Вторая жизнь Эми Арчер - Р. Пейтман

Я хочу всего этого. И это возможно. Большая часть, по крайней мере. У Брайана теперь новая жена, Фиона, и воссоединиться уже не получится, но примириться, вернуть те понимание и близость, какие были у нас когда-то, – уже что-то. Если у нас обоих снова будет Эми, может быть, чудеса не закончатся.

Все возможно. Может стать моим. Если позволю себе поверить.

Прилив адреналина поднимает меня на ноги, и я бегу вниз по лестнице. Хватаю свой сотовый со столика в прихожей, набираю номер и жду. Телефон звонит, звонит… и наконец автоответчик сообщает, что Ассоциация медиумов закрыта до второго января.

– Черт!

Подумав, я оставляю сообщение:

– Это Бет Арчер. Мне нужно еще раз встретиться с Ианом Пойнтоном. Пожалуйста, перезвоните и назначьте прием на ближайшее свободное время. Или, может, дадите мне его номер, я сама позвоню? Пожалуйста. Это очень срочно!

Необходима ясность. Может, Пойнтон сумеет помочь. Его предсказание сбылось – и очень быстро. Не в состоянии больше ждать, я бегу к компьютеру на столе в гостиной. Он старый, медленный – потрескивает и гудит, постепенно оживая. Я молюсь, чтобы он хоть раз в жизни не завис и дал отыскать в Интернете контакты Иана.

На сайте Ассоциации медиумов его номера нет, зато на его личном сайте есть все: фото, короткий рекламный текст и телефон. Хватаю трубку и набираю. После пятого гудка он отвечает невразумительным бурчанием.

– Иан? Иан Пойнтон?

– Да. – Голос хриплый.

– Слава богу! Вы должны мне помочь!

– Кто это? – говорит тревожно и недоверчиво, будто я какой-нибудь телефонный хулиган; может, так оно и есть.

– Миссис Арчер. Бет Арчер. Вы сегодня предсказывали мне будущее. В Ассоциации медиумов.

Он кашляет:

– Вчера, хотите сказать?

– Ах да, – тихо говорю я.

Быстрый взгляд на запястье – на часах пять двадцать пять.

– Конечно вчера. Извините. Но… это важно. Просто необходимо… Я…

– Миссис Арчер?

– Зря я позвонила.

– Я уже не сплю. – В его вздохе слышится плохо скрытое недовольство. – Правду сказать, еще и не ложился. Новогодняя ночь все-таки, это же раз в году бывает. – Он зевает. – У вас расстроенный голос.

Я киваю, хотя собеседник этого и не видит.

– То, что вы сказали мне вчера, исполнилось.

– Ну… Извините, если это прозвучит самонадеянно, но это не редкость – то, что мне показывают духи, происходит на самом деле.

– Для меня – редкость. – Прикладываю руку ко лбу и не отпускаю, словно стараясь таким образом уберечь свой рассудок.

– В таком случае признателен вам за благодарственный звонок, но… разве нельзя было отложить его до более подходящего времени? – Недовольство в его голосе сменяется настоящим раздражением.

– Я не за этим звоню, – говорю я быстро. – Нужен еще один сеанс. Прямо сейчас, если можно. Пожалуйста!

– Сейчас?

– Если вам не трудно. – Я выпрямляю спину в ожидании.

– Извините. Не могу.

– Но… – Я ссутуливаюсь. – Почему?

– Потому что в голове у меня сейчас только два духа – Джонни Уокер и Смирнофф. И вообще, я не даю сеансов по телефону. Некоторые экстрасенсы так делают, но для меня из этого никогда ничего хорошего не выходило – и для клиентов тоже.

– Пожалуйста! Вы должны! Я в отчаянии! – Крепче стискиваю в руке телефон.

– Видно. И это не самое подходящее состояние для сеанса. – Его вдруг ставший деловым тон действует мне на нервы. – Думаю, лучше всего будет, если вы запишетесь ко мне на прием в ассоциации. Буду там через две недели. А до тех пор у меня отпуск.

– Но вы должны понять! Я не могу столько ждать. Пожалуйста! Умоляю! Я заплачу, сколько хотите!

Телефонная трубка уже скользкая от пота.

– Дело не в этом, миссис Арчер, – твердо говорит он. – Просто…

– Вы нужны мне, Иан. Вы не можете отворачиваться от людей, которые нуждаются в вашем даре.

Он снова вздыхает и говорит, что попытается, хотя и не в восторге от этой идеи. Подчеркивает: нет гарантии, что получится.

– Возможно, поможет, если вы будете держать что-то в руке. Фотографию или часы. Что-нибудь такое. Но не говорите мне, что это. Вообще ничего не говорите.

Через несколько секунд я возвращаюсь с Багпуссом и фотографией Эми в одной руке и сочинением Эсме – в другой. Пусть он судит, что все это значит, – сама я не знаю, что и думать.

Зажмуриваюсь и задерживаю дыхание. Хоть бы экстрасенс сказал что-нибудь определенное.

