Из Магадана с любовью - Владимир Данилушкин

А пойманный лосяра, медленно, но безостановочно, как БТР, добирается до мелководья на другом берегу, встает на ноги, да как припустит прыжками. Охотники кубарем, в разные стороны, синяки и ссадины такие, будто их рота садистов отметелила. Дюралька по корягам, метров полтораста до леса скачет, по кочкам. В щепки! А сохатый в чащобу, и был таков.

А с якутами, сколько случаев было! На ГЭС по болоту замерзшему ездили. Обязательно заруливали к Спиридону. А у него хозяйство немалое: лошади, коровы, олени. Люска любит мясо валеное, якутка — полусылое. Наготовит, лопаемся от обжорства. Возьми, Спиридон, в приемыши. Буду тебе, как сын лейтенанта Шмидта.

Ну, тебя, Генка, блин, все пропьешь. Тогда давай в карты сыграем. Не соглашается: выиграешь, деньги с собой заберешь. Может, и денег у тебя никаких в помине нет, — подначиваем Спиридона. Показывает три мешка, пачки резиночками перехвачены. Якуты только между собой в карты режутся. Сегодня Спиридон выиграет, завтра Степан, дензнаки и ходят по кругу. Ему эти деньги вообще на фиг не нужны при этом натуральном хозяйстве. Ну и играли бы себе на фантики.

В Батагае с зеками подружился. Был там один Николай Иванович, сам из Одессы. Голова! Освободился, в артели председателем заделался. На материк не выпускали. Веселый, однако. Вот бы тебе кого раскрутить! Рассказывал, как их пригнали в Якутск, по воде, а как река замерла, пешком по этапу. Построили в линейку: водители, три шага вперед. Кто баранку ни разу в руках не держал, и то шагнули. Человек четыреста лихачей нашлось. Повели их машины получать, на самом деле от колес баллоны. Чтобы их катили впереди себя. Команда: по машинам! Поехали! С километр пройдут, баллон один спалят на сугрев и опять по машинам.

Пришла пора, жене Николая Ивановича дали разрешение вернуться в Одессу, а ему тоже послабление — до Якутска. Оживился, еще больше перстней и печаток на ручищи нацепил. Не унывает. Зайдешь к нему просто так. Пить будешь? Вот ящик водки тебе, вот коньку. Наливай. Дочку женил на первом секретаре райкома. Молодоженам аж двухкомнатная квартира, тогда такое редкость. А сам жил в уродском доме. Что не поменяешь, спрашивают. С начальством породнился, так не упускай шанса.

Дурачок, отвечает. Ты глянь на мое окно. На него четыре улицы сходятся. И все красотулинки прямо на меня идут. Постоял я, поглазел, и, правда, идут две девки лет по восемнадцать. Форточку открыл: «Дуня! Глаша! Солнышки! Милости прошу!» Заходят, тары-бары. Шампанское. Полнейшнл! Баба Даша говорит: тебе эти девки боком вылезут. Через них погибель примешь.

Как-то нажрался ночью, шарахается по дому. Трубы горят, а где и чем залить, не соображает спросонок. Женка погреб открыла, проветрить. Дом-то на сваях. Провалился в погреб, и крышка захлопнулась. Как заорет. Но через несколько минут нашел выход наружу и уже на крыльце душевно напевает.

Баба уехала в Одессу, и повадился он в Якутск на вертолете летать. 340 рублей час. Посадочных мест семнадцать, а садит человек двадцать пять, летит кататься. Пока в ресторане накрывают стол, ломает комедию: с папочкой под мышкой, представительный, вальяжный. Граждане бичи, выпить не хотите? Пойдемте, как главный инженер Якутдорстроя, я вас нанимаю.

С трех сторон въезды в аэропорт, строители ладят ограждения. Ушли на обед, побросали шанцевый инструмент и отбойные молотки. Так этот липовый главный инженер бичевне команду дает: дорогу перерыть, тут и тут. По двадцать пять рублей на нос. Кому тьфу, а этим целое богатство. С этой публикой на что-то доброе рассчитывать невозможно, а коверкают дорогу с трех сторон усердно. Продолжайте, еще получите. Рады стараться. Заканчивает обед, расплачивается с бичами, садится с кодлой на вертолет и улетает. Через неделю та же история. Никто в толк не возьмет, что за олухи дорогу перерывают. Бардака у нас, конечно, немало, но откровенного вредительства не было замечено. Наконец копальщиков застают на месте преступления. И вышвыривают одессита из Якутии, сбывается мечта идиота.

Есть еще историйка о том, как Шах Пехлеви приезжал в Батагай, о чем ни строки не было в газетах. Они с принцем Чарльзом страстные охотники. У англичанина трофей — горный козел — с рогами 103 сантиметра. На Батагае были и побольше. Проблема, где поселить этого интуриста. В гостинице отказался. Пришлось отдельный дворец сооружать. Со свитой понаехало сорок человек. Самолет Як-40, два вертолета. Ну и выиграл иранец спор, рекорд англичанина побил батагайским козлом.

