Поэма о солнце - Полина Борискина

тот самый малыш с доброй улыбочкой без передних зубов. Прислонил правое ухо.

– Хочешь, сука, чтоб я прибил здесь тебя? Этого хочешь?! Давай, звони! Успеешь?

Потом я отчетливо услышал чью-то пробежку, стук и падение человека возле входной двери.

– Сожрала все, дрянь такая, не оставила!

Я сразу постучал.

– У вас все в порядке? – прикрикнул я.

– А мужа кормить собралась чем? Я тебе эти помои в рот затолкаю, жевать устанешь! – продолжал мужской голос.

– Я ваш сосед! Что у вас там? – спросил я еще раз.

– Ты его позвала? – почти шепотом спросил мужик.

Стены в нашей доме тонкие, и дверь у них была дешевая – деревянная. Я все услышал.

– Откройте пожалуйста, – подрагивающим голосом сказал.

Я за секунду отбежал к соседской двери, нажал на звонок и вернулся на свою позицию.

– Иди отсюда, – ответил мужик.

«Боже… похож на голос той лысой горы», – меня от волнения начало тошнить.

– Я хочу удостовериться, что все в порядке, – совсем неуверенно продолжал я.

Три хрустящих поворота ключа. Дверь резко открылась. Передо мной встал, тяжело дыша, крупный мужик с раздутыми ноздрями и расстёгнутым ремнем. Он будто из бани вышел – на его майке были потные желтые круги, а с лица стекал пот. Из квартиры сильно пахло пережаренным мясом.

– Чего тебе! Пошел вон отсюда!

– Дружок твой?! – повернулся он к своей жене.

– Нет, это же сосед наш с 22, – промямлила девушка.

– Так вы знакомы значит? – еще шире открыл на меня свои глазища этот тип.

Худющая женщина лет 35 стояла с ребенком на руках – тем малышом. Я часто видел этих соседей, но не знал их по именам.

На ней была порванная серая грязная футболка на боку. На месте разрыва одежды виднелась бордовая ссадина.

Я смотрел на девушку из-под крупной руки, на которую облокотился мужчина. Она напугано трясла головой и беззвучно открывала рот, повторяя слово «помогите» или «позвоните». Я не разобрал.

В этот момент начала открываться соседская квартира, куда я позвонил. Оттуда вышел дед в серых растянутых штанах с металлической ложкой для обуви – то ли не успел надеть боевые ботинки, то ли напротив – был готов ко всему. Он спросил «откуда шум».

– Я жрать хочу! Катись отсюда со своим стариком, – заорал мужик и начал закрывать входную дверь. В этот момент пожилой сосед вставил стальную ложку в проем между косяком и дверью.

– А ну ка подождите, молодой человек!

Белки глаз амбала стали моментально красные. Дверь снова настежь распахнулась, и девушка с ребенком успела проскочить под рукой мужа и убежать к лестнице. Она крикнула на весь подъезд «помогите».

Муж рванул за ней и попутно отшвырнул меня в сторону лестницы. Но старик успел остановить и схватить его крепкими руками за сальный воротник.

– Успокойтесь, мужчина! – хрипло и отрывисто продолжал успокаивать его дед.

Я сильно ударился затылком. Перед глазами опять попеременно начала скакать палитра холодных и теплых оттенков подъезда. В двух метрах от меня началась драка. Через мгновение я увидел, как сумасшедший замахнулся этой самой металлической ложкой и, будто отверткой, острым концом вошел в голову старика.

Мне казалось, я утонул. Хлебнув адреналина, я проскользил ногами по плитке и побежал со всех ног вниз.

Что было у меня в голове в тот момент, я уже не помню. Я хотел найти женщину, хотел спрятаться, хотел никогда больше не слышать детский плач, хотел и не хотел, все смешалось. Я оказался на улице. Упал.

Ребенок

Я иду по детской площадке, где мы раньше с жили с родителями. На мне желтый сшитой мамой вельветовый комбинезон, на голове джинсовая панама с пришитой тканевой машинкой, которая маскировала дырку от гвоздя. Дети зовут играть, но мне не хочется играть с ними. Они сильно кричат и истерически смеются. Из их ртов текут слюни. Возле губ грязные потеки от еды и песка. Мне совсем не хочется с ними играть. Они ведут себя, как дикари: бросаются камнями, всем, что найдут под рукой.

Кто-то хватает меня за рукав и тащит на горку, я начинаю отпираться, тормозить ногами по асфальту. Спотыкаюсь, падаю и чувствую сильную боль в затылке. Меня уже тащат трое взрослых. Я осматриваюсь – вокруг нет детей. Я вижу только мужчин и женщин, они кидаются друг в друга песком, ломают игрушки и кричат. Меня все еще тащат на эту чертову горку.

– Отпустите! Я не хочу! – но меня не слушают.

– Отвалите! – кричу я, но не могу высвободиться. Мои руки мягкие, как поролон. Я хочу ударить, но руки не держат удар. Тогда я отталкиваюсь и падаю на спину. Я смотрю на всех снизу вверх. Какой-то здоровяк наступил на мою грудь ботинком и прижал к земле. Я не могу пошевелиться. Все люди на площадке заметили меня и тычут пальцем. Они начинают подниматься из песочниц, спрыгивать с качелей.

Мои мучители начинают смеяться и звать. Они забираются на горку, но покрытие горки усеяно ржавыми металлическими лезвиями и отверстиями, как у старой овощной терки. Я кричу им, прошу остановиться. Они прыгают наверху, стучат кулаками по горке и дразнятся. Опять зовут к ним. Первый покатился.

– Стой! – кричу ему я. Он едет и смеется. Его начинает трясти из стороны в сторону, лезвия разрывают одежду, а он продолжает смеяться. Раздается прерывистый крик – на мое лицо падают теплые красные капли, будто брызнул разлетающийся смузи из незакрытого блендера.

Я хватаюсь своими мягкими руками за мокрый песок и ползу назад. Снова больно. Кто-то бьет с ноги в мой затылок, пробегает мимо меня и взбирается на горку. Люди продолжают толпой карабкаться, спихивают друг друга, падают на землю, смеются, начинают ржать и кусаться. Ползут друг по другу.

Поехал третий, за ним еще один. По всей площадке разлетаются куски мяса, одежды. В носу этот запах. Я плачу и кричу. Прошу прекратить. Они не прекращают, летят вниз.

Я продолжаю ползти назад. Слышу плач малыша. На коленях бегу к нему, обнимаю маленький комочек. Его теплые ладошки обхватывают меня, подрагивают на моем плече от всхлипываний.

Мы достаточно далеко от остальных, наблюдаем в стороне. Мои руки больше не пластилиновые. Я крепко держу, не отпущу его.

***

Я проснулся и повсюду на ощупь начал искать ребенка. Его нет – мою грудь обдало холодным потом, я начал куда-то падать. Открыл глаза.

На прикроватной тумбе лежал мой телефон. Я посмотрел на время – 20:37. Почти девять вечера.

Голова сильно болела. Как будто в мой затылок вставили шило. Было неприятно двигать глазами в разные стороны, поэтому я уставился на серо-белую стену.

«Я дома», – понял я.

На кухне послышался мужской голос, потом мама начала что-то говорить. Тут я вспомнил про забытый пакет с продуктами в подъезде.

«Надеюсь, она что-то поела» – подумал я.

Вспомнилась детская площадка, страшный мужик и женщина с ребенком. Я не мог