Осужденные и глупые женщины (сборник) - Геннадий Юленин

– Ты работаешь в церкви?

– Да, и желания с тобой разговаривать нет, – получил озлобленный ответ.

Этого для субъекта было достаточно. Отойдя от церковника в сторону и ощутив какую-то волну всё нарастающего и нарастающего заряда, словно увеличивающийся ком, катящийся с горы, подумал, нет, это что-то не то, это не провал в бездну, это какой-то заряд, и он всё нарастает и нарастает.

Субъект отошёл от церковника ещё дальше, но поток какой-то необъяснимой силы всё прибывал и прибывал. Поначалу ощутив необычайную лёгкость, с нарастанием создавая ощущение подъёма, становилось тяжело. Словно надуваемый воздушный шарик, вот-вот готовый лопнуть, субъект стал носиться по плацу вдоль своего отряда, старясь хоть как-то избавиться от огромного прилива сил.

В это время объявили проверку, и субъект встал в строй отряда, еле сдерживая себя, сжимая челюсти и кулаки, чтобы не заорать в разрядке волнообразного прилива сил, который всё прибывал и прибывал, а выхода не находил.

Посмотрев в сторону церковника, который явно являлся виновником потока, субъект ощутил ещё больший прилив и, не удержавшись, отвернулся, желая хоть таким образом сбавить поток. Услышав объявление окончания проверки, субъект вздохнул, понимая, что при ходьбе можно немного разрядиться, и, двигаясь колонной вместе с отрядом, чуть ли не бегом заскочил в локальный сектор отряда, начав с необычайной быстротой ходить по локальному участку.

Увидев носящегося по локальному сектору субъекта, Новгородов, взявший привычку подходить под предлогом спросить сигарету, спросил:

– Что с тобой?

– Да так, – остановился субъект, – ты всё равно не поймёшь. Стоило мне заговорить с этим церковником, как на меня нахлынула волна такой силы, что даже сейчас не избавиться.

– А при чём тут церковник, обычный человек, работает. Вон он даже сейчас что-то убирает, – показал Новгородов рукой на находящуюся напротив локального сектора отряда церковь.

– Так и думал, – возразил субъект, – ничего ты не понял, да хрен с ним, что он работает в церкви. Вчера стоило ему заговорить, как провалился в бездну какого-то дерьма, а сейчас заряд какой-то, до сих пор не избавиться.

Новгородов думая, ну всё, явно у субъекта «крышу» завернуло, с насмешкой, сказал:

– А ты глубоко подыши.

– Так и думал, – вспылил субъект, – ничего ты не понял, при чём тут дыхание, нужно двигаться, только так на данный момент можно избавиться от переизбытка заряда.

И субъект стал дальше носиться по территории отряда.

Новгородов, думая, что с субъектом происходит что-то не то, сообщил наверх, что у субъекта явно «крышу» завернуло, чем и оказал неоценимую услугу.

Ближе к вечерней проверке, под предлогом отнести несколько коробок гуманитарной помощи в дежурный пункт учреждения, субъект вместе с несколькими осуждёнными отправился оказать «содействие», которое выполняли довольно часто, используя нерабочий отряд на черновых работах грузчиков, дворников.

Взяв несколько коробок с какими-то вещами, субъект поставил их в комнате дежурного пункта и с остальными осуждёнными стоял в ожидании каких-либо распоряжений. С любопытством осматривая помещение, окна которого выходили на плац учреждения, в котором находились новые для учреждения лица, с содержанием различных электронных предметов, бочек, заполненных какой-то жидкостью.

За стойкой различных электронных предметов находился бородатый мужчина, выслушивал какие-то указания молодого круглолицего человека с высоким лбом, нечасто встречающегося для такого возраста. Напротив субъекта сидела, закинув ногу на ногу, молодая девушка, энергично помахивая ногой. Немного скуловатое лицо с тремя серёжками в ухе и короткая стрижка напоминали хулиганистого подростка. Рядом с ней ходил худощаво-высокого роста мужчина, над чем-то глубоко размышляя.

Оценив новых людей, субъект вдруг неожиданно для себя услышал пронзительно тонкий звук и, моментально отреагировав, бросил взгляд. В этот момент его взору предстал воткнутый нож, болтающийся в дереве, транслируемого по телевидению фильма, установленного под потолком комнаты.

Кто-то из присутствующих сказал: «Всё, все свободны. Спасибо за оказание помощи».

Выходя в коридор вместе со всеми, субъект вдруг явственно расслышал смех, раздающийся за спиной, и восклицание радости: «Всё получилось, я же говорил, что воздействие происходит в необходимом русле». «Да, это точно», – кто-то заключил.

