Целитель. Долгая заря - Валерий Петрович Большаков

подшитые листы, густо фиолетовые от грозных печатей. Прежнее волнение нахлынуло, будто и не пропадало вовсе.

Двадцать девять лет тому назад она впервые встретилась с Мишей. При обстоятельствах далеко не романтичных, но помнится всё очень четко, резко, ясно…

А пройдет еще каких-нибудь пятнадцать лет… «Росита» скривила губы. «Каких-нибудь»! Да ей тогда будет под семьдесят!

Уняв скулящие мысли, она вернулась к папке. Что-то ей вчера показалось… Нет, не показалось.

Княгиня права — именно им предстоит совершить небывалое прежде. Переместить сознание пожилого Михаила Гарина в юного Мишу… Вот!

Дочка и внучка — Лея и Натали — будут заниматься папочкой и дедушкой… Елена уверяет, что скоро они сами придут к этой идее, их даже подталкивать не нужно. Время еще есть… Время…

Марина задумалась. Тогда выходит, что надо обязательно вводить в будущую операцию еще одну опергруппу — она отправится в тысяча девятьсот семьдесят четвертый, в Первомайск! Как именно произойдет пересадка «взрослой» личности в юного реципиента, «Росита» представляла себе очень смутно… Ну вот, уже ошибка!

Личность — это сумма, сознание плюс подсознание. И как раз подсознание пересадить методами «ментографии» невозможно — оно гормонозависимо и тесно переплетено с «заводскими настройками» тела. Поэтому произойдет пересадка «взрослой» памяти в мозг реципиента, а вот подсознание юного Миши останется прежним. И получится та самая химерическая личность, со всеми ее прелестями и изъянами, влекущая к себе, несмотря на семь лет разницы…

Марина нахмурилась, тряхнула головой, отгоняя назойливые мысли. Всё! Тема закрыта и опечатана.

Да и «ментография» пока лишь зачалась — этим занимаются Света Сосницкая, Наталья Ивернева и Василий Гарин…

«Васёнок!» — улыбнулась Марина.

Когда Лиза Векшина «по большому секрету» выдала, как в семье Гариных зовут Василия Михалыча, она долго смеялась. Этого огромного красивого человека — и Васёнком! Так по-домашнему, по-доброму…

Она задумалась. А что? Хм…

Кто лучше справится с «аутотрансплантацией сознания», кроме Васёнка? А ему в помощь — Талию… Она не откажется, это точно.

А спасти мир от возможной аннигиляции…

«Ладно, ладно! — нахмурилась Исаева. — Надо будет всё продумать досконально, учесть даже самый мелкий фактик! Время еще есть…»

Тот же день, позже

Луна, станция «Порт-Иридиум»

Вчера меня увели с базы, деликатно напомнив, что кислород в скафандре имеет конечный объем. Накормили, и спать уложили.

Проснулся я по естественной надобности, и не сразу сообразил, куда идти и как быть. А когда разобрался и утолил позыв, то заблудился, лишь со второго раза найдя свой спальный отсек. Долго лежал, крутился, приманивая сон, но мысли лезли и лезли в голову, лишая покоя.

Те здоровенные камеры на базе пришельцев можно как бы вынести за скобки — обычная керамика, пусть и хитро выделанная. Необходимо сосредоточиться на трех артефактах, не считая отражателя — готового изделия. Ну, или отремонтированного.

Во-первых, это тот усеченный конус над правой камерой. Сходство с душевой лейкой ему придают соты из маленьких трубочек-микроускорителей. Допустим, это мезонный генератор… Нет… Ну, тогда инжектор! А генерирует мюоны тот здоровенный шестигранник, который, во-вторых. В таком случае связка шаров является стабилизатором… В-третьих.

«Хм… Всё правильно, если сама версия верна! Тогда откуда на стенках обеих камер потеки? Плавилась керамика, легко выдерживавшая нагрев выше четырех с половиной тысяч градусов. И, потом, что проку от мезонного „душа“, если мюон не протянет и миллисекунды?»

Условным утром я проснулся, и чуток постоял под обычным душем. Только собрался добавить тепленькой, как вода кончилась, а вежливый голос автомата злорадно сообщил:

— Ваш водяной лимит на сегодня исчерпан.

— Обойдемся, — буркнул я.

Натянул комбез и поскакал в столовую — нормально ходить при лунной гравитации у меня не получалось. Организм постоянно терял равновесие, упорно желая уйти в кувырок. Я не падал лишь потому, что переходник был узким — шагал и колотился о стенки, пока не выбрался к тамбуру-перекрестку. А там сразу три входа в галереи, как перед богатырем из русской народной: прямо пойдешь — в столовую попадешь, направо свернешь — в лабораторию селенологов явишься, налево двинешь — в ангаре очутишься. Я заскакал прямо…

В столовой чинно завтракали старички-разбойнички. Леонов с раннего утра убыл на базу «Звезда», и их осталось трое.

— Как спалось? — поинтересовался Дворский.

— Средне, — постно улыбнулся я.

Янин щелкнул дверцей микроволновки, и протянул мне разогретую порцию каши в стандартной упаковке.

— Овсянка, сэр! Какие планы?

Я умолол половину «Геркулеса», и лишь затем признал со вздохом:

— Гипотез — вагон и маленькая тележка! Персонал вашей станции, Борис Борисович, набросал мне массу версий, перебрав всех фантастов, начиная с Уэллса. А я понял одно — пока мы сами, своим умом не дойдем до мезоатомной химии, «подсказки» рептилоидов мало чем помогут… А планы… Надо придумать, как разобрать те камеры! Объекты «Связка шаров», «Шестигранник», «Усеченный конус» и «Отражатель» аккуратно пакуем — и отправляем на Землю. Слой мезовещества необходимо исследовать под электронным микроскопом, артефакты просветить рентгеном… В общем, от кавалерийского наскока толку не будет!

— Согласен. — Кудряшов церемонно коснулся губ салфеткой. — Не будем устраивать пикник на обочине! За неделю управимся, как думаете?

— Должны, — сдержанно кивнул я, ликуя в душе: «Ух, ты! Целая неделя! На Луне! Ура-а…»

— Ну, тогда чайку? — Бур Бурыч крепко хлопнул в ладоши.

— С контрабандным пирогом! — рассмеялся Дворский. — Наливай!

Глава 4

Вторник, 12 августа. Ночь

Ново-Щелково, улица Колмогорова

Наташка до того бурно реагировала на мои «развратные действия», что ее стоны, то протяжные, то задышливые, полнили всю мансарду, упадая до самого холла.

«Пусть стенает, пусть пищит!» — думал я ласково. Всё равно в доме никого, кроме нас с нею, а родные стены должны впитывать и шепот любви, и крики страсти…

Мы нарочно откладывали «слияние», занимаясь любовью, «как все», но нам ли тужить, паранормам? Расплетя ноги, расплетя руки, я лежал, унимая биение сердца, а Талия привалилась ко мне, опаляя шею горячим дыханием. Гибко потянувшись, она уютно уложила голову на мою грудь, легонько целуя и водя ладонью.

— Знаешь… — Ее чисто девчоночье хихиканье отозвалось во мне умильной дрожью губ. — Ритулька очень хотела сама тебя встретить, но… Не сложилось! Боюсь, она мне не поверила, когда я изобразила огорчение…

— Лгунья! — заклеймил я ее.

— Ага…

— А Инка?

— Да они все умотали в Ялту! И Лея с ними! Там же киностудия, и какие-то супер-пупер-декорации. Если я правильно поняла — интерьеры