Сильнее боли - Андрей Буторин

– Ладно, простите. Вы не виноваты. Простите, но… понимаете сами. И пойдемте, а то я пойду одна. Будь я умной или не очень, но мне надо домой.

– Да как же вы не понимаете, – взмолился Тарас, – что он нас там и ждет? Ведь он же знает, что нам больше деваться некуда.

– Он давно уехал. Ну, подумайте, зачем мы ему нужны?

– То есть он затащил нас сюда просто так, чтобы немножечко попугать, а потом ему это надоело, он взял и уехал?

– Не знаю. – Галя вспомнила все обстоятельства этого вечера, и ей вновь стало страшно. А еще – оглушительно мерзко. До отвращения, почти до тошноты. И она закричала, выплескивая переполнявшие ее чувства на Тараса: – Я ничего не знаю! Ничего, кроме того, что меня ждет сын! Мне плевать, кто меня сюда приволок и зачем; мне плевать, кто ты такой! Проваливай, куда хочешь, катись в задницу или жди здесь своего дружка! Может, ты с ним заодно? Оболванили меня чем-то, притащили сюда и использовали. Правда, он не успел, потому ты меня и не пускаешь? А он сейчас еще дружков привезет, да?!

Галя выкрикивала все это, будто бы слушая себя со стороны. Сначала ей было невыносимо стыдно за те гадости, что слетали с ее языка, хотя она и не могла остановиться. А потом ей вновь стало страшно – ведь все, что она сейчас нагородила, так логично укладывалось в схему событий!.. А весь этот спектакль с прятками – просто игра скучающих выродков, не более…

Но тогда… Тогда ей и впрямь нельзя идти к станции. Надо немедленно избавляться от этого тощего ублюдка и прятаться! Или нет – лететь к ближайшему дому и кричать, стучаться… Завтра не выходной, но ведь кто-то в конце мая должен же здесь обитать!

Галя замолчала, с ужасом вглядываясь в округлившиеся глаза Тараса. «Ага, испугался, что я его раскусила!» – уверилась она в собственной правоте и медленно наклонилась, словно поправляя туфлю. На самом же деле она быстро сорвала ее с ноги и со всего маху припечатала каблуком Тарасу между глаз. Тот взвыл, зажав ладонями лицо, и завертелся на месте. Галя же, прыгая на одной ноге, цепляла на другую вырывающуюся из рук туфлю. А когда ей это наконец удалось, опрометью бросилась к спасительным домам, темнеющим в конце переулка.

8

Боль оказалась ошеломительной – но все-таки не такой сильной, как при загадочных приступах. Наверное, как раз потому, что она была не пугающе непонятной, а реальной, вполне объяснимой. Хотя как сказать – понять поведение Галины он все-таки не сумел бы, очевиден лишь источник пульсирующей боли. Конечно, мыслить столь последовательно Тарас сейчас не мог. Все это пронеслось в мозгу путано, скорее, на уровне эмоций. Первое же, о чем он подумал сознательно, – что эту взбалмошную дуру надо срочно остановить. Подумал – и устыдился. Никакая Галина не дура. И вовсе не взбалмошная. Ее выдержке оставалось еще поучиться. И то, что срыв все-таки наступил, совершенно естественно. Но остановить ее все равно нужно. Только вот как?

Превозмогая боль, которая и стала внезапно подсказкой к решению, Тарас, не обращая внимания на льющуюся из носа кровь, крикнул в спину убегающей Галины:

– А как же боль?.. Наша общая. Я обещал рассказать, помните?

Из-за разбитого носа прозвучало все это гнусаво и неразборчиво. Но, видимо, Галина услышала главное. И тотчас, будто наткнувшись на стену, остановилась. Медленно, словно боясь увидеть нечто ужасное, повернула голову и что-то негромко сказала.

– Я не слышу, – зажав кровоточащий нос, ответил Тарас.

Галина вернулась, но все-таки встала достаточно далеко, готовая в любой миг снова рвануться и побежать.

– Рассказывайте.

Тарас шмыгнул носом. Заполнившая ноздри кровь мешала говорить внятно. Он вспомнил, что в нагрудном кармане пиджака обязательно должен быть платок, мама чуть ли не ежедневно меняла ему эти платки, настойчиво засовывая их в карман. Так и есть, платок оказался на месте. Тарас осторожно высморкался, а когда отнял бывший только что белым квадрат ткани от носа, тот в лунном свете показался ему черным. «Кровь и должна быть черной, – внезапно подумал Тарас. – Она вымывает из нас столько грязи, что иной ей быть попросту невозможно».

– Рассказывайте, – повторила Галина, и Тарас, скомкав окровавленный платок, стал сбивчиво говорить ей о преследовавших его приступах боли.

Выслушав не перебивая, Галина переспросила:

– Когда у вас был первый приступ?

– Вчера. Да, вчера вечером, – ответил Тарас. И осторожно спросил: – Вы мне верите?

