Планета Шеол - Кордвейнер Смит

Мартел хотел подойти к Вомакту и попросить разрешения уйти. Он был обращен и имел полное право не присутствовать на этом собрании. Но Вомакт уже успел присоединиться к одной из групп.

Мартелу все вокруг казалось странным. Большинство собраний, на которых он присутствовал, были формальными, но своим торжественным ритуалом они поднимали дух, напоминая сканнерам об их исключительности. Тогда Мартел обращал на свое тело только же внимания, сколько обращает мраморный бюст на свой пьедестал, и легко переносил долгие часы церемоний.

На этот раз все было иначе. Он пришел сюда обращенным и способным воспринимать окружающее так, как воспринимает нормальный человек. Он смотрел на своих друзей и коллег как на отряд чудовищных призраков, разыгрывающих ничтожный ритуал своего проклятия. Какой смысл во всей этой болтовне, если ты уже хабермен? К чему эти разговоры о сканнерах? Хабермены — преступники и еретики, а сканнеры — джентльмены-добровольцы, но все они по сути в одной лодке. Сканнеры, правда, удостаиваются тех мгновений, когда они могут побыть людьми. Хаберменов же держат в глубокой спячке и будят только тогда, когда они в очередной раз должны сослужить службу, для которой предназначены. На улице редко можно встретить хабермена: только за особые заслуги им позволяют взирать на людей из скорлупы своего механизированного тела, И разве сканнеры жалеют хаберменов? Разве они уважают их? Только в случае, если хабермен особо рьяно исполняет свой долг. Что сканнеры сделали для хаберменов? Они нередко убивали их, если хабермены вдруг начинали выходить из повиновения. Они не могут чувствовать как люди. Но что знают люди о жизни корабля? Ведь они спят в своих цилиндрах, пока сканнеры и хабермены доставляют их к месту назначения. Что они знают об открытом космосе, когда смотришь на жалящую, едкую красоту звезд и начинаешь ощущать боль, которая проникает в кости, в нервы, в мозг, во все тело? Тогда начинаешь страстно желать остаться в одиночестве и умереть.

Он был сканнером. Да, конечно, он был сканнером. Он стал сканнером с того момента, когда в полном рассудке предстал перед Повелителями Содействия и поклялся:

— Я клянусь человечеству своей жизнью. Я жертвую собой по доброй воле во благо людей. Принимая на себя эту серьезную ответственность, все без исключения свои права я передаю Повелителям Содействия и досточтимому Братству сканнеров.

Он поклялся и прошел превращение.

Мартел всегда помнил о своем проклятии. Оно должно было продолжаться сотни лет — и все без сна. Он научился не видеть, а ощущать глазами, потому что на его глазные яблоки надели специальные пластины, которые не давали ему возможности изучать собственное превращенное тело. Он научился не осязать, а чувствовать кожей. Он хорошо помнил то время, когда, чтобы рассмотреть рану в боку, ему приходилось пользоваться специальным зеркалом. (Сейчас с ним этого не случалось, потому что он в совершенстве овладел умением управлять своими подблоками). Он помнил, как впервые почувствовал боль космоса, несмотря на то, что был лишен человеческих ощущений. Он помнил, как убивал хаберменов и спасал жизнь людям, как месяцами нес вахту возле уважаемого пилота-сканнера, не смыкая глаз. Он помнил, как ступил на Землю-4 и не ощутил радости. Тогда он понял, что его уже ничего не спасет.

Мартел стоял в кругу своих коллег. Он терпеть не мог их неуклюжие движения, их оцепеневшую неподвижность. Он ненавидел странные запахи, которые они, конечно, не замечали. Его тошнило от их гоготанья, хрюканья, кудахтанья — ведь они были глухи и не слышали себя. Он ненавидел их — и себя тоже.

Как его терпела Люси? Все индикаторы его подблоков находились на отметке „Опасность“, когда он ухаживал за ней, повсюду таская за собой свой провод и не заботясь о том, что частые обращения могут закончиться для него перегрузкой. Мартел добивался ее руки, не смея думать, что произойдет, если она скажет „да“. И она сказала „да“.

„И всю оставшуюся жизнь они прожили счастливо“, так обычно писали в старых сказках. Но не в их жизни. За последний год он обращался восемнадцать раз, и Люси до сих пор любила его. Да, она любила его — он это знал. Она мучительно волновалась за него, когда он был на задании. Она старалась сделать их дом уютным: приготовить обед, от которого он был бы в восторге, даже не ощущая его вкуса, всегда быть желанной, даже если он не мог ее поцеловать. А может, все это ему только казалось: ведь тело хабермена не более, чем мебель. И все же Люси была очень терпеливой.

И вот появился Адам Стоун, который может перевернуть их сканнерскую жизнь.

Да благословит господь Адама Стоуна!

Мартелу стало жаль себя: долг будет поднимать его по команде еще двести лет. А ведь он мог бы позволить себе какое-то расслабление. Он смог бы забыть о своем космосе — пусть им занимаются люди. Он смог бы обращаться всегда, когда ему этого захочется. Он смог бы быть почти нормальным столько лет, сколько ему еще отпущено. По крайней мере, он смог бы быть рядом с Люси. Он смог бы отправиться с ней к диким, где еще сохранились звери и старые машины. Может, он и погиб бы где-нибудь там во время охоты на древних животных или в схватке с непрощенными, которые все еще наводняют земли диких. Но он смог бы жить и умереть, а не быть мертвым всегда, оживая только для того, чтобы корчиться от боли, которую порождает космос.

Мартел беспокойно ходил из угла в угол. Его уши были настроены на нормальную речь, и ему не хотелось вглядываться в губы товарищей. И вдруг он понял, что они приняли какое-то решение. Вомакт двинулся к трибуне, а Мартел, поискав глазами Чанга, направился в его сторону. Чанг прошептал:

— Ты ходишь как неприкаянный. Что случилось? Заканчивается обращение?

Он успел просканнировать Мартела, индикаторы были в порядке.

Загорелся яркий свет, призывая присутствующих к вниманию, Вомакт стал лицом к собравшимся.

— Братья сканнеры! Я призываю вас голосовать. — И он принял позу: „Я старший. Слушайте мою команду“.

— Сейчас мы проголосуем по вопросу о судьбе Адама Стоуна. Во-первых, мы должны убедиться, действительно ли он преуспел в своих исследованиях, не лжет ли он. Мы все хорошо знаем, что преодоление агонии космоса — только одна из заслуг сканнера. („Но важнейшая из них!“ — подумал Мартел.) Мы наверняка убедимся в том, что Стоун не в состоянии справиться с проблемой дисциплины в космосе, решение которой также является заслугой нашего Братства…

— Опять этот треп, — прошептал на ухо Мартелу Чанг.

Мартел молча кивнул, в очередной раз поразившись тому, насколько натурально звучит голос друга.