсюда и берется мистика.

– Еще раз прошу меня простить, – холодно сказала Тамара.

Жаров с удивлением наблюдал за ней, уже понимая, куда клонит следователь, но многое в этой истории все еще оставалось для него тайной…

– Я изучил дело семьдесят третьего года, – сказал Пилипенко. – Мужа жертвы тогда оправдали. Он не убивал свою жену. Преступника не нашли, возможно, он до сих пор на свободе. И он не имеет никакого отношения к мистике и проклятью Фарфорового грота. Это было элементарное убийство с изнасилованием. Да и не в самом гроте, а рядом. Женщина просто шла с работы через парк. Труп обнаружили в гроте, где преступник его спрятал. То есть, я хочу заявить, что никакого проклятья Фарфорового грота не существует. Вы понимаете, к чему привела ваша фальсификация? К убийству Милы Калининой, художницы. Кстати, вы были с ней знакомы?

– Нет, – сказала Тамара, поведя плечом.

– А вот и врете. Когда вы отдыхали со своим возлюбленным на Кипре, разве не там вы познакомились? Разве Мила Калинина не на том лазурном берегу отбила у вас жениха?

Жаров возмутился:

– Что ты такое говоришь? Это ж ее личное дело. Какого жениха?

– Того самого. Калинина Евгения Тимофеевича.

Наступила пауза. Тамара грызла ногти.

– Ты хочешь сказать, что это она все подстроила? Только для того, чтобы Калинин убил свою жену? А сделал он это оттого, что прочитал статью в газете?

– Нет. Тебе не придется закрывать газету. Газета не спровоцировала убийство, а наоборот, помогла его раскрыть. Как эта газета, так и ее предшественница, которая выходила в Ялте до революции… Кстати, что это за листки? – следователь вдруг резко переменил тему, указав на пачку бумаги в лотке принтера.

Тамара опять пожала плечами.

– Работа.

– Можно посмотреть? Так. Замечательный вид открывается с Поликуровской улицы на так называемый Латинский квартал. Итак, вы работали над тем самым путеводителем, для которого рисовала убитая. Это тоже многое объясняет…

Воцарилась пауза. Тамара глядела в окно. Вдруг она увидела что-то, вскочила…

– Что эти люди делают у моей машины? Эй, вы там! А ну отойдите!

– Спокойно. Это наши люди.

Жаров с удивлением увидел за окном Минина, который, упершись в колени, заглядывал под бампер потрепанного «Москвича».

– Вы допустили ошибку, – сказал Пилипенко, обращаясь к Тамаре. – Когда я спросил, откуда вы узнали о преступлении тридцать девятого года, то вы брякнули первое, что пришло на ум: Алена Ивановна! А ведь эта несчастная женщина ничего не слышала об убийстве тридцать девятого года. Потому что в тридцать девятом никакого убийства не было. Вот отчего возникла необходимость срочно ее убрать. Отравление не сработало, пришлось действовать более радикально. Да еще и дом поджечь, чтобы мы не поняли, откуда взялись мистические атрибуты. Мы не можем доказать, что вы убили Милу Калинину, но вполне можем доказать, что вы убили старушку. Ворс с сиденья вашей машины, масло, ваши отпечатки пальцев.

– Но позволь! – перебил его Жаров. – А небритый мужчина, которого видели несколько свидетелей?

– Ах, да, я и забыл! Сообщник… – зловеще прошептал Пилипенко. – И где же он?

Следователь обратился к Тамаре, оглянулся вокруг, поднял угол клеенки и заглянул под стол. Тамара молча кусала губы, отчего помада размазалась вокруг ее рта, сделав лицо женщины некрасивым и жалким.

– Всем свидетелям показался странным этот человек, – продолжал Пилипенко. – Шофер такси увидел в нем компьютерную модель, медсестра определила его как парня с нетрадиционной ориентацией, а старик с собакой вообще, решил, что этот человек не шел, а летел, словно в замедленной съемке. Однако мало просто переодеться и намазать щеки тональным кремом с имитацией легкой небритости. Существует множество других факторов, отличающих мужчину от женщины. Например, походка. Особенно, если женщина привыкла выгодно подавать себя в движении… Короче, этот мужчина стоит сейчас перед нами и, кажется, плачет, как девушка. Остаются частности. Например, как вам пришло в голову написать цифры на двери сарая, когда вы подожгли дом?

– Да мне ваш коллега сам подсказал, – ответила Тамара сквозь слезы. – Я к тому времени уже запуталась. А журналист приехал ко мне и рассказал, что есть версия о какой-то секте. Вот я и подумала, что теперь вы будете искать сектантов, а не меня.

– Тогда еще вопрос. Под каким предлогом вам удалось увезти старушку из больницы?

– Это было просто, – сказала Тамара, смахнув последнюю слезу и уже кокетливо захлопав длинными ресницами. – Я сказала ей, что загорелся ее дом.

– Но ведь дом тогда еще не загорелся! – воскликнул Жаров.

Тамара пожала плечами:

– Какая разница? Я подожгла его через час.