Лего по Фрейду. Почти порнографический роман - Игорь Станович

– Дык с этого и начинай, так и говори, что пуэр у тебя сегодня имеется. Давай-ка я сам заварю, шибко этот напиток для любви сподручный, волшебное он на либидо воздействие оказывает, только заваривать его особым методом надобно! – продекламировал Инин с какой-то самому ему показавшейся странной интонацией, скорее, близкой к старому славянскому стилю общения. И уж точно не имеющей отношения к Китаю, откуда родом был этот специфический чай. – Кстати, я у тебя сегодня спонтанный ведь. Время-то есть? Ты сегодня как? Не занята?

– Нет, – она опять поперхнулась, и в голосе снова появилась хрипотца. – Я даже телефон уже выключила, по голосу твоему поняла, что ты надолго сегодня. С тобой вообще уже нельзя ничего планировать наперёд, если решишь озарить своим вниманием бедную девушку. Да ещё такой весь, в расстроенных чувствах. Ой, а что это там у нас такое твёрдое?

Рука её прошлась по его ширинке, молния которой уже наполовину разошлась от давления изнутри.

– Фи, какая ты пошлая, делаешь мне грязное предложение или уже пристаёшь по-взрослому? Ай, хрен с ним, этим чаем! Дай уже, наконец, полотенце, я в душ на минутку, – отстранился он и стал стягивать через голову рубашку.

– В ванной лежит. Синее твоё. Помочь? – Она наблюдала со стороны, пытаясь сообразить, как себя вести, чтобы не напрягать мужчину, который на несколько часов становился её. И не имело значения, происходило это в силу должностных инструкций или по иной причине. Он приехал отдохнуть и явно старается скрыть гнетущее его состояние. Этот мужчина, который, несмотря на возраст, статус, являлся клиентом и оставлял на столике немалые деньги, будил в ней какие-то странные чувства. Странные и абсолютно непрофессиональные. Нет, это не было сексуальным возбуждением, которое женщина может испытывать к представителю противоположного пола. Не сверхзадача ублажить «папика» «по самые гланды», чтобы подсадить на свой фирменный минет и раскрутить на последующее содержание. Не чутьё самки, уловившей дух тестостерона, исходящего от самца. Не почитание ученицей своего секс-гуру и учителя. Она ловила себя на совершенно неподходящем в данном случае ощущении, абсолютно не знакомом ранее. Нахождение рядом этого мужчины возбуждало в ней какое-то подобие материнских чувств, желание заботиться об этом странном, очень прикольном парне, который годился ей в отцы. Её даже посещала мысль: вот если бы он сделал предложение, она, наверное, не отказалась бы. Любое предложение от замужества до сожительства. Похоже, что с таким мужчиной она смогла бы ужиться. Но если бы не обстоятельства их знакомства, его осведомлённость о её приработках, их теперешние взаимоотношения, а также его семья… Об этом можно только мечтать. Хотя в истории и сохранились примеры, когда клиенты женятся на проститутках.

– Что помочь? – не понял он. – Яйки ополоснуть? Я большой мальчик и не такой толстый ещё, «зеркальной болезнью», когда их только через зеркало увидеть можно, не страдаю пока. Дотянусь как-нить. Иди уже в койку, там жди. Вот где точно твоя помощь понадобится. Сам не справлюсь.

Он стоял перед ней уже совершенно голым. Рубашка, брюки и весёленькие трусы, украшенные спереди рисунком в виде объёмной головы слона, валялись прямо на полу. Илья высвободил из одежды ноги, перешагнул, чмокнул её в лобик и ушёл в дверь ванной комнаты, предоставив девушке выбирать, как же поступить, повесить шмотки на стул или от греха оставить всё как есть.

