Человек и Кайрос. Пьесы - Марина Алиева

ЛИЛИТ: – А тут я со своими демонами, и всё испортилось, так?

ЕВА (подумав): – Нет, не ты. Глупо думать, что воссозданное тут (снова кладёт руки на грудь) могло рухнуть по прихоти кого-то извне. Мы сами что-то потеряли. Или приобрели много больше того, что в состоянии были осмыслить. Появились дети, с ними пришла новая ответственность, которая сделала привычный уже рай окончательно земным… Нет, Лилит, ты бы ничего не смогла, не откройся мы сами твоим демонам. Я понимала из-за чего заскучал Адам, знала, какой надо стать, чтобы всё вернулось, но знать мало, надо было заставить себя это ещё и сделать, а я не могла. Мы словно размножились, растянулись во всём этом (обводит руками вокруг) и переменились. Адам не хочет понимать очевидного, цепляется за любую мелочь из прежней жизни, хочет убедить меня и себя, что остался прежним. А я.., я словно ушла куда-то дальше, и оттуда смотрю на него всё спокойней и спокойней, и всё чаще хочу совсем перестать смотреть… Боюсь, так и кончится, когда любовь во мне перестанет бороться с ответственностью.

ЛИЛИТ: – Ты наконец захотела его бросить? Какая же это ответственность?

ЕВА: – Я брошу его, если победит любовь.

Из хижины выскакивает Адам. Рукава его засучены, руки по локоть в муке.

АДАМ (сердито): – Ева, ты в курсе, что молоко совсем скисло?!

Замечает Лилит, осекается. Обе женщины смотрят на него молча.

АДАМ: – А-а, понятно… Полагаю, теперь мне жизни совсем не будет. Что ж, может и лучше вот так.., по интересам… Но терзать себя я вам больше не позволю! Ни одной, ни другой! Развлекитесь как-нибудь иначе, а я ухожу! Навсегда! И отныне жить стану один, как и был задуман!

ЛИЛИТ: – Адам, ты всё тот же идиот.

АДАМ (запальчиво): – А ты… ты…

ЕВА: – Уходи.

Адам удивлённо смотрит на неё. Осознаёт, наконец, что сказала Ева, вспыхивает, окунает руки в кадку с водой, демонстративно обтирает их, раскатывает рукава, потом берёт нож и обструганную, как копьё, палку.

АДАМ (потрясая взятыми вещами): – С оружием мужчина никогда и нигде не пропадёт!

Уходит.

ЛИЛИТ (с горькой усмешкой): – Не переживай, Ева, он скоро вернётся.

ЕВА: – Конечно вернётся.., я уж и не надеюсь…

НОЧЬ

Прошло какое-то время, что заметно по покосившемуся забору и совсем провисшей крыше на хижине.

Всё погружено в сон, только поют цикады, да изредка слышен отдалённый звериный рык.

Входит Адам. Он изрядно потрёпан, но, вместе с тем, вид имеет куда более мужественный, чем прежде. Озирается, деловито поправляет забор, присматривается к крыше, явно прикидывая, как её починить. Потом замечает сложенные доски, тянет одну, другие с грохотом обваливаются. На шум выходит Ева.

ЕВА: – Ты?

АДАМ: – Удивлена?

ЕВА: – Не совсем. Думала, ты вернёшься скорее.

АДАМ (усмехнувшись): – А я удивлён. (смотрит вокруг) Уходил, думал, какое счастье, что всё это свалится, наконец, с моих плеч, а сейчас вернулся и чувствую – я в раю!

ЕВА (настороженно): – Хорош рай. Всё обветшало.

АДАМ (бодро): – Починим.

ЕВА (задумчиво смотрит на него): – Зачем ты вернулся, Адам?

АДАМ: – Я не вернулся, я пришёл. И, пожалуйста, женщина, не заводи снова этих нудных бесед о правильном и неправильном! Ты – это ты, я – кто-то другой, кто всего лишь подарил тебе часть своей твёрдости, но вместе мы единое и неделимое! Не улыбайся так, я давно уже не мягкая глина, из которой всякий лепил, что хотел! Кстати, тут, совсем недалеко, в карьере, глины этой полным-полно, и я… короче, вот!

Вытаскивает из кармана (из котомки, мешка, из-за пазухи – это на выбор режиссёра) половинку кирпича.

ЕВА: – Что это?

АДАМ: – Это то, из чего мы сложим наш новый дом! Уверяю тебя, будет куда прочнее того, что сейчас.

ЕВА (удивлённо разглядывая кирпич): – Кто тебя научил?

