Париж с нами - Андрэ Стиль

Да и впрямь, в жизни иногда все так поразительно складывается, что просто диву даешься, и в конце концов это начинает казаться вполне нормальным. Флора, живая брюнеточка, хрупкая и женственная, очень напоминает итальянку… У нее был брат, по имени Венсан, старше ее на два года. Он был до невероятия похож на нее, и только некоторые черты, присущие им обоим, в нем приобрели чисто мужской характер. Волосы у него были жесткие, в мелких завитках, у нее — мягкие и гладкие; у обоих тот же твердый взгляд и плечи, словно высеченные из камня. Оба обладали железной волей… Откуда у них взялись эти черты — неизвестно. Правда, в жилах отца текла итальянская кровь, но фамилия его была Дамьен, и родился он в Руане. В детстве Флора боготворила старшего брата. И позже, когда она выросла, именно он сопровождал Флору на первый в ее жизни танцевальный вечер. Было это в тридцать восьмом году в маленьком зале «Фортюне», расположенном около порта. Во время войны этот зал был разрушен при бомбардировке. Брат с сестрой не расставались. Они гордились друг другом, гордились тем, что так похожи, хотя он такой сильный, а она хрупкая.

Жан Гру со школьной скамьи дружил с Венсаном. Это были совсем разные люди. Жан — он таким и остался — был ниже среднего, это относится не только к его росту, но и ко всему остальному. Поэтому нет ничего удивительного, что Жан оставался всю жизнь чернорабочим на верфи — ведь он никогда и не помышлял подняться выше. Если ему и подвертывалось что-нибудь поинтереснее, он чувствовал себя не на своем месте. В душе он был чувствительным и мягким человеком, даже слишком мягким, но очень замкнутым. Говорил мало, каждое слово из него надо было клещами вытягивать. Он вечно что-то мастерил дома, какие-то мелочи, которые потом сам продавал, дополняя таким путем свой небольшой заработок. Как ни странно, но он, подобно Флоре, был неразлучен с Венсаном. Конечно, могли пройти годы, и Флора, возможно, так и не обратила бы на него внимания, настолько между ними было мало общего. Жан для нее был лишь тенью ее старшего брата, не больше.

Но вот началась война. Родители Флоры и Венсана были враждебно настроены против немцев, против Петэна, но этим все и ограничивалось. Отец, честный и тихий рабочий, по-видимому, раньше состоял в социалистической партии. Он, по его словам, не боялся защищать свои взгляды, но не доверял «подстрекателям». Дальше отрицательного отношения к фашизму не шло до того самого дня, когда Венсан получил повестку, приглашавшую его явиться для отбывания трудовой повинности. Такие повестки пришли многим, и среди них был Жан Гру. Состоялся семейный совет. Было решено, что Венсан и Жан уедут в деревню, километрах в тридцати от города, и будут там скрываться.

У Венсана была невеста, которая работала, как и Флора, на обувной фабрике. Венсан познакомился с нею, когда встречал сестру после окончания смены. Его и раньше можно было часто видеть у ворот фабрики, но после знакомства с Раймондой он стал приходить за сестрой ежедневно.

Больше года от Венсана не было никаких известий. Флора и Раймонда очень сблизились, дожидаясь возвращения любимого ими обеими человека.

Летом сорок четвертого года Жан вернулся, но один. Венсан ушел к партизанам. Если верить Жану, он тоже собирался податься в маки́, но его останавливала мысль о родителях, к тому же ему сообщили, что в городе тоже можно скрываться, как скрывался его брат Жан-Пьер, и даже достать работу. Родители Жана и в самом деле состарились, не могли больше работать, и жилось им плохо. Вначале Флора и ее родные оправдывали скорее поступок Жана, чем Венсана. Конечно, они, как и все, были за Сопротивление, но в данном частном случае в них говорил некоторый эгоизм… Они полагали, что Венсан мог бы предоставить заниматься этим другим. А отец даже уточнял: коммунистам. Забавно, что в его словах слышалось при этом уважение к коммунистам, но одновременно проскальзывала мысль: это их дело, они организовали движение — значит, оно в их интересах, и так далее, и тому подобное. Только одна Раймонда горячо одобряла поведение Венсана. Вскоре и Флора под ее влиянием стала гордиться братом, который боролся в рядах Сопротивления против оккупантов.

