Лес за пределами мира - Моррис Уильям

Она закрыла лицо руками и расплакалась, затем прошептала:

— Сможет ли кто-нибудь избавить меня от жизни, худшей смерти?

Тогда Уолтер воскликнул:

— Кто еще, кроме меня? Я! Я твой избавитель!

Она была рядом, и он хотел обнять ее, но вспомнил о данном им слове, и в ужасе отшатнулся от нее, потому что не хотел, чтобы она пострадала из-за него; слезы показались у него на глазах.

Но внезапно девушка перестала плакать, и сказала изменившимся голосом:

— Любимый, ты говоришь мне о моем избавлении, но скорее случится так, что мне суждено избавить тебя. А теперь я прошу у тебя прощения за то, что мое горе стало твоим горем, тем более горшим, что ты не можешь утешить его ни поцелуями, ни объятиями; но так уж случилось, что в этой стране тоска — мой удел, и мне не доступны радости мира.

Хлынувшие слезы заставили ее прерваться на полуслове, но она сдержалась и произнесла:

— Мой любимый, мой дорогой, выслушай и прими во внимание все, что я скажу тебе; поверь мне, и сделай так, как я говорю. Во-первых, что касается карлика, которого ты первым встретил на этой земле, который накормил тебя, — это госпожа послала его тебе навстречу; теперь она хочет завлечь тебя в свои сети и овладеть тобой. Не можешь ли ты припомнить ничего странного, что происходило с тобой в последнее время?

Уолтер отвечал:

— Трижды, при дневном свете, я видел шедших мимо меня карлика, тебя и величественную женщину, призрачных, но они были словно живые.

И он коротко рассказал ей о том, что произошло некоторое время назад в Лэнгдоне, когда он впервые увидел их на набережной.

Она горько улыбнулась.

— Значит, это не пустые домыслы, это правда, ты — ее последний улов; так мне и показалось с самого начала, поэтому я не разрешаю тебе ни целовать меня, ни обнимать, потому что не хочу, чтобы ты пострадал из-за меня. Пусть госпожа думает, что ты принадлежишь только ей, и что ты здесь только из-за нее одной; она знает толк в колдовстве (лучше многих, по моему мнению), и если ты прикоснешься своей рукой или губами к моей обнаженной коже, или даже к моей одежде, она узнает о твоей любви ко мне, и хотя, быть может, отнесется к тебе снисходительно, меня она не пожалеет.

Она замолчала и казалась очень огорченной; Уолтер же чувствовал себя и растерянным, и беспомощным, и смятенным, ибо он ничего не знал о волшебстве.

Наконец, девушка снова заговорила.

— Что бы ни случилось, смерть наша не будет напрасной. Теперь ты знаешь, что отныне ты, а не сын короля, цель ее устремлений, и что она не спустит с тебя глаз. Помни о том, что она может сделать с тобою. Теперь, впрочем, сын короля свободен, хотя он об этом еще не знает, и может искать любовь, где ему заблагорассудится; я, во всяком случае, буду вольна ответить ему видимой взаимностью. Хотя, может случиться так, даже в этом случае гнев ее может обрушиться на меня, она зла и своенравна, и может наказать меня даже за то, что позволяет мне делать. Помолчим, мне нужно немного подумать.

Но она молчала довольно долго, потом сказала:

— Да, это опасно, задуманное мною, о чем я пока не скажу тебе; не трать понапрасну время, пытаясь это выведать. Во всяком случае, нас ожидает меньшее зло, чем если мы покорно склоним головы и подчинимся своей участи. Теперь, любимый мой, нам следует держаться вместе перед лицом опасностей, которых будет все больше и больше. Скажу тебе одну вещь; может быть, потом еще одну. Ты отдал свою любовь той, которая будет верна тебе, что бы ни случилось; но госпожа коварна, и хотя чары ее не могут длиться вечно, чтобы заполучить тебя, она приложит все свое искусство, быть может, с большей настойчивостью, чем когда-либо прежде. Что же касается меня, я отдала свою любовь прекрасному юноше, простому и искреннему, с горячим сердцем; ему будет трудно противостоять всем искушениям, но если он сможет преодолеть их, то сможет освободить меня и освободиться сам. Давай же поклянемся, оба, что каждый из нас, преодолевая искушения и избегая предательства, будет ждать того дня, когда мы станем свободны и будем любить друг друга со всем жаром наших сердец.

— Любовь моя, клянусь! клянусь своим ангелом-хранителем, клянусь всеми святыми; самым дорогим для меня — жизнью твоею клянусь! — вскричал Уолтер.

Эти слова почему-то рассмешили ее; она улыбнулась, покраснела, ласково взглянула на него; затем лицо ее стало серьезным, и она произнесла:

— Я тоже клянусь самым дорогим — твоей жизнью!

Затем сказала:

— Теперь тебе следует идти в Золотой дом, дом моей госпожи, он единственный в этой земле (насколько мне известно), и находится невдалеке отсюда к югу. Как она тебя встретит, я не знаю; но помни, что я тебе сказала о ней, о тебе и о сыне короля. Помни, тебе следует быть осторожным и держать сердце в холоде, каким бы приветливым ты ни был снаружи. Если уж тебе суждено встретиться с ней, то пусть это случиться как можно позже, чтобы ты мог как следует подготовиться к встрече. С другой стороны, не следует особо откладывать встречу, чтобы не дать страху овладеть твоим сердцем. Береги себя, мой любимый, помни, чтобы избавить нас обоих, ты должен сделать вид, что никогда не встречал меня прежде. Некоторое время мы не увидимся; наша встреча может случиться завтра, а может быть, через несколько дней. Помни, я буду делать все, что в моих силах. Помни также, что ты не должен обращать на меня внимания, во всяком случае, не больше, чем на девушку, случайно встреченную тобою где-нибудь на улицах твоего родного города. О, мой любимый! коротко наше прощание, как коротка была наша первая встреча; но я уверена, что наши следующие встречи будут радостными, а путь до последнего прощания очень и очень долгим.

Сказав так, она встала, а он опустился перед нею на колени и на некоторое время застыл в безмолвии, затем поднялся и пошел указанным ему путем; но когда он отошел на довольно значительное расстояние и обернулся, то увидел, что она все еще стоит на прежнем месте; она стояла и смотрела ему вслед, словно бы ожидая, когда он обернется, и, когда он сделал это, медленно отвернулась.

Путь его лежал по прекрасной земле, в сердце его надежда боролась со страхом, и он все шел и шел.

Глава XI: Уолтер видит госпожу

Уолтер расстался с девушкой, когда солнце едва-едва перевалило за полдень: он держал направление на юг по отношению к солнцу, как она сказала ему, и шел быстрым шагом; он рвался вперед, как рыцарь устремляется в битву, и время, как ему казалось, замедлило свой бег, так не терпелось ему встретить врага.

Где-то за час до захода солнца, он увидел что-то белое, мелькавшее между дубовых стволов, и вот — он уже находился перед прекрасным домом, выстроенным из белого мрамора, богато украшенного статуями, и вырезанные изображения были раскрашены так, что казались настоящими, будь то одежда или люди, а постаменты, на которых они располагались, были сплошь покрыты золотом и цветными каменьями. Окна дома были закрыты цветными витражами; справа и слева от огромной входной двери тянулась колоннада, со статуями людей и зверей между столпами; а когда Уолтер взглянул вверх, на кровлю дома, то увидел, что она переливается и отбрасывает яркие блики — вся она была выложена плитками из желтого металла, который он почел за золото.