Крепкие узы. Как жили, любили и работали крепостные крестьяне в России - Ника Марш

этом Вольтер был прав. И в России его не прописывали официально. Но про господские вольности знали все. В XIX веке прогрессивные умы часто выражали негодование относительно крепостного права и сопутствующих ему порядков. Князь Александр Васильчиков, либерал и меценат, писал, что ему известны случаи, когда помещики принуждают девушек к близости. Что могло посеять такое кощунство? Только ненависть!

Когда в 1812 году началось вторжение Наполеона и русская армия потерпела ряд неудач, в Петербурге на полном серьезе рассматривали предложение вывезти из столицы все учреждения. Однако сразу прозвучало возражение: едва господа покинут город, «все разграбят, разорят, опустошат». Точно такие же мысли высказывал в Москве барон Штейнгель: одних дворовых в городе девяносто тысяч, и они готовы взяться за нож. «И первыми жертвами будут наши бабушки, тетушки, сестры». На самом деле во время своей русской кампании Наполеон не раз высказывал планы на будущее – извести крепостное право. Так что опасались бунтов не зря.

К началу войны с французами Россия уже пережила пугачевщину и повторения не хотела. «Емельян сотоварищи» прошелся по помещичьим имениям с огнем и мечом, десятками вешал офицеров. Когда французы продвигались к Москве, многие дворяне бросали свои дома. И грабили их не только солдаты Наполеона. Свои, местные крестьяне с большой охотой растаскивали хозяйское добро. Уже в те годы ненависть к «барам» была просто огромной.

Но, кроме пугачевского, были и другие восстания – меньшего размаха и не настолько известные. С 1826 года по 1834-й Министерство внутренних дел насчитало 148 бунтов. А за год до отмены крепостного права – 108. С 1835 года по 1843-й в Сибирь отправили четыреста человек за расправу над помещиками. А один из самых громких случаев пришелся на 1806 год. Тогда в Петербурге был убит своим кучером князь Яблоновский. О причинах не сообщали, только о последствиях – кучер бежал, вскоре был схвачен и приговорен к двумстам ударам кнута. Наказание привели в исполнение 20 сентября того же года на Конной площади. Посмотреть на это собралась огромная толпа.

Чем провинился перед кучером князь Яблоновский? Трудно сказать. Между князем и крепостным – пропасть в положении, и слуга не мог понимать, что его ждет за такое преступление. Однако в подобных историях чаще всего выплывала самая простая подоплека: возможно, кучер не раз подвергался наказаниям, и не всегда они были справедливыми.

Отец Федора Михайловича Достоевского, помещик и крепостник, тоже был убит в 1839 году своими крестьянами не просто так. «Зверь был человек», – говорили о нем. Даже сам писатель отзывался об отце не слишком комплиментарно, отмечая, что тот был чрезвычайно взыскателен и нетерпелив, а главное – вспыльчив! П. П. Семенов-Тян-Шанский вообще считал, что в XIX веке: «Не проходило и года без того, чтобы кто-либо из помещиков… не был убит своими крепостными». Причины одинаковы – голод, несправедливое отношение, излишняя жестокость, насилие и откровенное издевательство.

Жестокое отношение к своей живой собственности демонстрировали очень многие помещики. Однофамилица Салтычихи, графиня Наталья Салтыкова, годами держала в маленькой комнатке, примыкающей к спальне, своего парикмахера. Она выпускала его оттуда только раз в день, чтобы тот сделал ей прическу, а затем снова запирала на ключ. Справление надобностей, еда, сон и все остальное происходили в одном и том же крошечном помещении. Вздорная помещица опасалась: кто-то прознает, что у нее началось облысение и для наведения красоты она использует накладные шиньоны. По этой причине парикмахера прятали. После двух лет в заточении мужчине удалось сбежать. Салтыкова немедленно объявила крепостного в розыск, но он успеха не принес[22].

«Нет более строгих в наказании своих слуг, как женщины», – отмечал путешественник Ричард Бремнер. И эту фразу полностью подтверждает история княгини Александры Козловской.

Суровый нрав Александра унаследовала от отца – рижского губернатора, Владимира Петровича Долгорукова. Это был настолько гордый и высокомерный человек, что домашние не смели ему и слова поперек сказать. Владимир Петрович правил в доме, словно государь, в то время как его супруга, Елена Васильевна, старалась при нем общаться исключительно шепотом.

Но детей у этой пары было вдоволь. Их третья дочь, Александра, родилась в 1736 году. По сравнению с хрупкой матерью девушка выглядела внушительно. Высокий рост, полная фигура – Александра не метила в красавицы. Но замуж ее выдали вполне удачно, за князя Якова Алексеевича Козловского. У того имелся приличный доход, поместье, а на большее, при внешних данных Александры, рассчитывать было нельзя. Даже миловидные девушки при дворе не всегда могли найти себе хорошую пару. Дочь князя Черкасского, например, пережила две сорвавшиеся помолвки: от нее отказался граф Левенвольде и князь Кантемир. А у Варвары было огромное наследство! Словом, для княжны Долгоруковой все сложилось как нельзя лучше.

Рослая жена куда больше была похожа на матушку субтильного князя. Когда они появлялись вместе, Александра и Яков, знакомые не могли удержаться от улыбки.

«Это была женщина громадных размеров по росту и тучности и похожа на одного из сфинксов, находимых… среди памятников Египта», – записал в своих воспоминаниях Шарль Франсуа Массон.

Чего и следовало ожидать, супружеская пара не была счастливой. Яков Алексеевич быстро уставал от громкой и требовательной жены и предпочитал тишину кабинета или прогулку в парке присутствию на домашних ужинах. И только поначалу он прогуливался один. В редкие часы, когда князь заглядывал в детскую, ему удавалось переброситься парой слов с нанятой французской гувернанткой. Эмигрантка мадмуазель Аньес, как ее называли малыши, любила поэзию и разбиралась в живописи. Так у Якова Алексеевича появился друг по интересам, а затем дружба переросла в нечто большее.

Смущаясь и с трудом подбирая слова, князь сообщил супруге, что «мадмуазель» ждет ребенка. Козловская онемела – впервые в жизни! Но хотя и разразился скандал, Якову Алексеевичу удалось настоять, чтобы гувернантка осталась в доме, чтобы ей выделили флигель. Хотя бы до родов. Затем Козловский предложил оставить молодую женщину на пару месяцев, для поправления здоровья. А по истечении и этого срока француженка снова была беременна. Только когда бастардов стало четверо, а дом ежедневно содрогался от криков княгини (и ее можно понять), Козловский предпочел съехать от жены вместе с дамой сердца и всем своим незаконным семейством. Позже он сумел добиться для них фамилии «Козловские», но без княжеского титула. На развод не подавал, а его бы и не дали.

Именно в ту пору княгиня Александра Владимировна придумала для себя способ бороться со своей печалью. Если ей самой хочется плакать – пусть рыдают и другие. Да в три ручья! Она озиралась в поисках жертвы, пока ее взгляд не наткнулся на двух дворовых девок, собирающих вишню в саду. И этих-то несчастных Козловская и приказала тут же, немедля, выпороть. Причин не объясняла: это ведь ее собственность. Барыня так захотела. И точка. Плачущие девушки молили о прощении,