Серега посмеялся вместе со мной и пообещал рассказать еще. А я двинул в ресторан. Вот где мастер художественного свиста! Легкий человек. Себе бы так. А почему бы собственно нет? Вот подиум для оркестрантов. Хорошенькое местечко для хохмизма. Усадить бы на него образцово-показательных едоков с хорошими манерами! Толпа зрителей, все глазеют, подшучивают, а им хоть бы что, заняты собой, красиво едят и пьют под аплодисменты! За деньги. Мы вообще-то все ужасно смешные, Володя, я, Олег, и только предрассудки мешают видеть мир в истинном свете, полном розыгрыша и веселья.

— Вроде как неустойку платишь этим извинительным обедом? — По слогам язвительно скандирует Володя. Олег с шумным вздохом разводит руками и втягивает голову в плечи.

— Железо от меня не уйдет, зато я женщину нашел, — закачаешься! А вот и она! Валентинка! — Мазепа смотрит на нас гоголем.

— Грандиозно, — иронизирует Володя и подмигивает мне, конечно, я узнал жену Петропалыча. — Хороший у тебя вкус. Предложение сделал?

— Ну, зачем гнать лошадей? Завтра сделаю. Она еще не знает. Сюрприз.

— Не сказал, на какую жертву пошел? Столько железа против одной хрупкой дамы. Про зарплату доложил? Или думаешь внешними данными покорить? Ладно, мне особо-то засиживаться некогда, работать надо. Я завтра тебя с ее мужем познакомлю, на рыбалке.

— Это идея. Я за вами на такси заеду. Прямо на лед проскочим.

Предощущение мороза началось во сне. Поучающий голос сказал, что северяне должны мерзнуть, чтобы выводить шлаки, сознательно проделывать это. Точно так же, как выпаривают их в Средней Азии. Потом я голый лежал на льду, припорошенный снежком, и тот же голос пояснил зевакам: «Светлячков наглотался, вон рту трубы горят, как лампа».

На самом деле иглотерапия студеного ветра была значительно слабее, чем помнилось с первого посещения морского льда. Тогда у меня не было такого мощного теплового генератора, как теперь. Ледобур — соединение коловорота и архимедова винта с режущими кромками — изобретение великолепное, но для более ловких и сильных людей. Парадом командовал, как следовало ожидать, Володя, велел для разогрева без передышки просверлить хотя бы одну лунку. Тепловой энергии для себя я вырабатывал с избытком. А деловые скважины в рекордные сроки появлялись благодаря усилиям Олега. Когда Володя стал спускать в лунку леску с блесенкой на конце, я не сразу сообразил, зачем. И так уже хорошо.

Мне тоже досталась полуметровая удочка, ей нужно все время махать вверх-вниз, пока рыба не схватит блесну. Момент вонзания крючка в тело рыбы я должен почувствовать с содроганьем, бросить удилишко на лед и выбирать обеими руками лесу, не запутав ее, а длина приличная — метров двенадцать. Рыбку стряхнуть с крючка и оставить на льду уснуть.

Олег улыбался, будто подкрадывался на морском дне к сундуку с сокровищами. Не нужна ему женитьба. На рыбалку бы почаще. Кто же из них первый вытянет рыбину? Можно ставить, как на скачках. Если Володя, то все обойдется, история эта. Едва я загадал, Володя вытащил навагу. Мне захотелось бросить ужение, сделаться болельщиком. А махать столько — рука отсохнет. Правой стараешься, а отваливается левая. И вдруг касание крючка, скрипичный звук на миг натянувшейся лески. Теперь уж не сорвется! На крючке нечто такое, что и в лунку с большим усилием проходит, как поршень, выбрасывает изрядную порцию воды.

— Налим. Давай сюда, лови следующего, — голос Володи теплеет. Нежная интонация старшего брата. Давно ее не слышал!

Олег навертел еще несколько дырок в ледяном панцире, метровом с лишним, толщиной. Я не утерпел, обмочил палец и на язык. Соль. Вода в лунке колеблется, а если топнуть, вздрагивает. Рыбачат со всеми удобствами, кто во что горазд. Палаточки над лункой! Печурки! Разломанный телевизионный кинескоп. Стеклянная часть вынута, а черная жесть раструбом накрыла лунку, благодаря этому виден небольшой участок морской воды, и там, как на экране телевизора, шевелят плавниками наваги.

— Наконец-то, Петропалыч! Вас не узнать!

— На рыбалке все неузнаваемые. Захотелось увидеть, как они там живут. Думал лампу в воду опустить. Оказывается лучше лед затенить. Вот погляди, — Подсек рыбешку, вытащил из «телевизора» на лед. — Хошь? На, дерзай!

Я без труда повторил. Подошли Володя с Олегом, понаблюдали.

— Патент брать надо, — сказал, как бы шутя, Володя.