Жан тоже говорил много хорошего о Венсане, о его мужественном решении. Однако он скрыл от всех свою ссору с Венсаном. Тот понял — может быть, слишком поздно, но все-таки понял, — с кем он дружил. Если бы Жан захотел рассказать о том, как они с Венсаном расстались, ему пришлось бы признаться в собственной трусости, из-за которой с ним порвал его ближайший друг. Родители были лишь отговоркой, и Жан сам это сознавал. Но он убеждал себя, что не все еще потеряно, что до возвращения Венсана ему может представиться случай отличиться и в городе, что уж на этот раз он не струсит и тогда снова завоюет уважение друга. Случай этот так и не представился, но и Венсан не вернулся. Он попал в руки к немцам, и они тут же, у первого дерева, расстреляли его вместе с другим товарищем. Жан, наверно, подумал, что, поскольку они с Венсаном были неразлучны, этим товарищем мог бы быть он…

С гибелью Венсана тайна Жана приобрела совсем иной характер, стала преступной и гнетущей. Но Жан и после Освобождения ухитрился сохранить ее, сговориться с самим собой, вернее, со своей трусостью, как, вспылив, заявил Венсан, — он вечно все преувеличивал, вот и Флора такая же. Малодушие Жан проявил и в другом: в глазах всех окружающих он оставался верен, подчеркнуто верен этой дважды убитой дружбе.

Таким образом, Жан был для Флоры всем, что сохранилось от старшего брага. Они по-прежнему часто встречались, как бывало раньше, при Венсане, до войны… Вот так они и поженились. Но Флора продолжала дружить с Раймондой. Та сохранила в память о Венсане искреннюю преданность его делу и цели его жизни, которую он избрал перед смертью. Венсан в маки́ вступил в коммунистическую партию. Раймонда стала членом Союза французских женщин, ее примеру последовала и Флора.

И после замужества Флора продолжала хранить фотографии брата, собирать вырезки из газет, медальоны, портреты Венсана, которые продавались секцией бывших франтиреров и партизан, коммунистическими и другими прогрессивными организациями. Любовь Флоры к погибшему брату превратилась в настоящий культ. Все это было живым укором для Жана. А когда над человеком все время тяготеет груз прошлых проступков, может ли он идти по прямому пути, не сбиваясь, смело глядя жизни в лицо и не боясь никаких мучительных вопросов? Во всяком случае, Жан терпеть не мог коммунистов и этот Союз французских женщин, куда ходила его жена, да и все, что было со всем этим связано. Но если между ним и женой стояла его страшная тайна, о чем знал только он, то что же восстановило его против коммунистической партии? Неспокойная совесть убивает человека, опустошает его душу. А тот, кто не смог противостоять внешнему миру, оказывается беззащитным и перед собственными пороками. Вот так, возможно, люди и превращаются в штрейкбрехеров…

Во всяком случае, Жан, чернорабочий с верфи, очень быстро стал штрейкбрехером. Достаточно было ему сделать два-три ложных шага, даже не очень серьезных, и он окончательно сбился с пути. Он сошелся с людьми, которые не только не осуждали его ошибки, но относились к ним одобрительно и даже называли мужеством то, что сам он в душе сперва считал подлостью или проявлением слабоволия… Правда, Жан не принадлежал к числу самых упорных штрейкбрехеров верфи, но все же при любой забастовке он пытался продолжать работу. Но, если его не пропускали, он не настаивал, отправлялся домой и спокойно доделывал какой-нибудь ночник или этажерку — тоже заработок, в конце концов, — а на следующий день пробовал опять проникнуть на верфь сквозь забастовочный пикет…

Что же касается Флоры, то выбыла она из Союза французских женщин в основном не из желания угодить мужу. В сорок седьмом году Раймонда вышла замуж. Не могла же она всю жизнь оставаться невестой-вдовой Венсана. Флора это понимала, и даже не обвиняла Раймонду в поспешности. Ведь в жизни такие вещи происходят не по заказу. Раймонда, как принято говорить, встретила человека, полюбившего ее, а она нашла в нем ту же целеустремленность, которая была дорога ей у Венсана, и даже, пожалуй, еще большую. Это был молодой докер, тот самый Клебер, о котором уже говорилось. С таким человеком, как Клебер, память о Венсане не могла помешать ни ему, ни ей. Все понимают, что так может быть. Все, но не Флора. Она вошла в Союз французских женщин из-за Раймонды и выбыла из-за нее же.

Встретив как-то Раймонду, Флора даже не упрекнула ее. Она затаила свои чувства и тем самым бессознательно приблизилась к своему мужу. Флора продолжает разговаривать с Раймондой, но не делает никакой попытки возобновить так внезапно прерванную дружбу. Она ничего не имеет против Союза французских женщин, но когда к ней приходят оттуда в начале года с предложением продлить членский билет, на что она отвечает отказом, или когда приносят журнал, который она иногда покупает, она обычно говорит, что в местное отделение Союза французских женщин входят чуждые ей люди и что надо бы провести чистку, а там посмотрим… Больше ничего из нее вытянуть не удается… Впрочем, она и сама чувствует несправедливость своих слов и вред, который они приносят… Против партии Флора тоже ничего не имеет. Она даже, пожалуй, будет голосовать за коммунистов, тут она может сохранить верность брату без всякой оглядки…