Непропорционально большая для старого дома ванна да и вся ванная комната претерпели серьёзный ремонт, который в русском народе незатейливо обозвали евро. Илья включил оба крана на смесителе, отрегулировал по температуре и уселся под чуть тёплыми струями воды. Машулька всегда намывала ванну перед его визитом, изучив привычки. Довольно большую часть денег на приведение квартиры в порядок ей выделил именно он. Потому было логично, что она испрашивала его пожелания относительно ремонта и отделки. Можно даже говорить о том, что ванная комната являлась его проектом. И подсветку, и расположение зеркал утверждал он лично. Пока его расслабляло блаженством под струями чуть тёплой воды, свет вдруг погас. Инин было собрался крикнуть Марии о неисправности, как дверь отворилась, озарив ограниченное пространство клином дневного света, и тут же захлопнулась, напустив полумрак. Марина стояла перед ним голой, из одежды на ней в свете мерцающей от колебания воздуха свечи поблёскивала лишь золотая цепочка на талии. Она медленно поставила икеевскую «таблетку» с горящим фитилём на стиралку. Её руки легли ему на грудь, голова находилась на уровне солнечного сплетения. Она едва коснулась губами его сосков и медленно стала опускаться ниже, видимо вспомнив, что он не любил прикосновения к ним из-за щекотки. Губы и язык скользнули по влажной груди ниже, сделали несколько круговых движений в районе пупка. Язык углубился в него. Струя воды из лейки душа уже казалась ласковой волной. Вода ощущалась отдельным живым организмом, окутывающим всё его тело. Шум струи перевоплощался в фоновый гул, в него стали примешиваться ещё какие-то посторонние звуки. Глухо отдавались в голове вырывающиеся пузыри воздуха, стремящиеся к поверхности. Они бракованной линзой поднимались вверх, прорываясь сквозь голубовато-зеленоватую толщу воды. Илья слышал трескучие звуки работы регулятора, порциями выдающего дыхательную смесь в его лёгкие. Он погружался всё ниже, на глубину, плавно паря в толще воды вдоль стенки каньона. Предаваясь чувству полёта в чуждой и манящей среде невесомости, он парил над бездной бесконечности. Где-то сбоку сквозь воду проглядывало тусклое солнце икеевской свечи, стоящей на стиральной машинке. А может, на борту катера, с которого он только что спустился в воду и начал погружение. Жидкокристаллические цифры глубиномера медленно и беззвучно мигали и мельтешили, накручивая отсчитываемые сантиметры, метры толщи воды, нарастающие между ним и атмосферой Земли. Уши закладывало. Он боролся с этим, как учили, продуваясь и двигая челюстью. Звуки начинали гудеть уже не в ушах, а непосредственно в голове, насыщая мозг азотом и эндорфинами. Из-за глубины краски поблекли. Уже полностью пропал красный цвет. Илья ощупывал выступы, касался стены, мимо которой скользил вниз. Прикосновения были тёплыми и влажными. Длинные ленты водорослей гладили его кожу сквозь гидрокостюм. Тело становилось невесомым и как будто чужим. Кудри анемон и мягких кораллов шевелились течением и пестрели взбаламученной перхотью стаек мелких серебристых рыбёшек. Створки полураскрывшейся устрицы сверкнули жемчужиной в полумраке камней подводной стены и, дразня, показали ему язычок моллюска между ними. Течение усиливалось. Любопытная мурена, раздувая жабры, высунулась из своей пещерки, испугалась и, скользнув между его ног, исчезла в соседней. Его понесло течением дальше. Он уже не понимал куда, вниз ли, а может, в сторону, прямо в гущу волос горгоны Медузы, вдруг повернувшейся к нему ликом, глядящим из огромного колышущегося пучка ламинарии. Илья стал запутываться в волосах, они забирались под гидрокостюм, лезли под маску на лице, в нос и сковывали ноги невесомыми путами. Подводный компьютер на руке предупреждающе заверещал, сигнализируя о предельной глубине и критическом снижении давления в баллоне с дыхательной смесью. Руки не слушались его. Нож никак не нащупывался, он просто не мог дотянуться до икры ноги, где крепились ножны. Волосы-ленты окутали и спеленали его тело. Дыхание жгло трахею. Пульс выстукивал в висках сигнал SOS: три точки, три тире, три точки… и снова три точки, три тире, три точки. Компьютер уже не трещал, а заходился надрывными очередями, как отбойный молоток в руках неумелого гастарбайтера. Надо было всплывать, но путы прочно держали его. Надо бы отстегнуть грузовой пояс и попытаться всплывать, невзирая на критическую глубину и опасность кессонной болезни. Но руки не слушались его. Он видел со стороны своё сопротивляющееся тело, но ничем не мог себе помочь. И тут он понял, что сопротивление бесполезно. Оно и не было никогда полезно, в нём не улавливалось никакого смысла. Надо принять и отдаться тому, что происходит с ним. Отдать себя в руки Провидению, Судьбе, Карме или Богу… Или Женщине? Наконец он сумел дёрнуть пряжку грузового пояса. Тот соскользнул вниз, прощально мелькнув в водорослях, и исчез в чёрной пустоте глубины. За ним последовали сброшенные баллон с жилеткой компенсатора. Куда-то делись и гидрокостюм, и компьютер. Он всплывал, совершенно голый проходя через разность чередований термоклиньев. Ему было то холодно, то жарко. Наверху расползалось всё ярче и ярче светило. Воздуха в лёгких уже совсем не осталось. Он задыхался, с надеждой отсчитывая каждый сантиметр до спасительной поверхности. Голову разрывали пузырьки азота, возомнившие себя благородными составляющими игристого шампанского, и гормоны. Успеть бы… успеть бы. Ещё совсем немного. Ещё усилие… и вот она, поверхность. Он понимал, что не выдерживает и начинает пытаться дышать под водой, отчего та набирается в лёгкие. Он уже терял сознание. Ещё чуть-чуть. И тут его выкинуло на поверхность. Оказавшись в привычной среде, он судорожно вздохнул, крик вырвался вместе с ним на воздух. Взрыв произошёл в черепе. Активный кислород ворвался в его лёгкие, окисляя молекулы азота, пережигая газовую смесь тримикс, которой он дышал на глубине, и выгоняя остаточный адреналин. Он ничего не чувствовал… кроме счастья. Счастья ЖИЗНИ… И какое-то грустное опустошение с отголосками тревоги. Он стоял уже почему-то в комнате возле измятой кровати и валяющейся на полу скомканной простыни. Он видел себя в зеркале шкафа, стоя сбоку от него вполоборота. Девушка сидела на полу перед ним на коленках, смотря в глаза лукавым вопрошающим взглядом. Сам он был весь мокрый. На её лице также виднелась влага. Глаза и лицо блестели. Из кухни, где осталась его одежда, дребезжал забытый в кармане штанов невыключенный мобильник. «Надо бы к местному участковому заехать сегодня, – подумалось Илье. – Пообщаться насчёт Машки. Скажу ему, что племянница тут моя живёт, квартиру сняла, студентка. И денег дать парню, чтобы поглядывал и не обижал девчонку сам и другим не давал. Визитки у меня с собой. Правда, когда их даёшь, ценник сразу в два раза вырастает. И почему менты думают, что раз в нефтянке работает человек, то баблом уже печки топить может. Если бы… А, хрен с ним… Один раз живём-то, чего жалеть!»