Вклад в диалог по украинской автокефалии - Анастасий Гоцопулос

любые утверждения о том, что «каноническая юрисдикция не подпадает под действие имущественного права… (и), не приобретается (приобретательная давность)», не обоснованы[95], Восточный Иллирик по причине отсутствия «Томоса» о передаче должен войти в подчинение Рима.

Следовательно, как Восточный Иллирик в силу церковного обычая подчиняется Константинополю, несмотря на то что не существует церковного акта («Томоса») о передаче Римом юрисдикции, то тем более Киевская митрополия подчиняется Московскому Патриархату, когда есть Патриаршее решение 1686 года, которое церковным сознанием на всеправославном уровне было истолковано соответствующим образом, порождая уже церковный обычай.

Итак, последние три с половиной века «по обычаю, издревле утвердившемуся», «то, во что верили повсюду, всегда и все», и то, что было провозглашено – «Малая Русь» подчинялась Русской Церкви.

Таким образом, свое решение на всеправославном уровне вынесли церковный опыт и традиция, и любому, Поместным Церквам и отдельным лицам, надлежит его уважать.

1. Во избежание недоразумений (вольных и невольных)

I. Кто предоставляет автокефалии?

Несомненно, Вселенский Патриарх, но на определенных условиях[96]. В Православной Церкви ничего не делается при отсутствии определенных условий, которые установлены церковной традицией. Только папа может действовать безусловно, будучи… непогрешимым! Но даже и он – только тогда, когда говорит ex cathedra, а не всегда…

II. Имеет ли право Украинская Церковь на автокефалию?

Несомненно, да. Но на определенных условиях. Поскольку в Церкви никакое право не может существовать вне определенных условий. А здесь, внимание: право на автокефалию имеет только Церковь, а не государство и не религиозные группировки.

2. Единство Церкви и преимущества чести

С первых христианских веков первостепенной и главной заботой Церкви было сохранение ее единства в Истине любыми способами и средствами. Эту же цель преследовало и ее административное устройство. В начале на уровне простой епархии [это устройство] подчеркивало служение епископа, который наделялся увеличенной административной ответственностью. Но весьма скоро возникли более обширные административные единицы, в состав которых вошло большинство епархий (митрополичья или экзархальная система), а уже позднее, на IV Вселенском Соборе (451 г.), некоторые престолы были возведены в патриаршее достоинство путем предоставления «преимуществ чести» и законной власти над митрополитами (Рим, Константинополь, Александрия, Антиохия, Иерусалим).

Совместная работа епархий по определенным вопросам проходила в рамках соборов (местных, региональных, патриарших, «домашних» (Ενδημούσες), Вселенских), в которых участвовали епископы, выражавшие церковное сознание возглавляемых ими епархий. Так, уже с первых лет христианства для решения различных вопросов, требующих общего подхода, собирались многочисленные Поместные Соборы. Подобная «логика» церковного устройства выдержала как проверку временем, так и изменившимися историческими условиями (Византийская империя, распространение ислама, падение Константинополя, османское господство, новейшие национальные государства), а в адаптированном виде действует в Православной Церкви и по сей день. После отступления Рима от Церкви (1054 г.) вместо пяти Патриархатов осталось четыре, а затем их число увеличилось до четырнадцати автокефальных церковных структур (Патриархаты и автокефальные Церкви). Цель этого устройства – единство Церкви, которое для церковной традиции является важнейшим вопросом наряду с верностью данной в Откровении евангельской истине.

Среди фундаментальных канонических принципов, которыми руководствуется вся церковная традиция, – уважение к территориальной канонической юрисдикции каждой Поместной Церкви и полнота канонической юрисдикции, то есть каждая Поместная Церковь, независимо от ее размеров, истории или «веса», является абсолютно суверенной в смысле ведения собственных дел без внешнего вмешательства иных Поместных Церквей. Таким образом, высокомерие сильных Церквей лишается уверенности в себе, угнетение малых и слабых ограничивается, уважение между Церквами обеспечивается, а в итоге достигается то, что столь необходимо – единство Церкви.

Какое бы то ни было экстерриториальное вмешательство во внутренние дела епархии (епископии) или Поместной Церкви без разрешения канонического начальства (епископа), даже если речь идет о простом священнодействии, в терминологии канонов получило наименование «вторжения» («είσπήδηση»), которое влечет за собой серьезные канонические прещения (извержение из сана, анафематствование). Каноническая, соборная, да и вся церковная традиция – исключительно сурова, потому что такое поведение демонстрирует отсутствие уважения к церковному порядку и является причиной и поводом к разногласию и бесчинию, и в итоге – разрыву весьма желанного единства Церкви.

Когда же возникал вопрос, который колебал церковное единство или верность по отношению к истине в какой-либо Поместной Церкви, тогда каждая Поместная Церковь призывалась к его разрешению. В том случае, если Поместная Церковь отказывалась или была не в состоянии разрешить [данный вопрос], предпринималась инициатива по созыву Собора нескольких Поместных Церквей (Поместный) или всех Церквей (Всеправославный или Вселенский), который брал на себя решение этого вопроса.

В этой процедуре особенно важна роль знаменитых престолов, и, в частности, Константинопольского, который почтен исключительным «преимуществом чести», будучи вторым по чину после ветхого Рима (правила: 3-е II-го, 28-е IV-ro и 39-е VI-го Вселенских Соборов) и первым после отступления Рима.

Да не ускользает от нас тот факт, что падение «именитого Рима» среди прочего связано и с искажением характера «преимуществ чести», которые за ним, несомненно, признавала Древняя Церковь[97]. Папа захотел превратить почетное первенство кафедры в административную власть. Таким образом, мало-помалу сформировалось папское первенство власти: требование, чтобы только он один, без общего обсуждения на Соборе с другими, единопрестольными ему, вмешивался в дела каждой Поместной Церкви в случае возникновения там какой-либо проблемы. Уважая соборный строй, Восточная Церковь категорически отказывается признавать папское первенство власти и предлагает общее обсуждение и решение на Соборе вопросов, которые касаются общих для Церквей тем или серьезных проблем, потрясающих бытие одной из Церквей.

Таким образом, среди прочего «преимущества чести» состоят не во власти принимать решения (это папское первенство власти) по какому-то вопросу, но в инициативе и налаживании координации между компетентными лицами (Предстоятелями или представителями Поместных Церквей) для общего обсуждения и совместного принятия решений по возникшему вопросу на Соборе. Ответственность за приглашение, председательство, координацию, ознакомление внешних с соборным решением, его реализацию несет, конечно, почтенный «преимуществами чести» престол – Константинопольский. Без сомнения, такова вековая практика Церкви в серьезных межцерковных вопросах. Только в трудных исторических обстоятельствах или в исключительно срочных случаях может быть оправдано по икономии временное отклонение от этой церковной традиции. Однако это исключение не может превращаться в норму и акривию. Исключение из вышеуказанной практики также оправдано лишь в случае, если мы имеем дело с ересью, а не просто каноническим вопросом.

Превышение вышеуказанных полномочий Константинопольским престолом и его попытка выносить суверенные решения по каноническому вопросу, который касается иной церковной юрисдикции или межцерковного дела, представляет собой попытку навязать первенство власти на папский манер. Это не какая-то мелочь, которой можно пренебречь, чтобы разрешить вопрос. Это серьезное искажение фундаментальных принципов устройства Церкви,