Осужденные и глупые женщины (сборник) - Геннадий Юленин

Устав носиться по отряду, субъект заваливался на кровать и, постукивая слегка ступнёй ноги, слушал поставленные сценки лая собак, как кот, помахивающий хвостом, раздражённо лежащий на дереве, размышляя, от чего такое чувственное восприятие. Тут же отвлекаясь, занимался описанием людей, кратко характеризуя внутреннее содержание того или иного индивидуума. Изучив весь отряд, субъект знал практически всё об окружающих его людях.

Как писатель, тонко проникающий в глубину человеческой души, определял внутреннее ядро темперамента, сангвиник, холерик, флегматик, меланхолик.

Как Достоевский – чувствующий чужую боль, как свою собственную, мог с точностью установить содержание личности, интригана, демонстранта, труса, подлеца, нытика, зануду. Заведомо зная, что от кого ожидать.

Предложив Новгородову узнать своё внутреннее ядро, на испуганный отказ понимающего Новгородова, что последует точное описание его личности, передумал, сводя общение на пустую болтовню.

Наступившая зима полностью закончила ремонт в отряде. Закрытые окна, накуривали весь отряд, курили везде и повсеместно, глядя в телевизор, обсуждая бытовые истории жизни.

Глядя на всё это, субъект явно начинал скучать, понимая, что дискомфорт, созданный вокруг него, является ненужной нормой, так как все вокруг и так какие-то «очарованные», и является только привычкой глупцов, действующих по изначально заданной программе.

Оглупление окружающих, которые даже книгу в руки не брали, приводило к раздражению, и субъект, одевшись потеплее, вышел на улицу, тяжело вздохнул.

– Мда, скукотища.

Походив немного по локальному участку, субъект остановился перекурить. Близилась вечерняя проверка, придуманная руководством учреждения сокращать личное время осуждённых, которая проводилась за час до отбоя, не позволяя массе в сто двадцать человек толком соблюсти личную гигиену перед сном, давая право первым успевшим пробултыхаться в трёх раковинах умывальника отряда.

Предусмотрительно зная положение в учреждении, субъект сделал всё заранее, теперь смотрел на выходящих людей из отряда, которые собирались в локальном секторе для общего выхода на плац для карточной проверки всей колонии. Проследовав со всем отрядом на плац общего построения, субъект в привычной норме встал на место, где обычно стоял в строю отряда, и смотрел на разбежавшийся отряд в поисках знакомых из других отрядов, в общении начав ходить по кругу плаца. Содействуя друг другу материально сигаретами, чаем, делясь мнением жизни.

Подошедшие и вставшие поблизости Крейман и незнакомый парень лет двадцати пяти, худощаво-среднего роста, стали о чём-то беседовать.

Субъект, недолюбливающий Креймана за лицемерную демонстрацию религиозной веры, которая выражалась в обвешивании вокруг своего спального места религиозной утвари, напоминая идолопоклонничество, и стукачество лидерам (СО) о жизнедеятельности других осуждённых, не желая слушать их разговор, хотел было отойти, но вдруг Крейман повернулся к субъекту с обращением познакомить с его знакомым.

– Ну, давай познакомимся, – без особого энтузиазма заключил субъект, – наверное, тоже, как и ты, верующий, – с сарказмом бросил субъект, поворачиваясь к новому знакомому.

– А что ты имеешь против веры? – услышал раздражение субъект.

И, посмотрев на представленного, резко отошёл, осмысливая, что же произошло.

Какая-то непонятная волна накрыла субъекта, не давая возможности понять.

Субъект уже ничего не слышал, ему было всё равно, он отошёл от них ещё дальше, думая только об одном, что это было.

Ещё раз посмотрел в сторону представленного нового знакомого и, увидев обращённую на него злорадную ухмылку, ещё больше погрузился мыслями в себя. Думая над странностью произошедшего, больше не проронил ни слова за всю проверку привыкшему прилипать в слушании Новгородова.

Не замечая окончания проверки, молча проследовал в отряд, думая о странности, связанной с «приобретённым» знакомым. Увидев, как он проследовал в отряд, где располагался субъект, удивлённый этой неожиданностью, подошёл к курившему перед отбоем Новгородову, спросил:

– Ты знаешь вон того человека? – указывая на приближающегося к входным дверям новому знакомому.

– Ну да, – ответил Новгородов, – он живёт в нашем отряде, работает в церкви.

– Странно, – удивился субъект, – почему-то раньше его не видел.

– Да он постоянно в церкви, утром уходит, вечером приходит, – стал объяснять Новгородов.

