Приключение скелета на вполне обитаемом острове - Олег Сергеевич Агранянц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мы получили для распространения в посольствах пять брошюр под общим заголовком «Леонид Ильич Брежнев о борьбе с колониализмом».
— На португальском? — с опаской спросил Пожарский.
С опаской потому, что он курировал страны с португальским языком, а обычно брошюры приходили на французском, а, стало быть, к нему отношения не имели. Но на этот раз не пронесло.
— И на португальском тоже. Давай с тобой подумаем, кому мы их пошлем. Сколько брошюр в прошлый раз ты послал в Сан-Антонио?
Пожарский вспомнил про свой прокол и бодро ответил:
— Две тысячи экземпляров.
— И все распространили?
На этот раз он ответил не так бодро:
— Все.
— Теперь им пошлем немного больше.
Пожарский понял, что надо выходить из положения. Во второй раз Женя Бегунов не прикроет.
— Они и эти с трудом распространили.
— Но распространили. И не надо, чтобы они останавливались на достигнутом. Надо поднять планку. Дать им возможность для роста. Не засушивать инициативу. Пошлем им две тысячи двести.
— Может быть, две тысячи сто? — с надеждой предложил Пожарский.
— Всегда надо ставить перед людьми задачу, которая с первого раза кажется трудно решаемой.
— Серия из пяти брошюр?
— Да.
Пожарский подсчитал и с ужасом спросил:
— Таким образом, им надо будет послать одиннадцать тысяч брошюр?
— Пусть работают.
31. По мосту со скрипкой
Пожарский вернулся к себе в кабинет и начал соображать, как выйти из создавшегося положения.
— Женька теперь не спасет. Не спасет, — повторял он.
В это время в кабинет вошла машинистка Лидочка. Она держала в руках моток желтого мохера.
— Аркадий, из Сан-Антонио маленькая посылочка пришла. В общем отделе ее открыли.
— Что там? — лениво поинтересовался Пожарский.
— Там клубок желтого мохера. И еще записка. Про тебя.
— Читай.
— Но там…
— Читай.
— Они тебе предлагают связать из этого мохера… Аркадий, это неприлично.
— Валяй.
— Связать то, чтобы… они пишут… чтобы ты больше не размножался. Ты…
Пожарский вскочил:
— Мне?! Презерватив из желтого мохера?! Я им покажу!
— А мохер желтый-желтый, противный-противный, — продолжала Лидочка. — У нас в аквариуме была рыбка такого цвета. Так наш кот всех рыбок съел, а эту не стал. Испугался, что ли! Я пойду?
— Подожди.
И он набрал номер начальника отдела.
— Николай Фомич, это Пожарский. Вы правы. Им надо поднять планку. Дать возможность для роста. Пишите: по три тысячи экземпляров каждой брошюры! Нет! По четыре тысячи!
Он повесил трубку:
— Я им покажу желтую рыбку! Кот не съел! Цвет не понравился! Всё съедят как миленькие!
Он повернулся к Лидочке:
— Что-нибудь еще?
— Пришла разнарядка на художественные книги о Москве. Очень красивые. Есть на португальском. Тридцать экземпляров.
— Двадцать пять — в Анголу. Пять — в Гвинею-Бисау.
— А в Сан-Антонио?
— Туда не надо. Там народ отсталый. Только что с пальм слезли. Не поймут.
— Мы им раньше посылали.
— Знаю. Я подготовлю письмо, потребую, чтобы они отчитались по каждой книге. Если подарена, то кому. По каждой! А в отношении культуры…
Он снова позвонил начальнику отдела:
— Николай Фомич, это снова Пожарский. У меня возникла мысль. В Конго будет гастролировать скрипачка, надо бы ее на пару дней отправить в Сан-Антонио. Пусть организуют два концерта. Там публика культурная. Не всё же пропагандировать легкую музыку, надо повышать уровень культуры.
Он победно повесил трубку и повторил:
— Там культурная публика.
— Они же только что с пальм слезли! — удивилась Лидочка.
— Как слезли, так и снова залезут. Как скрипка заиграет, сразу полезут.
Если мудрая мысль великого француза о том, что любая, даже самая маленькая ячейка общества является уменьшенной копией всего общества, верна и в обратном смысле, то Аркадий Пожарский был увеличенной копией своего друга Жени Бегунова, но мыслил он помасштабнее, потому как круг обязанностей у него был шире. Он задумался, потом спросил:
— Ты помнишь, было письмо из какого-то института по поводу моста из Сан-Антонио на материк?
— Да. Бред какой-то. Мы его в архив отправили.
— Зря. Военные очень заинтересовались этим мостом.
— Ты это серьезно? — не поверила Лидочка.
— Да, — уверенно ответил Пожарский.
— Они, что ли, хотят по этому мосту танки прогонять?
— Тебе какое дело?!
— Больно длинный мост должен быть.
— Теперь такая техника!
— У нас на даче строили мост через реку. Речушка маленькая, а строили три года. Построили, всё бы ничего, два месяца держался, а потом по мосту пошла толстая корова и вместе с мостом — в реку.
— Ничего ты не понимаешь. Тут важен вопрос приоритета. Нам важно опередить французов и англичан. Найди письмо, я напишу сопроводиловку, замминистра подпишет, и потребуем от посольства дать заключение. Подробное. По деталям.
— А это нужно?
— Военные всё рассчитывают до малейшей детали.
— У нас на даче в лесу нашли старую бомбу, вызвали саперов, те оттащили ее к реке и рванули. Никто не пострадал, но взрывной волной начисто снесли общественный туалет около станции. Такая потом была вонь…
— Они все у меня по мосту со скрипкой побегают! Разбомблю инициативами! — победно закончил разговор Пожарский и отправился обедать.
VIII. Идиотский день
32. Кончина выдающегося государственного деятеля
Этот день, который Сергей Иванович потом называл идиотским, начался, как обычно, с появления Светы:
— К вам делегация. Местные. Молодые ребята.
В кабинет бодро вступили четверо парней в светлых рубашках и столько же девчонок в ярких платьицах. Первые же их слова повергли посланника в крайнее изумление. Они пришли выразить ему соболезнование:
— Постигшее ваше государство горе… кончина выдающегося государственного деятеля…
«Неужели?» — подумал он. Тогда о здоровье Брежнева уже ходили анекдоты.
Он слушал вполуха и решал, как будет организовывать книгу соболезнований и прочие протокольные формальности.
Но вдруг…
Сначала ему показалось, что он ослышался. Потом это повторилось еще раз. Они выражали соболезнование по случаю смерти… Ленина. Он прислушался. Верно. Ленина.
Решив, что в португальском он не очень силен и чего-то не понимает, он позвонил Жене Бегунову:
— Зайди. Есть дело.
Через минуту появился Бегунов.
— Помоги мне с португальским, что-то не могу врубиться.
— Сделаем.
Сначала Женя активно включился в разговор. Потом его пылкий энтузиазм начал быстро остывать. Он повернулся к Сергею Ивановичу:
— Ты понимаешь, они пришли выразить соболезнование по случаю смерти Ленина. Они уверены, что он умер вчера. Что будем делать?
— Принимай соболезнование. Скажи, что мы тоже переживаем. Очень переживаем.
Женя поговорил с ребятами еще минут пять, потом выпроводил из кабинета:
— Я пойду на улицу, поговорю. Может, что-нибудь пойму.
Вернулся он минут через десять.
— Оказывается, вчера они слушали радиопередачу из Москвы, которая начиналась словами: «Сегодня умер Ленин».
