Ралли Родина. Остров каторги - Максим Привезенцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Привезенцев поднял глаза. Казалось, он так и не сможет вытянуть из чиновника никакой конкретики, но тут Рожков вдруг сказал:
– Я, кажется, понял. Вы, наверное, хотите понять, почему именно ваш мотопробег должен вдохновить людей на новые трудовые подвиги?
– Да, именно это я и хочу понять, – облегченно кивнул Привезенцев.
На мгновение ему показалось, что Рожков тоже все понимает, но следующая фраза Геннадия снова повергла режиссера в уныние:
– Но это же очевидно: вы на мотоциклах патриотической марки «Урал» и автомобиле «ГАЗ-21» пересекаете Советский Союз, практически от самой восточной границы и до берегов Балтики. Разве не это – подвиг силы и духа?
«Проехать по нашим дорогам – да, тот еще подвиг», – мысленно согласился Привезенцев, но вслух этого, конечно же, не сказал.
– Вот и я думаю, что это вполне очевидно, – хмуро глядя на режиссера, вставил свои пять копеек Лазарев. – Вы там не приболели часом, Владимир Андреевич? Вам вроде бы не впервой снимать подобные фильмы. Чего же так удивляетесь? И книга у вас должна выйти, про путешествие по Сахалину…
– Ну книга и фильм все же – совершенно разные форматы, – заметил режиссер. – Книга – это… это объем, возможность побольше рассказать о красотах родного острова… в фильме же все должно быть куда как… лаконичней. Просто не совсем понятно, чему и кому следует уделить наибольшее внимание?
– Первое и главное – на личностях путешественников не концентрируемся вообще, – пожевав губу, заявил Лазарев.
– Вообще? – не понял Привезенцев.
– Нет, ну вначале, конечно же, участников представим, потом, понятно, они будут мелькать в фильме то тут, то там… – оговорился чиновник. – Страна, разумеется, должна знать своих героев, куда же без этого? Но именно… именно мусолить вас на экране без необходимости не нужно. Не нужно повторять, что такие-то такие-то отправились туда-то туда-то… Вот: самое главное – зритель должен понимать, что каждый достойный гражданин Советского Союза может оказаться на месте любого из участников ралли «Родина» и преодолеть весь маршрут… с улыбкой на лице, непринужденно!..
Лазарев и сам тут же расплылся в улыбке – видимо, демонстрируя, какие должны быть лица у Привезенцева и его спутников в фильме про мотопробег.
«Похоже, только монтаж нас и спасет, – исподлобья глядя на чиновника, подумал режиссер. – Правда, снимать придется очень много, потому что многое потом и вырежут… но он правильно говорит – мне ли к этому привыкать?»
Дальше Лазарев и Рожков говорили много и все вроде бы по делу, но к середине беседы Привезенцев устал слушать эти давно зазубренные фразы, повторяющиеся из раза в раз. Основной посыл был совершенно ясен: ты, Владимир Андреевич, советский творец, а творцы в Союзе нужны, чтобы восхвалять нашу Родину и заражать «красной» идеей сердца и умы рядовых тружеников, коих у нас в избытке.
И теперь, стоя чуть в сторонке от всех, Привезенцев смотрел на небо и думал…
– О доме, – сказал режиссер, повернувшись к Альберту. – Об Ире с Андреем… о Софье.
– Как они? – участливо спросил журналист.
– Софья опять болеет, – помедлив, со вздохом произнес режиссер.
– Тяжелое что-то?
– Да нет, мигрени. Но что-то слишком часто в последнее время. Беспокоюсь, как она там… давно так надолго не уезжал.
Режиссер вспомнил, как они с Софьей накануне перед отъездом заперлись на кухне и пили чай. Было уже около половины первого ночи, дети спали, а они сидели на кухне и смотрели в окно.
– Интересно, это когда-нибудь закончится? – спросила жена. – Гоняют тебя, как молодого…
– Хотел бы я знать, – прихлебнув из кружки, ответил Привезенцев. – Сам уже устал. Хотя, с другой стороны, если б так не дергали, может, и наш с тобой запрос бы отклонили в детский дом. Конечно, не факт, что мы таким образом отыщем информацию о твоих родителях, но даже шанс в нынешнее время – это уже много!
– Я знаю, Володь, – пробормотала Софья, отведя взгляд в сторону. – Знаю… и рада, что мы пробуем…
Она замолкла – явно смутилась, и Владимир, все поняв, взял жену за руку. Их пальцы сплелись. Софья бросила на мужа взгляд из-под длинных ресниц и снова отвернулась.
– Прекращай, – мягко сказал Привезенцев. – Я сам хочу этого, хочу помочь. Это важно – знать, кем были твои родители. Ты бы, понятно, и не попросила никогда…
– Я просто понимаю, что это ничего не даст, Вов, – со вздохом сказала жена. – Но ты все равно молодец. Спасибо тебе огромное.
– Что еще за «спасибо»? – хмыкнул Владимир. – Мы что, чужие люди?
– А разве своих благодарить не надо за что-то хорошее? – с робкой улыбкой спросила Софья.
Она была такая искренняя и трогательная, что он тоже не удержался. Расплывшись в улыбке, Привезенцев наклонился к ней и поцеловал в щеку.
– Ты права, – сказал он. – Кто еще от души поблагодарит, как не свои?
В том вечере не было ничего особенного: Привезенцевы часто сидели вот так на кухне, говоря обо всем и ни о чем, попивая чай и любуясь звездным небом. В такие минуты Владимир понимал, как хорошо жить, и все дурное, что происходило раньше, казалось ему надуманным и преувеличенным.
Потому и не любил режиссер надолго уезжать из дома: в путешествиях, вдали от жены, дочери и сына он безотчетно терял стимул работать вопреки обстоятельствам. Его батарейка постепенно садилась, и Привезенцеву все больше и больше хотелось послать все к черту и вернуться домой, чтобы снова зарядиться спокойствием и обрести душевную гармонию. Но Владимир Андреевич слишком хорошо понимал, что за этим последует, а потому терпел, стиснув зубы.
– Не переживай, – сказал Альберт, отвлекая друга от мыслей. – Все с ними будет хорошо. Пролетят эти полтора месяца – и не заметишь.
– Хотелось бы верить, что так и будет, – со вздохом произнес режиссер, – но пока тяжело, честно говоря. Понимаю, что сегодня вечером я не вернусь домой и не пожелаю доброй ночи жене и детишкам, и сразу на душе тоска… Такой простой, но хороший ритуал, Альберт. Так спокойно на душе, когда слышишь, как тебе отвечают любимые твои люди…
– Закончили, Владимир Андреевич! – крикнул Пеньковский. – Давайте дальше ехать, пока не стемнело, а там уж в Холмске сночуем спокойно и поплывем…
– Идем мы, идем! – отозвался Привезенцев.
И добавил тише, поскольку обращался к Альберту:
– В общем, за меня не волнуйся, я просто очень скучаю по дому. Отвык быть далеко от семьи.
– Ну и хорошо, если дело только в этом, – одобрительно кивнул журналист.
Он первым устремился к другим участникам мотопробега, и Привезенцев последовал за ним. Ветер продолжал трепать путникам волосы и одежду. Поправив очки, Альберт уселся в седло мотоцикла и завел мотор. Рожков, встрепенувшись, пошел к режиссеру и его товарищу.
«Чего опять?» – подумал Привезенцев.
Он забрался в люльку и, достав камеру, снял крышку с объектива.
– Утром баржа, провожающие будут, надо это все хорошо отснять, – быстро сказал Рожков. –
