Минки М.О.Н-ки - Альберт Зарипов

Не говоря ни слова, Олег всунул ноги в старые солдатские тапки и пошел к узкому проходу между стеной и первой броней. За ним босиком быстро проследовал и наш стажер. У меня, кроме сохнущих ботинок, ничего не было одеть на ноги и я остался полулежать на спальнике. В просвет между полом и днищем БМП я увидал, как Кириченко и лейтенант осторожно подошли к наклонному переднему бронелисту, который иногда называли ребристым из-за поперечных длинных пулеотражающих выступов.

Затем босые подошвы и ноги в тапочках вдруг резко уперлись в землю и через секунду послышался грохот упавшего наземь тела. В просвете даже мелькнула круглая физиономия минера. Наблюдатель на фишке заржал от увиденной им картины наказания нерадивого солдата, который недавно был таким же как и все они, а теперь вдруг возомнил себя «белой костью». Вместо самоуверенного голоса Рыжакова сейчас слышались только жалобные стенания и оправдания по поводу отсутствия чая.

— Вы что, за ноги его стащили? — улыбаясь, спросил я вернувшихся офицеров.

— А он постелил спальник на волноотражающий щиток и уснул. И рядом пустой термос стоит. Мы его только на другой бок перевернули, а дальше он уже сам кувыркнулся, — сказал Кириченко. — Я, конечно, человек добрый, но приказ командира нужно выполнять всем.

— И даже наглым саперам тире минерам, — засмеялся я. — Только когда он этот чай нам принесет, наверное, подвечер?

Но через полчаса мы уже пили крепкий чай, заваренный на таблетках сухого горючего. Рыжаков и на этот раз пришел ни с чем и нам пришлось самим готовить ароматный напиток.

Мы подремали всего с полчаса, когда наш часовой разбудил спящую группу. Было уже около семи часов вечера и нам нужно было готовиться к предстоящей засаде.

В мою подгруппу Кириченко выделил восемь разведчиков, среди которых один боец был связистом, другой — пулеметчиком с ПКМ. Еще я увидал двух снайперов с СВД и Винторезом. Старшим был замкомгруппы Шумаков, почему-то рядовой.

— Если хочешь, то возьми минера с собой, — предложил мне Олег, но я благоразумно отказался.

— Ну тогда он со мной пойдет, — решил командир группы. — Возьми у него все что тебе нужно.

— Да мне и нужно-то одна МОНка, ЭДПр один, подрывная машинка и провод. Так, сколько там метров? — спросил я у минера, который быстро вытащил моток черного телефонного кабеля, намотанного как рыбо — ловная леска-закидушка на кусок фанеры с проушинами.

— Метров пятьдесят, — последовал молниеносный ответ.

Судя по толщине мотка, провода было гораздо меньше, но проверять уже не было времени.

Солнце уже давно скрылось за горой и быстро темнело. На первую броню погрузилась подгруппа Олега Кириченко, на второй разместились я с лейтенантом и мои восемь бойцов.

По команде взревели двигатели и наша группа тронулась в путь. Выехав за ворота части, мы остановились на несколько минут. Убедившись, что на шоссе нет ни одной машины или пешехода, старший лейтенант Кириченко дал команду своему механику. Первая машина резко рванула вправо на дорогу и понеслась прочь от города.

Я приказал своему механику ехать чуть помедленнее для того, чтобы подгруппа Кириченко успела десантироваться и первая БМП, высадив людей, тронулась с места в тот момент, когда наша броня была бы рядом с нею. По замыслу командиров медленно ехавшая вторая беемпешка должна была заглушать шумом своего двигателя звуки остановки и трогания с места первой машины и наоборот.

Все прошло нормально и когда я поравнялся с первой «коробочкой», то там были видны только голова механика и наводчик-оператор, сидевший в своем люке. Затем они пристроились позади нас и слегка отстали. Я показал своему механу на нужный просвет среди дачных участков и наша броня быстро сбросила газ. Бойцы уже успели переместиться на правый борт и по команде быстро попрыгали на землю. Как и следовало того ожидать, загруженный рюкзаком с патронами пулеметчик споткнулся и едва не упал, но его кто-то успел поддержать. Только деревянный приклад ПКМ слегка заскрежетал по придорожному щебню. Стоя у дачного проулка я подождал замешкавшегося и потому бежавшего последним пулеметчика и тоже нырнул под свисающие пышные ветки.

Было слышно, как обе наши беемпешки с ревом несутся по шоссе, затем они доехали до милицейского блок-поста и через пять минут поехали обратно в бывшую танковую часть.

