Мудрая змея Матильды Кшесинской - Елена Арсеньева

Алена спустилась. Было как-то неловко оставаться на чердаке. Во-первых, в носу все время чешется от пыли, а во-вторых, Маршан может подумать, что она за ним следит – боится, чтобы он чего-нибудь не стащил.

Между прочим, сделать это очень просто. Вряд ли Морис с Мариной когда-нибудь углублялись в эти дебри и точно знают, какие здесь таятся сокровища.

С другой стороны, сундук или даже сломанную прялку незаметно не утащить. А бриллианты, которые можно вынести в кармане, вряд ли рассованы по старым сундукам. Хотя кто знает…

Ничего, Алена посидит внизу, в гостиной, выпьет кофе, о котором забыла утром, включит ноут, поищет, кстати, кое-что в Интернете. С одной стороны, она не следит за Маршаном, а с другой – присматривает, что он будет выносить.

Но осуществить маневр не удалось. У антиквара зазвонил телефон, и, судя по обрывкам фраз, долетавших до Алены, ему понадобилось срочно уезжать.

– Это из жандармерии звонили, – пояснил он, сбегая по лестнице с двумя картинами в руках. – Кто-то пытался взломать один из моих складов. Придется уехать, так что исследование чердака оставим на потом. Когда приедет Детур?

Алена пожала плечами:

– Он говорил о двух-трех днях.

– Что ж, – глаза Маршана как-то слишком ярко сверкнули за стеклами очков, – возможно, я найду время появиться еще до его приезда. Скорее всего, уже завтра. Хотя нет, завтра суббота, нужно быть на броканте в Нуайере… А вы интересуетесь антиквариатом?

– Чисто платонически, – усмехнулась Алена. – Я никакой не знаток. Но броканты мне нравятся.

– Буду очень рад увидеть вас в Нуайере, мадам, – поклонился Маршан. – Не исключено, что я выставлю там и эти картины. В любом случае я еще приеду в Мулян. Софиты, с вашего позволения, пока оставлю, сейчас некогда возиться. До встречи!

Он мгновение подождал, словно надеясь, что Алена подаст ему руку на прощание или вообще облобызается по французскому обычаю.

Возможно, в этом что-то есть – пожимать пыльную перчатку или целовать полуснятый респиратор, но Алену такая экзотика не привлекала. Поэтому она только неопределенно улыбнулась Маршану и простилась сугубо в устной форме.

Броневик отчалил, увозя антиквара, так и не снявшего свой защитный комбинезон, а Алена принялась за кофе, попутно размышляя, что могло означать сверкание глаз гостя, когда он высказал намерение появиться здесь до возвращения хозяев. Надеялся все же стырить что-то с чердака в их отсутствие или радовался новой встрече наедине с длинноногой Аленой Дмитриевой? Вдобавок ко всему ее заинтересовал такой вопрос: если антиквар приехал из Дижона (а Морис упоминал, что он оттуда), почему о попытке взломать склад ему сообщает не городская полиция, а сельская жандармерия?

Ответить на второй вопрос было просто: очевидно, у мсье Маршана склады не только в Дижоне, но и в сельской местности. И это всего вероятней. Из Дижона в эти места не больно-то наездишься – все-таки около полутора сотен километров. Наверняка неведомые злоумышленники пытались взломать именно сельский склад.

А искать ответ на первый вопрос наша героиня не стала – прежде всего потому, что мсье Маршан отнюдь не зажег огонь в ее ветреном сердце, несмотря на то, что был именно шатеном умеренных тонов.

Наконец она допила кофе и решила снова забраться на чердак. Есть смысл рассмотреть там все не торопясь. Просто так, на всякий случай. Чтобы, скажем, не думалось лишнего при следующем визите шустрого антиквара. Однако стоит последовать его совету и повязать что-то на голову – защитить дыхательные, так сказать, пути.

Для начала Алена поднялась в спальню, покопалась в платяном шкафу, где обнаружила немало Марининых одежек, давно сосланных в Мулян за ненадобностью. Вот эти шароварчики и рубашка с длинным рукавом вполне сгодятся в качестве спецодежды. Нашлась и незамысловатая косынка, которой можно прикрыть и волосы, и лицо.

Алена переоделась и начала убирать в шкаф свои майку и шорты, как вдруг из кармана выпала та самая бумажка, которую ей так конспиративно сунула пожилая мадам и о которой наша героиня совершенно забыла.

Конечно, читать чужие письма неэтично. Но, с другой стороны, это письмо ей было вручено чуть ли не насильно. И она вполне имеет право знать, что там. Все-таки любопытство – профессиональное качество всякой писательницы-детективщицы. И если бы дама хотела, чтобы никто не совал нос в ее тайны, она могла бы не отдавать письмо, правда же?

