Когда листья станут золотыми - Кларинда

— Все водка проклятая. Был бы тверезый, спасся бы. Молодой совсем был, нам, старикам, уже на кладбище пора, а нас молодые опережают. Все из-за водки.

По ее тону было непонятно, сожалеет ли она о смерти соседа, или радуется, что пережила более молодого человека. Но, видимо, все же сочувствовала, потому что добавила:

— Счастье, что Антонина Васильевна не видела, царствие ей небесное. Это ж надо, и дочь, и внука потерять. Она бы второй раз умерла.

Услышав имя Колиной бабушки, Фима опустил голову. До сих пор он надеялся, что произошла ошибка, что погиб не его друг.

— Похоронен он где? Какое кладбище? — спросил он охрипшим вдруг голосом.

Старушка приставила ладонь к уху.

— Я спрашиваю, где могила? Похоронили его где?

— А-а. Не знаю я, милицинеры, видать, увезли. У них спросить надо.

Меньше всего Фиме хотелось спрашивать что-нибудь у «милицинеров».

— Скажите хоть, где это было. Почему цел дом? И когда это случилось?

— В бане сгорел. Баня горела, всю ночь было светло, как днем. Июнь, ночи короткие. Будто конец света. — Бабуля помолчала. — Или и вправду конец света будет?

— Где баня? Раз было светло, она видна отсюда?

— А вон, гляди. Видишь три березки? И пруд рядом. Там она была.

Фима обернулся. До березок было достаточно далеко. Он оглянулся на оставленный автомобиль, подумал, что уж точно никогда себе не простит, если хотя бы не дойдет до места, где ЭТО случилось. Буркнув «до свидания» старушке, которая продолжала обсуждать сама с собой предполагаемый конец света и нынешнее падение нравов (судя по всему, бабуля не нуждалась в собеседниках), Фима направился к березкам.

Мысли неслись по кругу. Невозможно… невозможно… Он ожидал чего угодно, но этого?

Тропинку все гуще обступал бурьян. Конечно, здесь же три месяца не ходили. Три месяца… «Почему же ты не дождался, всего три каких-то чертовых месяца?»

Черный пепел и обугленные головешки он заметил, когда они были уже почти под ногами. Молодая трава прорастала через пожарище. Фима испуганно отшатнулся, словно боясь увидеть обезображенные останки того, с кем когда-то сидел за одной партой. Справа был заболоченный пруд, Королев отошел влево, к молодым березам.

Три березы… три месяца… «Счастье твое, что в классе три Коли».

— Как же так? — спросил он вслух. Ответом была тишина. Собачьего лая от деревни не слышалось. Птицы не пели. Ни шума поезда, ни автомобильных гудков — ничего. Деревня издали выглядела нарисованной.

Тонкая серебристая ниточка свисала с ветки березы, на ней качался маленький паучок. А вот и паутина старого паука. Интересно, сколько живут березы? Будут они стоять здесь через сто лет? Эти совсем тоненькие. И листья, словно весной — ну, на одной слегка пожелтели.

Ветер сильнее качнул паутинку. Фима вскинул голову — в шелесте травы ему словно почудилась давно забытая мелодия, в золотистой листве — отблеск чьей-то улыбки, сияние нездешнего взгляда. Нет… Показалось.

Тишина оглушала. Он будто попал в заколдованный мир, где время остановилось. Казалось, кто-то усмехается за спиной — видишь это пожарище? Он должен был стать поэтом, а что с ним стало? Ты верил? Ты, дурачок, верил?

— Почему ты нас обманула? — закричал Фима, желая прогнать наваждение. Какая-то птица с криком сорвалась со стоящего на той стороне пруда дерева и, хлопая крыльями, полетела к деревне. Фима проводил ее взглядом. Нет, пора идти. Что толку…

Вдруг его окликнули сзади. Фима обернулся, мгновенно исполнившись какой-то безумной надежды, — но стоявший невдалеке человек был ему совсем незнаком. Это был мужчина средних лет в рабочей одежде.

— Вы звали кого-то?

— Что? Нет.

— А то мне показалось, что вы кому-то кричали.

Фиме стало стыдно за свой порыв. Но не расскажешь же совершенно незнакомому человеку…

— Друг у меня погиб тут, — буркнул он.

— Не может быть! Так вы приятель Колькин?

— Одноклассник бывший.

— Да, жаль. Очень жаль. Хороший был парень.

Фима ожидал, что после этих слов последует «хоть и спился», но незнакомец ничего такого не сказал, и Фима почувствовал к нему невольную симпатию. Собеседник продолжал:

— Добрый такой, безотказный. Только одинокий очень, я так понял, не было у него ради чего жить.

— А ради себя? — неожиданно возразил Фима. Незнакомец глядел на него, молча разминая в пальцах травинку. Фима быстро заговорил:

— Может, вы меня упрекаете… да я сам сейчас себя упрекаю. Но я ведь не родственник, никто, одноклассник просто. На работу к себе устроить его не мог, там образование нужно, да он и подвести мог, если бы сорвался. Он ведь сам хотел завязать, сюда уехал. Сначала вроде удалось, а в начале лета я письмо от него получил, он писал, что все нормально, да я по почерку все понял. Только сразу приехать не мог, дела разные, в Питер вот надо было. Неделю назад про клинику узнал хорошую, там же потом и санитаром можно было бы устроиться, когда вылечится. Приехал, и вот… Слишком поздно.

— Зря он сюда приехал, — вздохнул незнакомец. — Добро бы тут жизнь кипела. Летом хорошо, конечно, а зимой тяжело. Молодежь наоборот уезжает.

Фима кивнул.

— И работы нет.

— Ну, работу, если б у меня дело пошло, я бы ему потом предоставил. Я ведь тут рядом землю беру, надеюсь, дело пойдет. Дали землю наконец-то. Я в комитет обращался и в район, они говорят — если есть свободный участок, подавай заявку. Я подал, а председатель отказывает, опять посылает в комитет.

Фима слушал. Человеку хочется выговориться, что же, послушаем… В смысл он особо не вдумывался.

— … А у него же дензнаки в глазах вместо зрачков, я показал бы вам его дом, насколько он отличается от других домов, так отсюда он не виден. А тот хмырь почему-то передумал, ну он сегодня и говорит мне: ладно, подавай заявку…

«Эх, Колька, вот хороший человек — и тот уже про тебя забыл, мысли у него своим заняты. Как же так получилось… Впрочем, он тебе никто, свои дела у него…»

— Кстати, а где его похоронили, не знаете?

— Какое… а, да! — Собеседник слегка смутился, что увлекся и так долго говорил на интересующую его тему. — Кстати, тут просто мистика: тела-то не нашли!

— Так может, он не погиб?

— Да нет, к сожалению, собутыльники хорошо помнят, что он оставался в парилке. Очень крепко спал…

— Я ничего не понимаю. Так не милиция увезла тело?

— Милиция не нашла! Они приехали через сутки, это ведь случилось на День молодежи, они были заняты в районе.

— А свои? Те, с кем он был?

Незнакомец пренебрежительно махнул рукой.

— Да