Оплодотворитель - Дементий Толли

дверные порожки; сняты внутренние двери там, где можно было обойтись просто проёмами, а необходимые двери заменены на более широкие, не затрудняющие проезд коляски.

Дарья Алексеевна, проработавшая тридцать лет, несмотря на высшее гуманитарное образование, простым библиотекарем, особый талант имела к домоводству вообще и в, особенности, к кулинарии. Приготовление еды для неё, в отличие от многих других домохозяек, не являлось только неизбежным фактором семейной жизни. Время, проводимое на кухне, доставляло ей удовольствие; а творческий подход к делу – превращал поварское ремесло в кулинарное искусство, когда имеет значение не только вкус блюда, но и его внешний вид. Подчёркивая важность того как выглядит еда на тарелке, мудрая Дарья Алексеевна, при случае, напоминала представительницам слабого пола старые истины о том, что путь женщины к сердцу мужчины лежит через его желудок и, что женщина любит ушами, а мужчина глазами!

По отсутствию достаточного времени из-за неожиданного приезда любимого сыночка, стол, по мнению хозяйки, был накрыт на скорую руку и не так разнообразен угощеньями, как хотелось бы ей. На свежей в меру накрахмаленной скатерти в белых тарелках красовались: красно-розовые помидоры с золотистой паприкой, нарезанные кольцами и уложенные в двухцветные гирлянды, припорошенные молотыми черным и красным перцем; длинные пластины баклажанов, запечённых вместе с миниатюрными кубиками зелёных яблок; ветчинные канапе с прослойками сочных салатных листьев в тончайшей блинной обкладке; отварной со специями говяжий язык под горчичным соусом и любимые Эдуардом куриные котлеты в поджаристых грустящих гренках. В центре стола стояли хрустальные графинчики с обещанными Николаем Карловичем вишнёвой и барбарисовой наливками.

Несмотря на радующий глаз обеденный стол, кушало семейство, не выказывая заметного аппетита, не чередуя поглощение яств с застольными разговорами, разве что только прерывая молчание отдельными восклицаниями и репликами, главным образом в отношении достоинств закусок и наливок, которыми Николай Карлович довольно часто наполнял маленькие рюмочки. Говоря точнее, в рюмку жены ему наливать не было нужды, поскольку Дарья Алексеевна, практически, не пила, а лишь пригубив напиток, ставила рюмку на место; Эдуард Николаевич, продегустировав полной рюмкой каждую из наливок, и, отметив превосходный вкус обеих, в дальнейшем ограничивал свою дозу половиной рюмки, а вот себе старший Гессер, потрафляя своей слабости, каждый раз наливал по полной. Глядя на то, как кушает, как ведёт себя за столом и как выглядит Эдуард, Дарья Алексеевна всё более укреплялась в своём предчувствии того, что истинной причиной внезапного визита сына было не желание повидаться, а какое – то необычное и сложное обстоятельство.

Между тем Николай Карлович, вполне насытившись вкусной стряпнёй супруги, и, обретя блаженное состояние от употреблённой в изрядном количестве отличной «Вишнёвой» и великолепной «Барбарисовой», отправился в спальню дабы вздремнуть часок-другой. Мать с сыном остались наедине. Услышав со стороны спальни звук закрывшейся двери, она вкрадчиво спросила его:

– Эдик, скажи: ты ведь приехал не для того только, чтобы навестить нас с отцом? Ведь так? Я же сердцем чувствую!

– Да так, мама! Мне необходимо с тобой поговорить; выслушать твоё мнение.

Заметив на лице сына печать всколыхнувшихся каких-то мучительных переживаний, похоже перехвативших даже горло, препятствуя речи, как это часто случается в моменты волнения у заик, Дарья Алексеевна встала со стула, подошла к сыну и нежно поцеловала в голову.

– Успокойся, сынок, и рассказывай, что случилось.

– Случилось! Виктория мне изменила!

– О, Господи! Да, верно ли? Откуда тебе это известно?

– Она сама во всём призналась! Она говорила, что не может мне солгать, потому что, однажды солгав, ей пришлось бы и дальше наматывать клубок лжи. И рассказала мне всё: когда, с кем, при каких обстоятельствах, и – самое главное почему она это сделала.

– Интересно, и почему же?

– Потому, что она очень хочет родить… – и далее сын постарался очень правдиво, со всеми нюансами, пересказать матери содержание исповедальной речи Виктории.

Дарья Алексеевна снова присела за стол, облокотилась о столешницу, уткнулась лбом в сомкнутые ладони и на долго застыла в таком положении. Наконец оцепенение прошло. Она опустила руки, и, глядя на сына ясным ничем не омраченным взором тихо промолвила:

– Эдуард, ты должен понять Вику и простить.

– Понимаешь, мама, понять её, как женщину, действительно можно, да и простить, пожалуй, тоже смог бы. Но я не знаю: должен ли оставаться её мужем и становиться отцом её ребёнка, которого она намерена родить от любовника. Вот в чём проблема, мама! – Срываясь на истеричный фальцет, произнёс свой возглас Эдуард Николаевич.

– Возьми себя в руки, Эдуард, и выслушай теперь меня. Ты, ведь, не будешь отрицать, что самая большая ценность в человеческой жизни – это семья. Как говорил ещё твой дед «Только в семье человек обретает корневые смыслы бытия.» А что такое семья? Это, в основе своей, супружество! Ты, случайно не знаешь, как переводятся «Супруги» с древне – греческого?

– Не знаю. Как – то не приходило в голову поинтересоваться.

– А между тем перевод очень образен и символически точен. Супруги – это пара волов в одной упряжке. Браки совершаются на небесах. И тебе, сынок, Викторию в жены послал Господь. Она жена замечательная. Сколько физических и душевных сил Вика потратила в борьбе за твоё здоровье и ваше общее будущее?! Откуда только силы то эти не мерянные находились в её худеньком теле? Каково это было ухаживать за тобой я поняла, когда, помнишь, она на неделю уезжала в «Свято – Никольский» монастырь. Мне то на материнскую долю вышла всего – неделя, А Виктория за тобой, как за маленьким ребёнком, два года… Пойми, Эдик: быть женой – тяжелая ноша! Ведь хорошая жена – не только любовница! Она и вместо матери мужу, и мама детям, и друг – товарищ по жизни, и хранительница домашнего очага. Ну, что делать? Случилась с тобой беда. Не может у вас с Викой быть общих детей! Но, Вика же молодая цветущая женщина и она имеет право на материнство. Да, она вступила в связь с другим мужчиной, но в низком пошлом адюльтере её трудно обвинить, ведь она выбрала путь предельно откровенной правды. Всеми прожитыми вместе с тобой годами Виктория заслужила право на доверие с твоей стороны. Я – твоя мать верю, и ты, сын, поверь ей, что она действительно хочет родить своего родного ребёнка для себя и тебя. Она же большая умница – как же хорошо сказала, что этот ребёнок наполнит вашу жизнь новым и, может быть, самым важным смыслом. Главное, что мешает сейчас твоей душе – ревность! Это естественно, но согласись, что ревность – шизофреническая дочь инстинктов. А