Алена развернула скомканную бумажку – и поняла, что мадам могла быть совершенно спокойна. Сунуть нос в ее тайны оказалось затруднительно.

Для начала озадачивал сам листок. Впечатление такое, что он пролежал в каком-нибудь антикварном бюро много лет, такой у него был древний вид и запах – запах засушенного цветка, который хранили между книжными страницами. Текст был отпечатан на пишущей машинке. Алена в свои юные писательские годы успела поработать на печатных машинках, поэтому сразу поняла, что принтер, который каждую букву чеканит одинаково, здесь и рядом не стоял. Когда бьешь по клавишам машинки, да еще если лента выцвела, текст не всегда получается одинаково четким. Вдобавок отдельные буквы у машинок имеют привычку западать. Вот здесь, к примеру, западали i и w, по ним приходилось бить дважды или трижды, оттого они пропечатывались отчетливее, чем прочие. Да, машинка была боевая и заслуженная!

Вот что было напечатано на пожелтевшем от времени листке:

«Mxspv, ivmwh-nlr gf hzrh glr-n3nv jflr zezmg jfv xv hlrg gziw. Fm xsvezo «tirh». Ov tzfxsv vhg klhg2irvfi. Qv fv wlmmv gilrh qjfi. 4kivh qv gv gfv».

У Алены зарябило в глазах, голова закружилась. А ведь ее собеседница отлично поняла эту абракадабру, несмотря на то, что это не французский язык. И не английский, не немецкий, не испанский, не итальянский. И никакой из славянских. Даже в языках финно-угорской группы не бывает такого бестолкового сочетания согласных. Да и не производила бабуля угрюмого Жака впечатления полиглотки, поднаторевшей в венгерском, финском, эстонском, ханты-мансийском, мокши-мордовском, а также эрзя-мордовском, удмуртском и какие там еще языки относятся к финно-угорской группе. Коми-пермяцкий и коми-зырянский, кажется? Тоже не производила!

Значит, это шифр. Криптограмма! Скрытокучница.

Алена внезапно расхохоталась, вспомнив, что на свете существует вид папоротника, который именно так и называется – «криптограмма» по-латыни или «скрытокучница» по-русски. Голова нашей героини была набита всевозможными сведениями, нужными и ненужными, которые иногда вдруг начинали вылезать наружу, совершенно как знаменитые иголки и булавки Страшилы Мудрого.

Однако она отвлеклась.

Итак, шифр. Причем хорошо знакомый пожилой мадам – настолько хорошо, что она мгновенно прочитала записку. Определенно прочитала, потому что поняла, что речь там идет о какой-то серой лошади и о каком-то Рицци.

Конечно, читать чужие письма неэтично. Но уже никакая этика не могла сдержать любопытство Алены Дмитриевой. Все-таки не зря она писала детективы. Страсть к разгадыванию всевозможных загадок была ее второй натурой, и ничего удивительного, что она так и впилась глазами в эту тарабарщину, а все колесики и винтики в ее голове закрутились с повышенной скоростью.

За исходный язык записки Алена решила принять французский – все-таки ее соседка была француженкой. Самая частотная буква в этом языке – «е». Алена когда-то читала, что доля «e» во французских текстах составляет почти восемнадцать процентов. А в английском, к примеру, только около тринадцати, хотя великий Эдгар По тоже делал упор именно на «е», когда заставлял своего Леграна разгадывать загадку золотого жука. У Алены при ее гениальной рассеянности всегда была великолепная память на то, что поражало ее воображение, а «Золотой жук» в свое время действительно ее поразил, так что она мигом вспомнила расшифровку таинственной записки из этого рассказа: «Хорошее стекло в трактире епископа на чертовом стуле двадцать один градус и тринадцать минут северо-северо-восток главный сук седьмая ветвь восточная сторона стреляй из левого глаза мертвой головы прямая от дерева через выстрел на пятьдесят футов».

Алена снова расхохоталась. Молодец, Легран, такую жуть расшифровал! А чем хуже Алена Дмитриева? И она свою шифровку прочитает. Вдруг и в ней указана дорога к кладу? Хотя нет, на это мало шансов: мадам вряд ли отдала бы такую драгоценную бумагу случайной русской. С другой стороны, она, конечно, не сомневалась, что эту абракадабру никто не прочтет. Но ведь общеизвестно: что один человек смастерил, другой всегда изломать сможет. Применительно к нашей ситуации – что один зашифровал, другой всегда расшифрует!

Алена выхватила из сумки блокнот, ручку и написала на листке в столбик весь французский алфавит от А до Z. Потом внимательней присмотрелась к тексту. Чаще всего в нем встречалась буква v – целых четырнадцать раз. Предположим, это и есть Е. Алена написала на листке напротив Е – V, полюбовалась своей работой и продолжила расшифровку. Теперь текст выглядел так: