Леопарды Кафки - Моасир Скляр

— Оставьте его, Карел.

Молодая девушка вышла из-за прилавка и направилась к ним. Элегантно одетая, как и все остальные продавцы, тоненькая, маленькая, она не была красавицей: нос и рот великоваты, глаза — с косинкой. Но ее улыбка согрела сердце Мышонка. Она была первой, кто так улыбнулся ему, с самого его приезда. Она была первой, кто не смотрел на него с недоумением, первой, кто смотрел с симпатией.

— Вы хотели задать вопрос, — сказала девушка. — Можете задать его мне.

Мышонок, не спускавший с нее зачарованного взгляда, пришел в себя:

— А, да. Золотые стаканчики, которые на витрине… Что это за стаканчики?

— Стаканчики не продаются. Они — часть небольшой выставки. Знаете, иногда мы используем для этого витрину. В этом месяце тема выставки — религиозная церемония. Предметы, которые вы видите, все очень старинные, двенадцатого века примерно. Они из древнего храма на юге Африки. А сейчас принадлежат одному русскому коллекционеру, графу Иванову. Он нам их одолжил.

Значит, все было правильно. Еще одна деталь головоломки встала на место, причем важнейшая деталь, даже решающая. Стаканчики принадлежали русскому графу. К материальной ценности предметов добавлялась ценность символическая: кража их стала бы наказанием русскому дворянству, демонстрацией того, что длинные руки революции могут достать угнетателей в любой части Европы.

— Вы хотели бы узнать еще что-нибудь? — спросила девушка, бросая на Мышонка взгляд, который показался ему очень многозначительным. Почти заговорщическим. Как будто девушка и вправду ждала его прихода.

— Мне бы хотелось знать, как вас зовут, — Мышонок чуть сквозь землю не провалился от собственной наглости. Но девушку вопрос не удивил, что само по себе было удивительно.

— Берта. Меня зовут Берта, — сказала она. — А вы…

— Йозеф.

— Очень приятно, Йозеф, — после паузы она добавила, подчеркивая каждое слово: — Я к вашим услугам. Если вам понадобится помощь, вы знаете, где меня найти. Я здесь целый день. Можете приходить.

Она засмеялась:

— Не бойтесь леопардов. И сторожей тоже.

— Большое спасибо, — ответил Мышонок дрожащим от волнения голосом.

Девушка протянула ему руку, маленькую мягкую и горячую руку, которую он нежно, почти подобострастно пожал, попрощался и вышел.

Он шел к себе в гостиницу, испытывая чувство воодушевления — впервые с самого приезда, — даже радости. Портье удивился:

— Приятель, тебя не узнать. Прямо другой человек. Что случилось? Провернул удачную сделку?

— Да, — ответил Мышонок с торжествующей улыбкой. — Удачную сделку провернул. Или что-то в этом роде.

Он взбежал через две ступени, вошел в номер, задвинул засов. Он ходил из стороны в сторону, страшно взволнованный. Ему казалось очевидным: несмотря на все препятствия, на все проблемы, он пришел к цели. Как леопарды, которые врываются в храм, он готов был к решительному броску. Сомнений быть не могло: все ключевые слова указывали на ювелирный магазин: леопарды, храм, чаша, даже ритуал. Легко было мысленно восстановить послание, которое он прочитал бы, если бы приложил листок с вырезанными фрагментами к тексту Кафки: Ищите ювелирный магазин в центре Праги, где на витрине выставлены два леопарда и старинные предметы из храма, в том числе три жертвенные чаши, которые использовались во время ритуала. Ювелирный магазин — высший символ капиталистической роскоши. Большой ювелирный магазин, выставляющий в витрине жертвенные чаши из коллекции русского дворянина. И последнее, но лишь по порядку, а не по значению: ювелирный магазин, стоящий как раз напротив банка. Нет более жестокого грабителя, поучал Ёся, чем финансовый капитал: ловкий и коварный, как кошка, он готов атаковать где угодно и когда угодно. Банк напротив ювелирного магазина великолепнейшее сочетание: клиенты снимают деньги со счетов, чтобы потратить их на драгоценности.

Судя по названию магазина, «Перлштикер и брат», владели им без сомнения евреи. Что тоже было частью пропагандистского послания Троцкого, ориентированного на бессознательное восприятие. Как и Ёся, он хотел оспорить традиционно сложившийся образ еврея, образ удачливого еврея. Вы должны поменять свои идеалы, как бы говорил Троцкий. Вы не будете приобретать драгоценности, не будете вкладывать средства в ценные бумаги, вы приобретете радикальные идеи, вы вложите силы в революцию. Выбирайте: богатство или марксизм. Буржуазные или революционные ценности. Отлично. Мышонку оставалось только признать: Троцкий и вправду гений. Гений, которому суждено с триумфом вернуться в Россию и взять власть — и это чистейшая правда.