– Не знаю, – честно призналась Галина. – Вы могли все придумать, когда я сказала, что у меня болит голова.

– Но зачем? Зачем мне это придумывать? – воскликнул Тарас и сглотнул, едва не подавившись собственной кровью. – Я никакой не маньяк и не насильник, поверьте! Я простой школьный учитель.

– Да? – неожиданно и непонятно отчего развеселилась Галина. – И что вы преподаете?

– Русский язык и литературу.

– Жаль, – хмыкнула Галина, и если бы не близорукость Тараса, он увидел бы, что женщина немного расслабилась, выражение лица стало совсем иным, во взгляде пропала обреченность. – Лучше бы это… как оно там у вас называется?.. Основы соблюдения безопасности?

– Основы безопасности жизнедеятельности, – поправил Тарас. – Но нет, увы. Только русский и литературу.

– А ну-ка! – оживилась вдруг Галина. – Сейчас проверим, кто вы есть. Скажите-ка, что такое тропы?

– Тропы? – шмыгнул носом Тарас. – Дорожки такие, проделанные ногами людей или животных. В лесу, в степи там… в общем, где нормальных дорог нет.

Галина напряглась. Тарас не мог это увидеть, но почувствовал. И с легкой ехидцей в голосе добавил:

– А то, что вы имеете в виду…. Троп – это такой оборот речи, для усиления ее выразительности. Когда слова или выражения употребляются в переносном смысле. Эпитет, метафора, сравнение и все такое… Годится?

– Вполне. – Из голоса Галины исчезла настороженность. – Хотя в принципе отчего бы школьному учителю не быть маньяком? Примеров хватает.

– Да ладно вам, – снова шмыгнул Тарас. – Сами-то откуда про тропы знаете?

– На журфаке училась, – буркнула Галина и быстро сменила тему: – Так что делать будем, учитель?

– Для начала… – сказал Тарас, но кровь опять хлынула струей на подбородок, и он задрал голову, нашаривая в кармане платок.

– Для начала нужно вам первую помощь оказать, – подошла к нему Галина и сама достала окровавленный кусок ткани. Критически его осмотрела и покачала головой: – Да уж… Надо бы воду найти. Есть ведь тут какие-нибудь колонки, колодцы?

– Ддесь река ездь… – прогундосил Тарас, не опуская головы.

– Да-да, я что-то такое помню, – кивнула, вглядываясь в темноту, Галина. – Только вот где?

Тарас махнул рукой в сторону той самой злополучной дачи, на которую Галине даже смотреть не хотелось. Домик, где пришлось им так «романтично» познакомиться, был самым крайним в поселке. А дальше, меж кустов и редких деревьев, и впрямь поблескивала лунной дорожкой вода.

– Пойдемте. – Немного помедлив, Галина взяла Тараса за руку, поскольку он так и стоял, взирая на луну и звезды, зажав пальцами ноздри, и повела его к реке. Но все же взяла намного правее дачи, хоть и пришлось сойти с дорожки в довольно густую траву.

Тарас шагал за Галиной послушно и молча, лишь изредка чертыхался, когда ноги путались в траве и спотыкались о кочки. «Удивительное существо человек, – рассуждал он, обращаясь, видимо, к звездам, поскольку смотрел по-прежнему на них. – Ничтоже сумняшеся, лупит ближнего по лицу, а потом за ручку, как любимое дитятко, ведет смывать кровушку. После того ведет, как тот самый ближний напомнил, что у них общая боль. Не радость, не интересы, а именно боль. Только она, видимо, и сближает людей, делает их терпимее друг к другу. Не потому ли человечество так любит воевать, чтобы потом, обнявшись с бывшим недругом, погоревать над обоюдными ранами?» Впрочем, философствовать Тарасу пришлось недолго – скоро уже Галина испуганно крикнула: «Стойте!» – она сама чуть не шагнула в пустоту внезапно возникшего под ногами обрыва.

Несколькими метрами левее обнаружился пологий спуск. Берег оказался глинистым, и у самой воды следовало быть осторожными, чтобы не соскользнуть в реку. Так что Тарасу волей-неволей пришлось опустить голову, и кровь опять принялась сочиться, хоть и не текла уже ручьем, как поначалу.

Галина отобрала у него платок и прополоскала в реке. Слегка отжала и велела «раненому»:

– Повернитесь к свету.

Он послушно обратил лицо к луне. Галина подошла вплотную, и Тарас, скосив глаза, с непонятной досадой убедился, что она все же чуть выше его. Хотя в данной ситуации это оказалось лишь на руку – Галине не пришлось тянуться, чтобы смыть с его лица кровь. Затем она вновь сполоснула платок и подала Тарасу:

– Приложите к переносице.

Но тот не отреагировал, удивленно глядя за спину Галины.

– Огоньки… – неуверенно пробормотал он.