Оплодотворитель - Дементий Толли

– Вероятно, у тебя появился вопрос. Откуда у меня такая уверенность в безупречной наследственности выбранного будущего биологического отца. Отвечу откровенно тебе и на этот вопрос. Мужчина, с которым я провела вчерашнюю ночь и который может стать…

Здесь в размеренной речи Виктории Гессер вдруг возникла заминка, в продолжение которой она искала нужное точное понятие, но таковое не находилось. Все известные понятия, обозначающие ролевые статусы мужчины по отношению к женщине: муж, друг, альфонс, любовник не были адекватными сути её новаторской социальной идеи. Всё же экстренная мобилизация ума помогла решить интеллектуальную задачу, и она продолжила изложение своего видения возможного будущего.

… может стать оплодотворителем – это один из привлечённых к участию в моей диссертационной работе добровольцев – Родослав Муромский, который был включён в условно здоровую группу, а дальнейшие исследования показали, что Муромский обладает редчайшей генетикой. Люди с такими показателями среди современных поколений, ты сам это прекрасно знаешь, встречаются не чаще, чем один человек на десять миллионов. Ты можешь взять уже подготовленные материалы по диссертации с данными по Муромскому и убедишься сам в его уникальной наследственности.

Я понимаю, Эдуард, что после моей женской измены, тебе трудно верить мне, но, всё-таки прошу тебя, ради всего совместно пережитого – радостного и печального, поверь мне: по – человечески я тебе останусь верна и не оставлю тебя никогда, если только ты сам меня не прогонишь. Клянусь: сын, которого я рожу, ни при каких условиях от меня не узнает кто его биологический отец и он будет считать своим отцом и любить только тебя. Обещаю тебе, что Муромский никогда не увидит рождённого мной своего биологического сына. Это всё, что я должна была тебе сказать, и объяснить, Эдуард.

Снова в семейном гнезде четы Гессер повисла тишина, но не благостная, не умиротворяющая, а наполненная волнами напряжения и тревожного ожидания. Наконец, Эдуард Николаевич поднял голову и, встретившись взглядами с Викторией, произнёс спокойно и бесчувственно охрипшим голосом, выдавшим всё же, глубину его душевного смятения, несколько слов, подводящих черту под безумно трудным диалогом.

– Я могу понять тебя, Вика, как женщину, которая хочет стать матерью, но пока не в состоянии для себя решить: надо ли мне быть твоим мужем и отцом твоего ребёнка. Сумею ли я найти нравственные силы принять всё это – не знаю! Дай мне время.

***

После признаний супруги в своей измене, её сложных объяснений причин и мотивов Эдуард Николаевич никак не мог уснуть. Растревоженное сердце не хотело покоя и неутомимыми мощными толчками гнало взволнованную кровь по артериям и венам, обильно орошая воспалённый мозг учёного, в котором вновь и вновь прокручивались эпизоды минувшего вечера, и синхронно с пульсом в голове звучали слова: материнство, оплодотворитель, сын. Уже далеко за полночь он подумал, что одному ему не найти ответа на поставленные самому себе извечные вопросы: кто виноват и что делать, а это значит одно – ему не обойтись без совета мудрого, авторитетного в семейных делах, человека. Таким человеком была, конечно же, его собственная мама. «Правильно: надо завтра же, нет – уже сегодня съездить к родителям. Заодно и проведаю как они там мои старички.» -Принял он для себя вымученное бессонницей решение и, наконец, уснул.

***

Престарелые родители Эдуарда – мать Дарья Алексеевна и отец Николай Карлович, в течение пяти последних лет, круглогодично жили в загородном доме в хорошо благоустроенном дачном посёлке «Научный». Подобные ему посёлки строились по всей стране за государственный счёт. Небольшие, но при этом весьма удобные, имеющие всё необходимое для комфортного проживания дома-дачи предоставлялись в пожизненное пользование заслуженным деятелям отечественной науки и перспективным молодым учёным, к которым справедливо был в своё время причислен генетик Эдуард Гессер.

Приезд сына для Дарьи Алексеевны и Николая Карловича не стал приятным сюрпризом. Жизненный опыт, а вместе они прожили больше сорока лет, взрастил в них настороженное чувство ко всякого рода неожиданностям, которые, за редкими исключениями, приносили чаще всего лишь неприятности, огорчения, а то и беду. Вот и эта нежданная встреча встревожила больные сердца пенсионеров не на шутку. Не удивительно поэтому, что их первый вопрос к несчастному сыну был: «Что –то опять случилось не хорошее, Эдик?»

– Здравствуй, отец, здравствуй мамочка! Ну, почему сразу надо думать о не хорошем? Самое худшее, что могло со мной случиться уже давно произошло! Поэтому, мои дорогие, у нас есть все основания ждать от судьбы только добрых поворотов. Нет, правда всё нормально! Захотелось вот вас проведать.

– Ну, и ладно – вставил своё слово Николай Карлович – давайте в дом. Надеюсь, сынок, ты с ночёвкой, или как?

– Да, конечно с ночёвкой, папа!

– Вот и правильно. Мы сегодня с тобой наливочкой вишнёвой побалуемся. Очень уж у меня на этот раз хороша вишнёвая получилась. Но, в этом году по совету академика Закревского – соседа нашего, через два дома от нас живёт, знаешь ты его – забавный старичок, попробовал я впервые сделать наливку из барбариса с лимонными корочками… Ну, я тебе скажу это что-то! Язык с гортанью в рай попадают! Так вот и барбарисовую непременно отведаешь у меня.

– Ну, вы – прервала винодельческие мемуары супруга Дарья Алексеевна – пока тут пообщайтесь, а я стол накрою – дело то к обеду идёт, должно быть проголодался в дороге, наш сынок.

– Нет, мамочка, я совсем не голоден, но отказать себе в удовольствии покушать твои вкуснейшие блюда ни в коем случае не собираюсь.

Отцу с сыном было о чём поговорить. Интересных для них обоих тем находилось предостаточно; и не заметили они время, как их уж позвали за накрытый обеденный стол.

«Ну, что ж? – воскликнул Николай Карлович и, подмигнув сыну, потёр ладонь об ладонь в знак предстоящего удовольствия – тогда в столовую.» С этими словами отец встал с маленького двухместного диванчика, сын развернул свою инвалидную коляску в сторону столовой, и они направились трапезничать. Надо сказать, что Николай Карлович, не питавший иллюзий относительно возможного выздоровления сына после случившейся с ним беды, отнявшей возможность ходить, прекрасно осознавал все вытекающие из этого трагического обстоятельства огромные, а иногда и непреодолимые трудности, с какими придётся сталкиваться сыну – инвалиду в быту. Естественно поэтому, прежде всего, надо было сделать всё возможное в части приспособления жилищ к нуждам инвалида-колясочника. В срочном порядке, при самом деятельном участии Николая Карловича, в городской квартире и на даче: были устроены, где надо, пандусы; срезаны