Приключение скелета на вполне обитаемом острове - Олег Сергеевич Агранянц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Звал?
— Что за грузовик у нас во дворе?
— Сгружают тюки.
— Какие тюки?
— Дура! Ты понимаешь, она дура.
— Кто?
— Наша бухгалтерша.
— Эка новость. Что за груз?
— Мохер. Желтый. Тот, что она заказывала. Эта дура перепутала количество мотков с килограммами. И вместо шестидесяти двух мотков ей пришло шестьдесят два килограмма мохера. Это тысяча пятьсот пятьдесят семь мотков. И все желтые.
Посланник не удивился. За свою долгую дипломатическую жизнь с подобным он уже встречался. В одной стране юный дипломат решил заказать двадцать четыре музыкальные кассеты. Там, где указывается количество заказываемых кассет, он поставил порядковый номер, и юному дарованию пришли двадцать четыре кассеты с одним концертом, двадцать три — с другим и так далее. Посол в стране был кадровым дипломатом, а посему трусливым и осторожным. Он запретил дипломату продавать кассеты советским служащим, дабы не способствовать противной советской морали спекуляции. А посему дипломат отвез все кассеты в Москву и там продал их, как он потом докладывал по секрету, «по очень хорошей цене».
В сопровождении Светы и Жени Сергей Иванович вышел в посольский холл и увидел бухгалтершу, пинкертона и Шолохова. Рядом с бухгалтершей лежали четыре огромных тюка.
Бухгалтерша кудахтала:
— Что я буду делать! Что я буду делать!
— И действительно, что будете делать? — поинтересовался Сергей Иванович.
— Надо открыть магазин и продавать, — предложила Света.
— Отличная идея, — поддержал ее Сергей Иванович. — Представляешь: туземец в набедренной повязке из желтого мохера. И бабы на рынке в мохеровых кардиганах. И все желтые. На улице все в желтом мохере. Меня принимает президент в смокинге из желтого мохера. И я весь такой желтенький-желтенький, что канарейка.
— Я нашел! — заявил Бегунов.
Женя считался в посольстве мастером по выходу из затруднительных положений. Правда, чаще всего этот выход оказывался сложнее, чем само затруднительное положение.
— Они допустили ошибку. Мы просили желтый мохер цвета amarelo, а они прислали мохер канареечного цвета, canário. Мы вернем им назад и напишем: нам не нужен ваш canário, мы заказывали amarelo.
— Хорошая идея, — согласился посланник. — Они извинятся за canário и пришлют полторы тысячи amarelo. А в качестве компенсации подарят весь amarelo. Тут уж точно магазин открывать. Canário! Amarelo!
— У меня нет денег, чтобы оплатить, — стонала бухгалтерша.
— Вы же, Клавдия Ильинична, собирали на машину, — не без ехидства заметила Света. Она не любила бухгалтершу. — Теперь вместо машины купите мохер.
— Пустят ее в Москву с таким количеством мохера? — поинтересовался у пинкертона Женя.
— Не пустят. Коммерческое количество. Арестуют за спекуляцию прямо в Шереметьево.
— Сколько дадут?
— Год, не больше. А мохер конфискуют.
— Что же всё-таки делать? — спросила посланника Света.
— Естественно, надо отсылать назад. Но нужна веская причина.
Бухгалтерша взяла Шолохова за руку:
— Антон Павлович, придумайте что-нибудь, вы самый умный из нас.
Тот важно откашлялся и изрек:
— Фирма голландская. Надо послать ноту посольству Голландии. А так как посольства Голландии на острове нет, то послать ноту посольству Франции, ибо оно представляет интересы Голландии.
Посланник поддержал:
— Верно. Только лучше сразу в ООН. В Совет Безопасности. Осудить Голландию за желтый мохер.
Пинкертон размышлял вслух:
— Надо придумать причину, по которой вернуть шерсть.
