Женщины, восставшие и побежденные - Антоний Фердинанд Оссендовский

Илья же Максимович, стоя наверху высокого капитанского мостика, спокойным и уверенным взглядом смотрел на богатый город и целый лес пароходных труб и мачт на рейде. На фор-марсе у «Капитана Седельникова» висел темно-зеленый флаг с двумя ломаными линиями, — сигнал большого перехода.

На борту парохода, несшего в трюмах полный груз, кроме команды и офицерского состава, находилось около 400 человек пассажиров, отправившихся в северо-западные африканские порты, и двое гостей командира.

Один из них был старинный друг семьи Седельникова, старый профессор Залесов, известный химик и медик, взявший на себя обязанности судового врача.

Его уговорил ехать с собой Илья Максимович, соблазнив старика новыми и еще неизведанными ощущениями, а втайне моряк страстно желал иметь возле себя во время тяжелой экспедиции к о. Гарвея этого преданного ему и всегда трезво мыслящего человека.

Другой — был молодой журналист, человек смелый, веселый и бесшабашный. Назывался он Григорием Михайловичем Жуковым. Имя его недавно прогремело по миру, так как этот безумно смелый человек совершил путешествие по образовавшейся в Северном Урале трещине.

Путешествие это отняло у молодого журналиста около двух недель, в течение которых он углубился на пять верст внутрь земли и попутно открыл нефтяное море с неиссякаемыми запасами нефти и горного воска.

С Седельниковым он был знаком давно, так как плавал с ним однажды в Бразилию, где оба они на шлюпке поднимались вверх по Амазонке, подвергаясь всем опасностям, подстерегающим людей в девственных лесах Бразилии.

Узнав о настоящей цели плавания «Капитана Седельникова», Жуков примчался к Илье Максимовичу и, шумно выражая свой восторг, умолял его взять с собой.

Для моряка такой товарищ представлял настоящий клад. Выносливый, безудержно смелый, находчивый и страстно любящий всякие опасности и приключения, Жуков мог пригодиться при разных обстоятельствах.

Илья Максимович в течение долгого плавания не переставал волноваться, и чем ближе был его пароход к южной оконечности Африки, тем сильнее становилось волнение и более жгучим и мучительным чувство нетерпения.

А между тем торопиться не приходилось. В Южном Ледовитом океане за полярным кругом еще свирепствовала зима и сплошные ледяные поля, безмолвные и пустынные, начинаясь на параллели островов Грагама, преграждали доступ к несчастным изгнанницам, отданным во власть полярной зимы. Порой от этих полей и ледяных плоскогорий отрывались огромные айсберги и, подхваченные течением, величаво плыли к северу, как бледные призраки из логовища смерти, и медленно таяли у мыса Горн или у группы островов Бувэ.

Пережидая это время вынужденного бездействия, «Капитан Седельников» бросал якорь у наименее посещаемых западноевропейских портов и вел торговлю с туземцами и заброшенными сюда судьбой и политикой европейцами. Пароход останавливался на о. Бисагосе, в либерийском порту Монровии, против устья Нигера, где от чернокожих племени гванду Жуков приобрел целый ящик, наполненный глиняными сосудами с ядами змей, пауков и тропических растений.

Заходил Илья Максимович на португальские острова До-Принчипе и Св. Фомы, распродал много тканей и эмалированной посуды итальянцам на Фернандо-По и Анно-Бон, был на берегу опасной своими невысыхающими болотами Лоанги, где змеи встречаются чаще, чем напуганные ими и истощаемые злой лихорадкой люди; посетил Бенгуэлу и Моссамедес, где распродал остатки своего груза, и решил дождаться полярной весны в английском портовом городке Шепмансдорфе, лежащем почти на самом тропике Козерога.

Дойдя до этого порта и объявившись местным властям, Илья Максимович сдал команду своему старшему помощнику, а сам вместе с профессором Залесовым и Жуковым, взяв с собой трех матросов и проводника, решил совершить путешествие по Дамарскому хребту, отделяющему от Атлантического океана бесплодную землю готтентотов.

В описываемое время это племя почти уже было уничтожено. Причиной исчезновения этого некогда многочисленного и воинственного народа были болезни и тяжелые работы в угольных рудниках, расположенных в северной Намаке и принадлежащих германской фирме «Иоганн Коль и Генрих Маусс» — крупнейшему в мире в мире каменноугольному предприятию. Земля готтентотов, разоренная и истощенная, не привлекла более культурных предпринимателей, а потому представляла совершенно неустроенную страну, где даже прежние колесные дороги и верховые тропы пришли в упадок, заросли кустами, высокими колючими кактусами и цепкой, вьющейся травой.

Все земли вымершего племени принадлежали теперь трем родам, ведущим свое начало от двух правящих династий вождей и от касты жрецов.

У Седельникова было намерение познакомиться с Дамарой, так как в эти пустынные места, в случае удачи, можно было доставить сосланных на о. Гарвея женщин.

Купив лошадей и взяв проводника-охотника из Гольдессы, Илья Максимович со своими спутниками двинулся от Шепмансдорфа на восток с тем, чтобы немедленно углубиться в Дамарские горы.

Путешествие по равнине, медленно, но неуклонно повышающейся и переходящей постепенно в каменистый хребет, не было интересным. Среди кактусов и кустов агав с твердыми, как кожа, листьями, попадались лишь змеи. Это были по большей части «тайты», родичи питона, неподвижные, ленивые змеи около четырех метров длиной с черными кольцами на серой, лоснящейся коже. Изредка в зарослях слышалось глухое, ворчливое грохотание, и тогда проводник пугливо жался к европейцам и шептал:

— «Пимхай» — гремучая змея… Сейчас выйдет!

Но змеи не выходили из зарослей и таились в них, напуганные шумом и разговором нескольких людей.

До самого Отиимбигуе путники не встретили ни одного селения некогда многочисленных и воинственных готтентотов. Зато картина разрушения была полная. Местами приходилось ехать в тесных ущельях среди гор, вся поверхность которых была превращена в сплошные холмы земли, перемешанной с угольной пылью или отработанной рудой. Кое-где зияли входы в давно заброшенные шахты. В них росли уже кактусы, плели сети красные пауки «Гайи» и гнездились большие зеленые ящерицы и маленькие, юркие змейки.

Вся местность носила следы напряженной, хищнической деятельности человека, была опустошена и обезображена. И тут же рядом с разрушившимися и сожженными прежними сооружениями, как бы искупительная жертва, виднелись длинные ряды холмов. Над некоторыми из них сохранились еще каменные и чугунные плиты или железные памятники. На уцелевших кое-где железных дощечках можно было прочитать имена погребенных под ними людей, умерших около ста лет тому назад. Здесь встречались, наряду с немецкими, французские, итальянские, испанские и английские имена.