АДАМ: – Вы с Лилит. Я долго брёл, мало что понимая, пока не догадался, что глину нужно сначала обжечь, потом охладить… Способ такой, понимаешь? Страстью обжечь, охладить…

ЕВА: – Слезами.

АДАМ: – Нет, дорогая, никаких больше слёз. И никаких страстей! В раю я ничего не хотел знать, здесь, по незнанию, едва не создал ад, но теперь понял, что надо делать и готов сам стать Творцом, если, конечно, ещё не поздно… Скажи, Ева, не поздно?

ЕВА: – Не поздно что?

АДАМ: – Жить. Нам с тобой. Вместе во всём.

ЕВА (после паузы): – Где же поздно.., вон, рассвет занимается.

АДАМ (смотрит на небо, с облегчением): – И сказал он, что это хорошо! (Снова озирается вокруг с хозяйским видом): Дети как? Не шалят?

ЕВА: – По всякому бывает.

АДАМ: – А сама? Не болеешь? Не скучаешь? Чем занималась, пока меня не было?

ЕВА: – В чём нужда была, тем и занималась.

АДАМ: – Ничего, вот обустроимся и найдёшь себе занятие по душе, а с нуждой я теперь сам как-нибудь…

ЕВА: – Хорошо. Только вот, Адам… (мнётся) Тут кое-что изменилось…

АДАМ (тоже после паузы): – Что ж… справедливо… Хотя…

ЕВА: – Вечером Лилит зайдёт, ты уж её не прогоняй, она меня жизни учит.

АДАМ (не сразу понимает о чём речь, потом с радостным облегчением): – О-оо.., да..? Так она к тебе заходит? Ха-ха, она научит! Нашла у кого учиться…

Обнимает Еву, вместе они идут к хижине, и слышен только утихающий по мере удаления разговор.

ЕВА: – А что? Она умная, повидала много и, порой, толковые советы даёт… Ей бы ещё и детей хороших.

АДАМ: – Так вроде есть у неё какие-то.

ЕВА: – Что там за дети – бесенята! Учу её учу, как их воспитывать, а всё без толку… Наших на глупости подбивают…

АДАМ (испуганно): – Авеля?!

ЕВА: – Скорее, Каина…

Голоса стихают. За забором появляется Лилит. В руках у неё яблоко. Посмотрев вслед ушедшим, она проходит к хижине и кладёт яблоко на видном месте. Потом снова смотрит на хижину, вздыхает.

ЛИЛИТ: – Ну, что ж.., посадите, если захотите… Рай, так рай.

Конец

Сновидение

Действующие лица:

Катерина – лет 35, женщина, как женщина, считает себя неудачницей.

Эмилия Александровна – около 60 лет, её мать,

Катерина-Франциска – те же 35 лет, знаменитая писательница.

Олег – муж Катерины.

Кабацкий – модный писатель.

Действие происходит в одной обычной квартире.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Картина первая

Небольшая квартирка, из которой видны только гостиная и спальня. Есть выход на кухню и в прихожую. Простенок в спальне возле двери занимает огромное зеркало, с другой стороны туалетный столик со множеством ящиков, в центре расположена кровать, в изголовье которой торшер.

В гостиной стоит круглый стол, комод, заставленный фотографиями, несколько стульев и горка с посудой. Всё – и в спальне, и в гостиной – обставлено то ли старомодно, то ли с претензией на винтажность.

Действие начинается в гостиной.

Никого пока нет, слышен только звук работающего в кухне телевизора, потом звонок в дверь. Эмилия Александровна проходит из кухни в прихожую, приговаривая: «Кто ж это так поздно?» Потом её голос слышен из прихожей.

ЭМИЛИЯ: – Кто там?

ГОЛОС КАТЕРИНЫ: – Это я, мам.

Звяканье ключей, звук открываемой и закрываемой двери, и в гостиную входят Эмилия Александровна с Катериной. Катерина в красивом длинном платье, в руках у неё клатч, на ногах туфли на шпильках. Она вся на нервах, изо всех сил себя сдерживает.

ЭМИЛИЯ: – Откуда это ты такая вся красивая? Из театра?

КАТЕРИНА: – Почти.

ЭМИЛИЯ (смотрит на часы, потом на дочь): – Нет, из театра – слишком рано. Хотя, сейчас так ставят, что удивляться нечему. Всё было плохо и ты ушла, да?

КАТЕРИНА: – Да, мама, всё было очень и очень плохо.

ЭМИЛИЯ: – Ну, не так уж верно, раз заставило тебя навестить мать. Нет худа без добра… (Пристально наблюдает за Катериной, которая бросает клатч на стол, потом хватает, достаёт телефон, что-то быстро нажимает и снова бросает и телефон, и клатч). Или… ты поссорилась с Олегом?