И тут Бегунова осенило:
— Нет ничего проще… Вы, Клавдия Ильинична, скончались. Померли.
— Как померла? — обиделась бухгалтерша.
— Окончательно.
Она пыталась возразить:
— Но я…
— Померли. А раз померли, значит, вас нет. Нет.
И она поняла:
— Правда, померла. Ой! Померла. И платить не надо. И платить не надо!
— У вас родственники есть? — спросил Сергей Иванович.
— Тетя Вера Пантелеймоновна и племянница Женечка.
— С них и удержат в десятикратном размере.
— И родственники тогда уж точно вас замочат, — со знанием дела заключил пинкертон.
Но у Жени, как всегда, нашелся выход:
— Хорошо. Не умерла. Вышла замуж.
Света всплеснула руками:
— Это уж совсем нежданно-негаданно.
Женя продолжал:
— Вышла замуж, а у ее супруга… аллергия на шерсть.
— На мохер, — уточнил пинкертон.
Женя не согласился:
— На всю шерсть. А то пришлют желтую ангору.
— Аллергия — это неплохо, — Сергей Иванович задумался. — Сейчас это модно. Человек без аллергии воспринимается как неприлично отсталый.
Жене понравилось, что посланник поддержал его идею:
— Надо только умно составить письмо. Можно написать, что… что из-за ужасной аллергии вашего супруга вы отправляете всю шерсть назад.
Бухгалтерша жалостно пролепетала:
— И мне ничего не останется? Я бы…
Сергей Иванович смилостивился:
— Напишите, что возвращаете всю шерсть за небольшим исключением. Будучи в восторге от замечательного качества, а особенно от неповторимого цвета, — а цвет действительно исключительно неповторимый, — вы решили шестьдесят два мотка купить и подарить своим родственникам: тете Вере Пантелеймоновне и племяннице Женечке.
* * *
— Ну что скажешь? — спросил пинкертон, когда все ушли.
— А ничего. Раба любви.
— Дура.
— И это верно.
Пинкертон отправился к себе в кабинет, а посланник принялся сочинять беседу с министром сельского хозяйства, с которым на выставке цветов перекинулся несколькими словами. И, разумеется, добавил: «по просьбе министра рассказал ему о новых предложениях советского правительства». Беседу эту в Москве читать никто не будет, но посольство упомянут в справке о «разъяснении иностранным государственным деятелям мирных предложений товарища Леонида Ильича Брежнева». Текучка. Или, пожалуй, ритуал.
Он посмотрел на часы: шесть часов. Пора домой.
«Ну и денек, — размышлял он по дороге домой. — Бухгалтерше привезли полцентнера желтого мохера. Туземцы украли четыре тысячи брошюр Ленина. Доктору подсыпают снотворное. И воскресшая раба любви. Такое может быть только на острове».
VI. На берегу океана
26. Дела международные
Посланник писал письмо в центр «о состоянии сельского хозяйства в республике». Вчера в местной газете был напечатан доклад министра сельского хозяйства о производстве кофе и какао, и Женя Бегунов переложил доклад в форме своей беседы с несуществующим специалистом министерства. Это была распространенная практика. В Москве бесед не читали. Кого в центральном аппарате МИДа интересует урожай кофе и какао в стране, которую не всякий сможет найти на карте!
Появился автор беседы:
— Звонили от министра иностранных дел. Сказали, что через час он будет гулять по набережной.
— Приму к сведению.
Женя ушел, а посланник вынул из стола томик «Божественной комедии». Этот томик ему срочно год назад прислали по дипломатической почте.
Потом вызвал Свету:
— Иду гулять с министром.
— Опять не знает, как голосовать в ООН? — догадалась она.
— Скорее всего. И я ему сочувствую, потому как понимаю, что для него голосование в ООН — занятие, отвлекающее от любимого дела.
Министр иностранных дел, будучи человеком творческим, в международных делах разбирался слабо и каждый раз приходил в