– Понятно, – подчеркнул субъект, – но знаешь, какая-то странность произошла, когда меня Крейман знакомил, стоило ему только рот открыть, как на меня нахлынула волна. Волна такой силы, будто проваливаешься в бездну. Точно – бездна, такое ощущение как будто провалился в бездну, – стал объяснять субъект, пытаясь демонстрацией рук донести ощущение пустоты восприятия мрачного пространства. – Понимаешь, это даже толком не передать, как будто тебя окунули в бездонное пространство, а затем вытолкнули. Даже как-то странно стало.

– Да ну, ерунда какая-то, он обычный зек, работает в церкви.

– Да какая ерунда, – возмутился субъект, – что с того, что он работает в церкви, ты просто не понимаешь, это какое-то дерьмо, мне даже противно представить, что это может быть.

– Да ну, ерунда, – тупо повторил Новгородов.

Напомнив субъекту ленивых глупцов, постоянно желающих через слушание научиться чему-нибудь. Даже не соответствуя фигуральному общению по общепринятым авторским канонам диалогового общения, Дон Кихот, Санчо Панчо, Шерлок Холмс, доктор Ватсон, которые своими обывательскими взглядами хоть частично привносили нестандартным людям своё мнение, хода рассуждений. Полностью разочаровал субъекта, так как, рассказывая что-либо раннее, желая обсудить, не встречал понимания вопроса. Поняв это, субъект удалился в отряд, сказав себе:

– Хватит, сам разберусь, надо попробовать ещё раз с новым знакомым заговорить.

Придя к спальному месту, растелился и завалился спать, не дожидаясь отбоя.

Сколько прошло времени, субъект не знал, вскочив среди ночи и усевшись с широко раскрытыми глазами, глядя в темноту спящего отряда, старался осмыслить сиюминутно произошедшее.

Нет, точно, рассуждал субъект, это какое-то дерьмо, такого не бывает, это просто не передать. Точно, нужно описать данное ощущение, передать письменно состояние.

И, включив над головой светильник, схватил с тумбочки первую попавшую бумагу. Это оказалась «Реклама Шанс», которую субъект иногда просматривал, чтобы не отставать от жизни.

Подойдёт, подумал субъект и немедленно стал прямо на ней описывать внутреннее состояние, вызвавшее выдёргивание из сна. Лихорадочно думая о причинах.

Это боль, какая-то яростно сильная боль, боль, которая не просто передаётся, а проникает, разрушает и выворачивает наизнанку. Такое ощущение, будто на крюки насажен, и слёзы текут. Записывая это, субъект понял, что слёзы до сих пор текут. Даже сейчас выражая эти строки, передаваемое ощущение не может остановить потока слёз, они текут ручьём. И это ощущение, словно пытки, разрушает изнутри – не моё. «Тогда чьё?» – подумал субъект, решивший заварить крепкого чая и осмыслить происходящее в ночной тишине спящего отряда.

Это боль, какая-то невыносимая, проникающая в душу выворачивая её наизнанку. Будто внутренний стон. Точно, стон, как будто кто-то просит, умоляет о помощи. И слёзы текут ручьём.

Нет, это точно какое-то дерьмо, записывая всё это, размышлял субъект, и связано это точно с этим новым знакомым. Стоило ему только открыть свой поганый рот, как провалился в бездну какого-то дерьма. Точно. Ну нет, решил субъект, теперь от него не отстану. Завтра попробую заговорить с ним, и будет всё понятно, решил субъект, засыпая.

С утра бодро проснувшись, субъект съел хлеб с маслом, запил чаем, принесённым со столовой одним из осуждённых, которого он попросил, так как с утра, не умывшись, бежать в столовую было лень, и, довольствуясь этим, субъект прокручивал ночное происшествие. Взял «Рекламу Шанс» и, просматривая свои наброски, опять ощутил нахлынувшие угасшие было чувства от прочитанного.

Нет, это точно какое-то дерьмо, подумал субъект, необходимо как-то заговорить с этим новым знакомым, церковником.

Придя с отрядом на плац утренней проверки колонии, субъект церковника не обнаружил. Как оказалось в дальнейшем, он был снят с некоторых проверок руководством учреждения, очевидно, для каких-то церковных нужд.

И субъект, проведя дневную деятельность в обычном русле режима содержания, сходил в техническое училище, пообедал, отдохнул и на дневной проверке, где строился отряд, обнаружил пришедшего на проверку церковника. Решив подойти с банальным вопросом, спросил:

– Ты работаешь в церкви?

– Да, и желания с тобой разговаривать нет, – получил озлобленный ответ.

Этого для субъекта было достаточно. Отойдя от церковника в сторону и ощутив какую-то волну всё нарастающего и нарастающего заряда, словно увеличивающийся ком, катящийся с горы, подумал, нет, это что-то не то, это не провал в бездну, это какой-то заряд, и он всё нарастает и нарастает.