Безумное пари - Татьяна Туринская

Она кивнула с издевкой:

— Угу. Раз в неделю в его присутствии, как нашкодившие дети в присутствии директора школы. И пять минут без него.

Корниенко невыразительно пожал плечами и вытянул губы трубочкой, дескать, что поделаешь, условия вполне соответствуют цене ставки.

— Я так понимаю, это тебя не пугает?

Лена пристально смотрела в его глаза, ожидая ответа, однако его не последовало, и она продолжила:

— А главное условие тебя тоже не пугает? Это ничего, что мне придется жить с этой сволочью?

Сергей встрепенулся:

— Не "с", а "у него", — поправил он. — Это совсем не подразумевает чего-то такого… Во Владе я уверен, как в себе самом. Влад сказал — Влад сделал. И если он сказал, что тебе нечего опасаться, то так и будет. Ты просто будешь жить в его доме, вот и все.

— Нет, не всё! — возмутилась Лена. — Я должна буду двадцать четыре часа в сутки находиться рядом с ним. Он будет контролировать каждое мое движение, каждый телефонный звонок! Он каждую минуту будет находиться рядом со мной. Я не знаю, как сегодняшний вечер пережила, а ты хочешь, чтобы я терпела его целый год?!!

Корниенко ответил не сразу. Посмотрел на нее задумчиво, а потом убежденно произнес:

— Зато и цена… Нет, Ленка, все правильно. Я бы так просто Мерседесами тоже не расшвыривался. Коль уж такой шикарный подарок, то и достаться он должен непросто, иначе не оценят. Нет, Ленк, он прав.

— Да в чем прав-то?! — возмутилась она. — Хочется ему подарить тебе Мерседес — так кто ж мешает? Пусть дарит, только не надо условий!

Тот хохотнул:

— Да ты ж пойми, глупая! Если он мне с такой легкостью Мерседес подарит, так и другому захочется — мало ли у него знакомых. Конечно, в друзьях хожу только я, но нахлебников у него хватает, поверь. А вот если такой ценой — тут любой идиот задумается, надо ли оно ему.

— Вот и ты задумайся, — обрадовалась Лена. — Ну не может быть, чтоб он тебе просто так шестисотый Мерс предложил, хотя сам на триста пятидесятом ездит. Как по мне, так все равно — шестисотый, семисотый или трехсотпятидесятый…

— Дурочка, — засмеялся Корниенко. — Семисотый еще не придумали, на шестисотом остановились.

В сердцах она махнула на него рукой, едва не задев стоящую на краю чашку с остывшим чаем.

— Да какая разница? Серенький, я только пытаюсь тебе объяснить: не может быть, чтобы он тебе подарил лучшую машину, чем у него самого. Как же ты не понимаешь?

Сергей не ответил. Рывком поднялся с кровати, зачем-то подтянул трусы, сунул ноги в тапочки и вышел из комнаты. Через пару минут до Лены донеслось приглушенное закрытой дверью завывание старых водопроводных труб и шум воды.

Едва объявившись на пороге, Корниенко заявил:

— Мы принимаем его предложение. А теперь спать.

Выключил свет и снова влез под одеяло.

Лена ахнула:

— Серенький, как же…

Он приподнялся, опершись на локоть:

— Если ты меня любишь, ты не будешь возражать. Я никогда не прощу тебе упущенной возможности. Такой шанс выпадает раз в жизни. Ты хочешь, чтобы это всегда стояло между нами?

Она покачала головой, совсем не уверенная, что он может ее видеть: после того, как Сергей щелкнул выключателем, в комнате стало куда темнее, чем в начале их разговора. Или же только так казалось после яркого света?

— Серенький, а ты не думаешь, что я тоже могу тебя не простить? Ты сейчас решаешь за меня, где и как я должна провести год своей жизни. Ты не боишься, что я тебя никогда не прощу за это? Что это до конца жизни будет стоять между нами?

Он долго не отвечал. Очень долго. Лена успела допить холодный чай и улечься в постель, и только тогда он шепнул ей:

— Ленка, я тебя очень прошу. Никогда ни о чем так не просил, и просить больше не буду. Обещаю, клянусь: это единственная моя просьба в нашей с тобой долгой счастливой жизни. Подари мне этот год…

Его рука медленно поползла по ее животу, пальцами подбирая под себя ночнушку. Лене хотелось так много сказать ему. Что для него ей не жалко ничего, даже собственной жизни. И что она готова подарить ему не один год, а всю жизнь. Но ведь ему, а не Майорову! Хотела объяснить, как сильно она его любит, что день без него покажется ей вечностью, год же — и вовсе адской пыткой. А еще так хотелось объяснить, какую боль он причиняет ей своими словами, а еще большую — решимостью и угрозами. Но Корниенко, словно зная наперед все ее мысли, закрыл ей рот поцелуем. Лена вырвалась, прошептала горячо:

— Сережка, одумайся!

Больше она ничего не успела сказать. Горячая волна страсти накрыла ее с головой, и все проблемы отступили куда-то, остались в другой реальности.

Вопреки ожиданиям, квартира оказалась совсем не большой. Вернее, смотря с чем сравнивать. Если с Лениной хрущевкой — то очень даже просторная. Если с Сережиной — не слишком. Четырехкомнатная улучшенной планировки в вычурном кирпичном доме с башенкой — с большими кухней и холлом и двумя ванными в противоположных концах квартиры.

Честно говоря, Лена представляла себе жилье олигарха несколько иначе. Воображение живенько рисовало огромный загородный дом минимум в три этажа, с двумя бассейнами, тренажерным залом, сауной, домиком для прислуги и подземным гаражом этак на пять-шесть железных скакунов.

Из всего перечисленного в наличии имелся разве что подземный гараж. Правда, не личный, а, так сказать, общественный — для всех жильцов дома. Каждому было отведено конкретное место.

Лена разочарованно вытянула губы: ну-у, так нечестно! Если уж и соглашаться на это безумное пари, так хотя бы узнать, прочувствовать на себе, как живут богатые люди. А тут…

Всего десять дней назад они с Сергеем подали заявление в загс, а значит, были счастливы. Казалось же, что с того замечательного дня прошло как минимум месяца три — теперь даже не слишком верилось, что все это было.

Как только она его ни убеждала! И плакала, надеясь, что Сережа не вынесет ее слез, и умоляла, угрожала разлюбить и выйти замуж за первого встречного. Ничего не помогало. Корниенко уперся: мне нужна газета и Мерседес, я не могу отказаться от такого предложения. Выходило, что газета и Мерседес нужны ему любой ценой, даже такой неоправданно, на Ленин взгляд, высокой. Она, было, совсем поссорилась с любимым, заявив, что она не вещь, и не позволит передавать себя "на хранение" в чужие руки. Однако, взглянув на Сергея, увидела в его глазах что-то такое, что заставило ее замолчать и принять решение в его пользу. Было больно, обидно до чертиков, но она поняла: если откажется — потеряет его навсегда. А это не входило в ее планы на ближайшие пятьдесят лет.

Десять дней с утра до вечера Корниенко обещал ей, что все будет хорошо, что они с легкостью перетерпят этот год ради высоких целей. Зато, говорил он ей, ты только представь, какое лицо будет у Влада, когда ему придется расстаться не только с денежками за газету, но и с Мерседесом. То, что за газету ему придется расплачиваться еще несколько лет, Сергея совершенно не пугало: во-первых, к тому времени у него наверняка появятся деньги на погашение кредита, а во-вторых — когда все это будет?