Время учеников. Выпуск 2 - Андрей Чертков

Текст 8

…с каким бы наслаждением я объявил все это цепью идиотских случайностей!.. Нам разрешается прослыть невеждами, мистиками, суеверными дураками. Нам одного не простят: если мы недооценили опасность. И если в нашем доме вдруг завоняло серой, мы просто не имеем права пускаться в рассуждения о молекулярных флюктуациях — мы обязаны предположить, что где-то рядом объявился черт с рогами, и принять соответствующие меры, вплоть до организации производства святой воды в промышленных масштабах.

Поступление в Архив: 24.04.173

Извлечение-копия из документации КОМКОН-2 Ян Елитов

Зона ответответственности: юго-восточный материковый сектор

Фрагмент отчета.

Стилевая манера: «артист» консультант-наблюдатель. Надежда

Я приближался к месту моего назначения. Вокруг меня простирались печальные пустыни, изрезанные, словно бы ранами, глубокими трещинами. Весь пейзаж был залит желтым бледным светом, делавшим местность еще более унылой. Ни строения, ни даже деревца не виднелось до самого горизонта.

Близился рассвет, следовало бы двигаться скорее. Мой сопровождающий, однако, спешить не думал. Казалось, обо мне он вовсе позабыл. Поторопить же его не было никакой возможности: языка я по легенде не знал вовсе. Кроме того, мне не вполне было ясно, должен ли вожатый видеть во мне человека или же только беречь как груз. За всю ночь он ни разу не поглядел в мою сторону.

А ведь я знаю, что гость с лицом, подобным моему, и моей манерой в этих краях — явление нечастое. То есть лицо такое тут встретить можно. То же — и манеру поведения. Но не в одном человеке, а только по раздельности. Ибо внешностью по здешним меркам я похожу на пятнадцатилетнего, а значит, и держаться должен соответственно. А отнюдь не так, будто мне за сорок. Чего, впрочем, тут вовсе не бывает, если не считать «колдунов».

Несколько времени спустя мы выехали на неширокую полосу сухой глины между двумя оврагами. Двигаться стало легче. Вдруг сопровождающий стал посматривать в сторону и наконец, оборотившись ко мне, сказал безо всякого выражения: «Следует здесь объехать, краткий путь опасен». Я же, как и полагается, его не понял, а только изобразил на лице по возможности добродушное выражение.

Увидев причину его беспокойства, я про себя согласился с его намерением. В стороне от нашего пути одна из овражных расщелин была с водою. Выглядела эта вода, или, точнее, жижа, неприветливо, и мы наконец свернули.

Между тем час от часу становилось светлее. Первые лучи, предвещавшие восход, уже облизывали верхушки дальних гор, делая их словно бы хрустальными. Ехать стало веселее.

Обогнув опасное место, мы вновь вернулись на прямую дорогу. Солнце показалось над горами, и я увидел невдалеке лагерь. Несколько убогих хижин, обнесенные частоколом, да два дозорных шалаша на подходах составляли его весь. Впрочем, такую примерно картину я и ожидал. Эх, видно, и тут мне ничего не сыскать — решил я про себя. Распрощавшись жестами с вожатым, я направился к наиболее пристойному из строений, полагая в нем дом местного «колдуна» или иного начальства. Проход между хижинами служил единственной здесь «улицей». Он был неширок и зажат между тяжелых старинных заборов, поставленных, наверное, еще в те времена, когда здесь верили в действенность столь убогой защиты.

Хозяину было, наверное, за сто — на вид. Он едва ходил, так что я помог ему подняться по ступеням крыльца. Внутри дома было, впрочем, чисто и ухожено, и имелась вполне приличная аппаратура для связи — нашего производства. Нашлись и более молодые с виду аборигены. Толку от них, правда, было ненамного больше, чем от старшего, каковому оказалось то ли двадцать пять, то ли двадцать шесть лет. Не то чтобы никто из них не хотел мне помочь. Желание-то было, да вот знать о моем деле они ничего не могли. Выяснил я у них лишь то, что своего колдуна в лагере нет, редкость это — колдун, не в каждом и большом поселке имеется, а есть таковой у соседей с севера, и можно ему позвонить, ежели есть такая надобность, потому что просто так, без дела беспокоить колдуна никак нельзя, очень он на это, значит, сердится. Так что вот тут видеофон и вот его номер, да вот беда, как его набирать, знает один только Охотник, а он как раз сейчас ушел, змеиный хвост, вчера еще ушел или даже третьего дня — видать, охотиться он ушел, потому что зачем же еще Охотнику вдруг уходить, как не на охоту; нужно, чтобы каждый делал свое дело, иначе что же тогда получится, если, скажем, Охотник возьмет и станет просто так вот, змеиный хвост, уходить — ведь если вдруг человеку позвонить надо, а как номер набирать, никто здесь, кроме Охотника… Ну и так далее. Одно слово — лес. Лагерь.

Это не солдаты из города — из тех-то, наоборот, слова не вытянешь.

Что ж, и это была удача. На экране появился обычный человек; я настолько отвык тут от подобного явления, что в первые секунды «не включился», а просто смотрел на него и улыбался. Со стороны это, вероятно, выглядело довольно глупо, но я ничего не мог с собой поделать. Он и вправду ничем особенным не выделялся и в других условиях вполне бы подошел под столь любимое писателями и нашими психологами определение «незаметный». Но это — в других условиях. Здесь же вид спокойного, немного усталого пятидесятилетнего мужчины, без всех этих атрибутов непрекращающейся игры в войну, без этой всеобщей ауры клиники для неизлечимых шизофреников, когда уже на второй день тебе начинает казаться, что, кроме совсем маленьких детей, кругом нет ни одного нормального — здесь вид такого человека все же поражал.

Мой собеседник, видимо, понимал это и молча терпеливо ждал, пока я освоюсь. Наконец, увидев, что я «включился», он склонил голову в приветствии.

— Мы ждали тебя, Ян. Ваши, из Центра, мне сообщили. — Голос у него был тоже обычный: усталый голос усталого человека лет пятидесяти. Человека, измученного грузом постоянной ответственности за тысячи других, помочь которым он не может почти ничем.

А мы? Что можем здесь мы?..

— Приветствую тебя и желаю здоровья, — произнес я готовую формулу. — Прости, но твое имя мне неизвестно.

— Для всех здесь я гаттаух. Однако ты можешь называть меня по имени: Багуан, ведь для них ты тоже незаболевший, один из нас. Как ты добрался?

— Благодарю, — я поклонился и прикрыл глаза, — мне дали сопровождающего и транспорт.

— Что ж, будем кратки. Боюсь, о твоем деле мне известно мало. Что-то связанное с этой легендой о «Храме Времени»?

— Да, с легендой. — Я помолчал, подбирая слова. Мне очень нужна была его помощь, и я слишком хорошо знал, как легко обидеть и без того издерганного, вечно невыспавшегося «колдуна». К тому же — годы абсолютной власти…