Субъект подумал, что смеются, непонятно, сидят тут как в мышеловке, от этого малого пространства и мысли низменные идут, спросил у окружающих:

– Кто это такие, раньше их не видел.

– Да, – бросил один из осуждённых, – это с УФСИНа приехали, что-то проверяют.

Вернувшись в отряд, где собирался народ для проведения проверки, субъект подошёл к Новгородову и рассказал фрагмент реакции на нож, озадаченно заметил: сам не понимаю, с чем связана подобная реакция.

И, видя тупик Новгородова, пошёл на проверку.

Придя на плац проведения проверки, субъект, в ожидании, когда появится церковник, смотрел на людей, забавляющихся первым снегом зимы. Располагаясь по кругу плаца, отряды перекидывались снежками. Заставляя вместе со всеми шарахаться из стороны в сторону от летящих повсюду снежных комков. Смотрел, как взрослые люди смеялись и веселились, как дети, от разбивавшихся повсюду комков.

Отскакивая от очередного летящего снежка, субъект вдруг увидел стоящего неподалёку церковника. Отряд делился при построении на пять рядов, и церковник стоял в переднем ряду, практически перед субъектом. Подойдя поближе, субъект взглянул на повернувшееся лицо церковника в сторону летящего снежка, и что-то отвратительное отразилось в его оскалившейся улыбке на летящий мимо снежный комок. Не стал с ним разговаривать, дождался окончания проведения проверки, обратив внимание, что, когда смотрел в сторону церковника, внутри будто накапливалась статическое электричество, а когда отворачивался, прекращалось. Подумал, что это какая-то ерунда, надуманности забава, и как обычно, придя в отряд, не дожидаясь отбоя, завалился спать.

Сколько он проспал, было неизвестно. Вскочив среди ночи, охваченный волнением и тревогой от неожиданного восприятия боли, выворачивающей и коверкающей душу. Воскликнул:

– Что за хрень, – и впал в размышление над происходящим с ним.

Эта боль, исходящая изнутри, выворачивающая наизнанку, сравни летописной хронике военных лет – когда ты видишь трупы, полусгнившие, иссохшие, грудами наваленные, концентрационных лагерей германской оккупации, а рядом кучки маленьких детей, пожухлых, скрюченных в уродстве издевательств. И слышишь набатный текст симфоническо-оперного поддержания фильма «Александр Невский», созданного в коммунистические времена сороковых годов, уничтоживших царскую семью, знающих, как завладеть вниманием людей в развитии патриотизма. «Вставайте, люди русские, на смертный бой, на грешный бой…» Рисуя картину католического сжигания детей в костре и поднимающихся людей с землянок сожжённых городов, лишённых страха, ненависти полноты.

Словно окончание белорусского фильма «Иди и смотри», где подросток, не по годам поседевший, пройдя всё пережитое, в разгромленной партизанами автоколонне немцев. Подобрав винтовку сломанного приклада, подходит к разбитой машине, где на земле разбросана аптечка, а рядом стонущая от тяжёлого ранения немка. Берёт бинт и, отойдя от немки, оказывает помощь сломанному прикладу винтовки, стреляя в брошенный портрет Гитлера.

Все эти сценки, как картинки, в рисунке передав сюжет, вставали перед взором лишь разрушая свет и вывернув всю душу наизнанку несли ту боль внутри людей.

Смешав всё это, субъект вдруг понял. Вот откуда та чувственность людей, не зря ведь социальны люди, передавая опыт прошлых лет. Чем больше знаний, тем выше интерес, проникнув в боль чужую, мы раскрываем путь, чем больше в людях горя и страдания, тем выше понимание других.

Такое впечатление, как будто кто-то память всколыхнул и направляет мысли ход, вращая их, подсказкой расширяя.

И вот опять фрагмент из современной передачи.

Тот паренёк в детдоме инвалидов, ездит на коляске и на заданный вопрос «В Бога веришь?» даёт ответ:

– Нет, когда б он был, со мною бы вот так не поступил.

И вот опять навёрнута слеза, что всё вокруг слова.

Как те хождения в церковный храм на территории учреждения – где проповедуют добро, а в паре метров от него – на карантинном, ныне с измененьем слов отряде (по подготовке осуждённых), людей калечат битами в руках и унижают, денег вымогая – словами пытки прикрывая. А горе лишь исходит в понимании, что корень этому всегда – безразличие – дающее право одному в разрядке издевательства другого.

Ну, нет, подумал вдруг субъект, такая боль, её не заглушить, тут безразличием не пахнет.

И мысленно вернулся на начальный круг, оценку дал.