Наивный и сентиментальный писатель - Орхан Памук

читатели, снаружи. Роман же приглашает нас проникнуть внутрь, и мир мы видим глазами героев, воспринимаем его посредством их чувств и, если возможно, их слов. (В случае с историческими романами эта возможность ограничена, поскольку использовать устаревшие слова очень непросто. Чтобы добиться успеха, автору исторического романа нужно выставить эти границы напоказ, а не пытаться их замаскировать, и подчеркнуть условность языка.) Когда мы видим мир глазами находящихся внутри его персонажей, он выглядит более близким и понятным. Именно эта близость наделяет роман такой неодолимой силой. Однако главная его тема – не личные качества персонажей, а их мир. Жизнь персонажей, место, которое они занимают в мире, то, как они его ежеминутно ощущают, воспринимают, видят, – вот что является темой романа как литературного жанра.

Нам интересно, каков характер у нового губернатора нашей провинции. Школьнику любопытно, что за человек новый учитель – может ли ударить, строг или снисходителен, валит ли на экзаменах. Личные качества коллеги по работе, с которым вы делите одно помещение, тоже сильно воздействуют на вашу жизнь. Характер этих людей интересует нас больше, чем их внешность. Все мы знаем, до какой степени характер родителей влияет на то, как складывается жизнь их детей. (Не будем, впрочем, забывать, что материальное положение и уровень образования в этом смысле намного важнее.) Вопрос о том, с каким человеком вступать в брак, – поистине неизбежная тема как в жизни, так и в романах, от Джейн Остин и «Анны Карениной» до наших дней, равно как и в кинофильмах. Все эти примеры я привожу для того, чтобы напомнить: нас весьма справедливо (ибо жизнь полна трудностей) и сильно (причем отнюдь не под влиянием литературы) интересуют характер и привычки окружающих нас людей. Потребность в слухах и сплетнях проистекает из этого же интереса. Им же объясняется тот факт, что в романе характерам героев уделяется чрезмерно много внимания. Однако надо отметить, что в последние полтора столетия этот интерес занимает в романах гораздо больше места, чем в жизни, и стал слишком эгоистичным и едва ли не наглым.

Для Гомера характер – основополагающее неизменное свойство, яркая особенность человека. Одиссей, несмотря на все свои страхи и нерешительность, всегда остается «великодушным». А вот для Эвлии Челеби, османского путешественника XVII века, личностные особенности людей были своего рода природной характеристикой, присущей тем или иным местам, в которых он побывал, наряду с особенностями климата, воды, воздуха. «Климат в Трабзоне[8] дождлив, люди суровы нравом», – пишет он. Сегодня нас забавляет мысль о том, что у всех жителей одного города может быть одинаковый характер, но ведь и в наши дни миллионы людей читают в газетах гороскопы, популярность которых объясняется не менее наивным убеждением, будто одинаковым характером должны обладать люди, родившиеся в один и тот же промежуток времени.

Подобно многим, я уверен, что именно Шекспир стоит у истоков современного понимания характера, которое получило развитие в романе XIX века. Благодаря ему и в особенности критикам, писавшим о его пьесах, характер перестал быть главной и единственной особенностью персонажа, каковой он был на протяжении столетий (мольеровский скупой, несмотря на все мастерство французского драматурга, всегда и всего лишь скуп), и превратился в сложное явление, сущность которого определяют противоречивые стремления человека и меняющиеся условия его жизни. Замечательный частный случай современного понимания этого сложного явления, едва ли разложимого на составляющие его элементы, – это понимание человека, которое предлагает Достоевский. Однако у Достоевского характер становится гораздо сильнее, чем все другие составляющие жизни, играет в романе определяющую роль и накладывает на него свою печать. Достоевского мы читаем не для того, чтобы понять жизнь, а для того, чтобы понять его героев. Разговор о «Братьях Карамазовых», этом поистине великом романе, становится разговором о трех братьях и трех типах человеческого характера. Увлеченно размышляя о наивных и сентиментальных типах характера подобно Шиллеру, мы бываем буквально захвачены чтением Достоевского, но в то же время думаем: «В жизни так не бывает».

Под влиянием развития науки, открывавшей «законы природы», а позже – позитивистской философии, писатели XIX века чувствовали себя обязанными исследовать тайны души современного человека и создавали галереи портретов «типичных представителей» своей эпохи, тщательно прописывая их характеры. В своем весьма авторитетном эссе «Аспекты романа», посвященном успехам и особенностям этого жанра в XIX веке, Э. М. Форстер больше всего места уделяет теме персонажей, классифицируя их и рассуждая о том, как развивается характер героя. Читая это эссе в двадцать с небольшим, когда мне очень хотелось стать писателем, я, во-первых, думал, что в жизни характер совсем не так важен, как в романе, – впрочем, я ведь еще плохо знаю жизнь, так что, может быть, если он важен в романе, то важен и в жизни; а во-вторых, приходил к выводу, что писатель, если он хочет добиться успеха, должен создать незабываемого героя, такого как Том Джонс, Иван Карамазов, госпожа Бовари, отец Горио, Анна Каренина или Оливер Твист. В молодости я решил, что обязательно надо будет назвать хотя бы один из моих романов именем его главного героя, но впоследствии так и не смог этого сделать.

Этот чрезмерный, непропорционально большой интерес к характерам, странностям и незабываемым особенностям персонажей, зародившийся в Европе, распространился, вместе с самим романом, по всему свету. В XIX и едва ли не на протяжении всего ХХ века писатели, жившие за пределами Европы и рассматривавшие своих соотечественников и их истории с помощью новой западной игрушки, романа, считали себя обязанными создать собственного Ивана Карамазова или Дон Кихота. В пятидесятые и шестидесятые годы турецкие литературные критики, желая похвалить кого-нибудь из своих любимых «деревенских» писателей, с гордостью утверждали: «Он показал, что даже в бедной турецкой деревушке может появиться Гамлет или Иван Карамазов». Если вспомнить, что лучший роман русского писателя Николая Лескова (которого так ценил Вальтер Беньямин)[9] называется «Леди Макбет Мценского уезда»[10], становится понятно, какого широкого размаха достигло это явление. (На самом деле в романе чувствуется влияние не столько «Макбета», сколько «Госпожи Бовари».) Созданные на Западе литературные характеры эти писатели считали чем-то вроде неизменных литейных форм и старательно переносили их, словно «готовые вещи» Марселя Дюшана[11], к себе на родину, где искусство романа только-только пустило ростки; сознание того, что характеры представителей их собственных народов столь же глубоки и сложны, как у европейцев, утешало их и вселяло в них гордость.

На долгое время вся мировая литература и критика словно бы забыли о том, что характер литературного героя, особенно в романе, представляет собой