– Извините, – говорит он через несколько минут. – Как я и ожидал. Ничего. Темнота и тишина.

Наклоняюсь ближе к трубке:

– Попробуйте еще. Пожалуйста!

Неотрывно смотрю на фотографию Эми, надеясь, что изображение передастся Иану на его третий глаз, но он опять говорит, что ничего не видно. Вся сжимаюсь, чтобы заглушить рыдания.

– Наверное, лучше на этом закончить, – произносит он, снова подавляя зевоту.

– Погодите. Вы…

Я сажусь прямо, перевожу дыхание и только после этого нахожу в себе силы договорить. Боюсь услышать его ответ – боюсь того, что́ он будет значить для меня и к чему это приведет.

– Вы верите в реинкарнацию? – выпаливаю я.

Кажется, в этих словах вызов.

– В реинкарнацию? – В голосе мужчины сквозит удивление. – Ну да, я читал кое-какие воспоминания о прошлых жизнях, – продолжает он после секундного молчания. – Это было впечатляюще. И видел, как некоторые из моих коллег проводили сеансы регрессионной терапии – с поразительными результатами. Так что да, я верю в реинкарнацию.

– Регрессионной терапии? – У меня широко распахиваются глаза.

– Люди вспоминают прошлую жизнь под гипнозом.

– Это оно! – Я резко вскакиваю, Багпусс и сочинение падают из рук, и только фотографию Эми держу крепко; голос срывается от надежды и слез. – То, что мне нужно! Это истребит все сомнения.

– Вы явно… слишком взволнованы, миссис Арчер. Если хотите попробовать регрессионную терапию, лучше подождать, пока немного не придете в себя. Это и так-то дело непростое.

Но я слишком возбуждена, и его доводы не действуют.

– Можно записаться на прием? Прямо сейчас?

– Как я уже сказал, у меня отпуск. И в любом случае я не занимаюсь регрессионной терапией. Нет квалификации. – Медиум вздыхает. – А теперь мне и правда нужно идти. Поспать хоть немного. Чек можете прислать через ассоциацию.

Я вешаю трубку и вытираю глаза рукавом. Сама не знаю, чего от него ждала, но чувствую разочарование. Что угодно, лишь бы не молчание! Даже самый слабый намек на отклик мог бы сдвинуть баланс в ту или иную сторону, а тишина и пустота оставляют меня по-прежнему на грани.

Ставлю фотографию Эми обратно на каминную полку. Теперь ее улыбка уже не кажется такой милой и беззаботной. Кладу Багпусса на диван. Глаза-бусинки так и впиваются в меня. Бросаю сочинение на стол, и слова будто скатываются с его страниц. Хватаю пальто с вешалки в коридоре и выбегаю за дверь.

Шагаю ровно, быстро, четко, а потом – торопливо, лихорадочно. Сама не знаю, куда иду. Останавливаюсь перевести дыхание, оглядываюсь – не смотрит ли на меня кто? Где я? Что делаю? Но вокруг никого. Весь город очарован новогодним сном.

И все же, кажется, я слышу шаги.

Бегу вдоль улицы. Подбегаю ближе к реке, пробираюсь среди бутылок от шампанского, пивных банок, коробок из-под бургеров и раскисших бумажных ленточек. Иду путями, о которых раньше и не догадывалась, сворачиваю то влево, то вправо – куда ноги несут. Главное – не останавливаться.

На Боро-Хай-стрит приходится обходить компанию, выплясывающую буйную конгу.

– С Новым годом! – кричит один из танцоров.

Хватаюсь рукой за стену и иду дальше. Держусь за нее, не решаясь оглянуться на весельчаков.

– Господи, вот это набралась!

– Интересно, что она пила? Мне бы сейчас того же!

Их смех обжигает. Бегу дальше и наконец выныриваю у входа на рынок «Боро».

Никого. Ларьки закрыты, тенты в разноцветную полоску свернуты под темными металлическими арками. Земля вокруг усеяна пустыми бутылками и банками, кучи мусора выглядят празднично из-за блестящих конфетти и помятой пластиковой трубы, запахи пива и мочи смешиваются с привычным ароматом, устоявшимся здесь за «тысячи лет» торговли: опилки, подгнившие овощи, кровь. Запах чего-то вечного, сталкивающегося с временным. Праздника и разложения.

Колокола Саутуоркского собора звонят восемь раз. Оглушительный звук отдается у меня в голове. Бегу туда, завороженная надеждой найти прибежище. Спасение. Истину.

Сворачиваю за угол, молясь на бегу, чтобы собор был открыт. Серо-бежевый храм упирается верхушкой в светлеющее небо, словно старается обратить на себя Божье внимание. Тяжелые деревянные двери приоткрыты. Скрипят, когда я распахиваю их и врываюсь внутрь через еще одну дверь. Женщина в рабочем халате, протирающая тряпкой церковные скамьи, вздрагивает от неожиданности.