Да, целью операции был ювелирный магазин. И украсть надо было, несомненно, золотые стаканчики. Труднейшая задача. От одной мысли об этом Мышонок содрогался: ведь это было труднее, чем ограбить банк. Или надо было похитить хозяина-ювелира, что соответствовало представлению о революционной справедливости, — как сказал анархист Равашоль, взорвавший бомбу в парижском кафе, невиновных нет, часть вины лежит на каждом (каждый, добавил бы Мышонок, — это леопард, врывающийся в храм), — но было невероятно сложно. Где спрятать похищенного человека? И что делать, если выкуп не заплатят? Сколько времени все это продлится? Нет, украсть жертвенные чаши гораздо разумнее. И опять: ну не гений ли Троцкий! Истолковав смысл шифровки, Мышонок должен был перейти к следующему этапу задания. Надо было найти связного, человека, который подтвердил бы правильность его гипотезы и сообщил бы подробности операции. Кража золотых стаканчиков — задача не для одного, а для группы; он, Мышонок, конечно должен был войти в эту группу, но надеялся играть в ней как можно менее значительную роль. Возможно, ему поручили бы просто следить за обстановкой на улице и предупредить, если появится полиция… Все остальное, без сомнения, было ему не по силам.

Когда ты узнаешь, какова цель операции, кто-то на тебя выйдет, говорил Ёся. Кто-то, но кто? Кафка? Вряд ли. Кафка из своего кабинета едва ли мог следить за тем, где Мышонок бродит. Он не знал, что Мышонок уже нашел ювелирный магазин, что определил цель. Но кто мог следить за ним? Кто знал, что он уже расшифровал записку?

Девушка. Продавщица из ювелирного магазина. Берта.

При этой мысли Мышонок аж вздрогнул. Продавщица из ювелирного магазина — точно! Все, что между ними произошло: беседа, взгляды — все указывало на это. Берта ждала его, несомненно. Именно поэтому она освободила его из лап сторожа, именно поэтому была с ним любезна и говорила так, что показалось — пусть на мгновение, — будто они чуть ли не сообщники. Но могла ли она, продавщица из ювелирного магазина, участвовать в революционном движении?

Естественно, могла. Разве Маркс не был из семьи раввинов, разве он не был женат на богатой? Энгельс, сын фабриканта, разве не управлял отцовским предприятием в Англии? Сам Троцкий был выходцем из зажиточной еврейской семьи. Берта работала на буржуев, одевалась, как одевается буржуазия, но сердцем и умом была с пролетариатом.

Восторг бил таким мощным ключом в душе Мышонка, что он посчитал необходимым остудить свой пыл. Спокойно, Беньямин, спокойно. Не слишком ли ты торопишься, Беньямин? А вдруг ты все это себе напридумывал?

И было отчего напридумывать: девушка ему нравилась. Или, возможно, более чем нравилась. Возможно, он… влюбился в нее? Раньше Мышонок ни разу не влюблялся, он попросту не знал, что это такое, но, честно говоря, стоило ему только вспомнить о девушке, как сердце начинало бешено колотиться. Конечно, хорошо бы иметь такого товарища. Товарища во всех отношениях, и в борьбе, и в работе, и в жизни. Но в первую очередь — товарища в этот решающий момент, в момент выполнения задания. Неужели Берта и вправду тот самый товарищ?

Был только один способ выяснить это: поговорить с нею снова. Но только не в магазине. Где-нибудь, где они могли бы побеседовать без помех и где она посвятила бы его во все детали операции. Можно было бы позвонить, но он не знал телефонного номера магазина, к тому же не хотелось опять иметь дело с дьявольским аппаратом. Самое лучшее — зайти в магазин снова и договориться о встрече. Но успеет ли он до закрытия? Мышонок, нищий, как… ну да, как церковная мышь, часов не имел. Он спустился к портье и спросил, который час. Полшестого, раздраженно отозвался толстяк. Мышонок пожелал узнать, работают ли еще магазины.

— Странно, — сказал портье, — у тебя едва хватает денег на гостиницу, да на еду, а туда же, за покупками собрался. Если бегом побежишь, успеешь.

Мышонок, как угорелый, помчался в центр. Ему повезло: двери магазина были уже закрыты, но сотрудники еще оставались внутри. Он хотел позвонить в колокольчик, но удержался: лучше подождать у дверей банка, пока Берта выйдет. Ожидание показалось ему бесконечным, но вот девушка появилась. Она не заметила его и побежала к трамвайной остановке. Мышонок бросился за ней, догнал, взял за локоть. В первый момент она возмутилась, оттолкнула его: это что еще? Бродяга? Пусти меня! Но тут она увидела, кто это, и с облегчением вздохнула.