Все эти звуки ревущих движков беемпешек были для нас уже лишь далеким напоминанием спокойной и безопасной жизни. Сейчас же мы вытянулись в походный порядок и осторожно шли по заброшенным дачным участкам, где могли в лучшем случае напороться на духовскую или нашу растяжку, а в худшем — нарваться на боевиков.

Было почти темно, когда я вышел из дачного массива на открытое пространство. Из-за малочисленности подгруппы я шел первым в головном дозоре. В десятке метров сзади двигалось ядро с замкомгруппы во главе. Тыловой дозор шел последним под руководством лейтенанта-стажера.

Из зарослей я несколько минут вслушивался и всматривался вперед и потом быстро перебежками стал пересекать дно неглубокого песчаного карьера. Сзади слышалось лишь тяжелое дыхание солдат и легкий шорох бегущих по утрамбованному песку армейских ботинок.

Справа и слева от нас в сотне метров возвышались края карьера и мы сейчас были как бегущие мишени на войсковом стрельбище. Даже один боевик с автоматом мог нас запросто перещелкать, и поэтому приходилось бежать изо всех сил.

Выбравшись из карьера на твердую землю, я едва перевел дух, подождал вскарабкавшегося последним лейтенанта и тут же продолжил движение. Между песчаным карьером и старой асфальтовой дорогой узкое пространство было завалено старыми кучами земли и щебня, выгруженных когда-то давно самосвалами. Выйдя на дорогу, я приказал бойцам головняка дойти до угла части и затаиитться на левой обочине. Ту же задачу я повторил и шедшему первым в ядре заместителю командира группы. Скоро их шаги стали удаляться от меня и я подождал подхода своего тылового дозора.

Затем мы с лейтенантом и его солдатами осторожно пошли по дороге вперед к городу, всматриваясь в темноту ночи чтобы различить там забор и угол бывшего танкового полка.

Когда до угла осталось метров сто я сошел с дороги вправо и приказал лейтенанту занять наблюдательные, а может и огневые позиции для тылового дозора среди затвердевших куч гравия.

— Так, у тебя слева внизу — песчаный карьер, открытый как стадион. Если кто-то пойдет ночью, то сразу же увидите и услышите. Впереди тебя — в километре это одиночное здание с забором. Могут и оттуда пойти. Но идти будут по дороге — сразу услышите. Справа от тебя — вблизи свалка, а за нею уже горный склон, который мы сегодня прочесывали. Если кого-нибудь услышите или увидите, то постарайтесь меня предупредить. Но если нету времени или возможности, то открывайте огонь изо всех, трех стволов. Все понятно?

Слушавший меня лейтенант кивнул головой и шепотом спросил:

— А где группа будет сидеть?

— Я буду с ядром слева от дороги на уровне угла забора воинской части. Все. Я пошел. Сидите здесь втроем. Не дай бог уснете.

Стараясь не шуметь при ходьбе по асфальту, я почти на цыпочках быстро пошел вперед. Через сотню метров я увидел «затаившихся» разведчиков, которые только и соизволили сойти с дороги на обочину и рассесться на траве. Кто-то даже курил в кулак.

Такое отношение солдат к своей собственной безопастности меня разозлило. Если днем я мог спокойно отнестись к их дембельским замашкам, и только потому, что это не моя разведгруппа, то сейчас не мог сдержать своей злости:

— так вас и сяк. Быстро заняли оборону. Круговую оборону, я сказал. Жив-вее.

При последнем слове я отвесил хороший пинок под чей-то зад. Хозяин его громко ойкнул и попытался что-то сказать, но получил еще и стал быстро занимать огневую позицию. Через несколько минут ядро и головной дозор лежали в полной готовности к стрельбе, направив свои стволы в разные стороны.

— Шумаков, где мина и провод? — спросил я в темноту старшего бойца.

Через минуту мы направились дальше по дороге вдоль западного забора. За мной и Шумаковым шел прикрывающий нас разведчик. Справа медленно выплыли и приобрели четкие очертания запасные ворота автопарка с приваренными и когда-то красными звездами. Напротив ворот, влево вверх по склону перпендикулярно нашему направлению пошла другая дорога. Метрах в пятидесяти по диагонали слева от нас возвышалось девятиэтажное здание из красного кирпича, в свежеотремонтированных окнах которого отражались далекие осветительные ракеты. По словам местного полковника, это была новая республиканская больница, где по ночам дежурило двое дагестанских омоновцев.

Асфальтовая дорога, по которой мы пришли, исчезала впереди в глубине городских кварталов, откуда доносился лишь неясный шум и собачий лай. Справа от нас в двадцати метрах в кирпичной стене черной дырой зиял первыйпровал.