Доказательство Канта - Елена Янова

смысла он не видел. На стойке рецепции у него проверили документы и буднично велели проходить. Он немного расстроился: такое эпохальное для его жизни решение, и так прозаично новое начало окунуло в обыденную реальность. Но из-за двери показался Аристарх Вениаминович, подхвативший свой самородок под локоток:

— А вот и вы, голубчик! Проходите, проходите. За ночь наши научные ресурсы все аргументы себе поломали, но ваш купол вскрыть так и не смогли. Так что будете у нас штатным гением, как выразился один преинтереснейший субъект, вот буквально вчера вечером с ним имел честь разговаривать, я вас всенепременно потом тоже с ним познакомлю. А, да, Санникова мы нашли, сейчас вот вы ему сами и позвоните…

Штатный теперь уже гений удовлетворенно улыбнулся. Первое впечатление оказалось обманчивым — скучно точно не будет.

* * *

— Вот как-то так я и попал в программу. Интуиция, мотивация и авось. Это сейчас я понимаю, что меня проще всего было пинком под зад выпнуть, и ничего бы я не добился. Но, к счастью, Аристарх Вениаминович меня приметил. Потрясающий человек.

— Так вот как, оказывается, Воланда зовут… — потрясенно прошептал я. И спросил: — Почему, интересно, он за столько лет ни разу мне не запалился? И тебе, и полковнику…

— А он просил никому тебе ничего не говорить.

— Почему? — искренне изумился я.

— Сказал, что ему польстило сравнение с Воландом, и он хочет немного побыть для тебя, цитирую, «таинственным незнакомцем».

— Побыл, аж четыре земных года в пересчете на два с копейками местных, — пребывая в состоянии ошеломленности, констатировал я.

— Почти три. Я мотивации тоже не понял, — охотно поделился со мной мнением ученый. — Но раз ему так хотелось, почему бы и нет.

— И действительно, — поддакнул я. — Ладно, пошел я. Спасибо, что рассказал. Я пойду немножко с доктором поругаюсь, может, они альтернативу найдут, чтобы ты тут до конца жизни не куковал без возможности слетать, куда тебе хочется.

— А тебе-то что с моего здоровья? — поинтересовался Тайвин немного, как мне показалось, напряженным тоном.

— Я — существо насквозь альтруистически консервативное. Вокруг меня должны царить мир, добро и взаимопонимание. Поэтому, как только тебя долечат, будем со всеми мириться. Сначала с гамадрилами твоими, а потом ты с семьей разберешься, — категорично заявил я. — Если у человека в жизни все нормально, он и работать будет на порядок эффективнее, и моральные силы не будет тратить на внутриличностные конфликты, и окружающим с ним комфортнее.

— Что ж ты того своего крашеного с семьей не помирил? — уязвленно поинтересовался штатный гений. Перспектива лететь на Землю и мириться с отцом его явно не прельстила.

— А я помирил. Ну, косвенно. И ты, кстати, тоже. Я-то просто понял, кто на него напал и чего ждать, а твой антидот ему жизнь спас. Его маман хоть и отругала тогда знатно, но теперь они общаются худо-бедно. Какая разница, военный сын, стилист или в первопроходцы подался, главное, что живой.

— Про Вика мы с тобой отдельно поговорим, не только я руку к его спасению приложил. Ладно, — сдался ученый, — все равно тебя ни на миллиметр не подвинешь, если ты уперся. Но ты имей в виду, мироздание так не работает, оно устроено и функционирует намного сложнее, чем твое идеалистическое мировосприятие. В людях есть не только мозг, мясо и кости, но еще и три-четыре метра кишечника и сопутствующего ему содержимого. И оно периодически в голову пробирается.

— Да я понимаю, — вздохнул я. — Но попробовать-то можно?

— Что попробовать? — уточнил Тайвин.

— Как что? Верить в людей.

Глава 16

Прошло около трех недель с момента обнаружения призмы, предательства Макс, аварии и госпитализации Тайвина. На работу я вернулся быстро, и жизнь Корпуса первопроходцев входила в привычное русло, но меня порядком тяготило отсутствие штатного гения, угнетало отсутствие моей почти заместительницы и неизменной помощницы и беспокоили растущие в геометрической прогрессии влияние и эгоцентрические замашки Гайяны.

Я знал, что ученый постепенно приходит в себя и что помощь ему оказывают лучшие врачи колонии, но смутное ощущение неправильности не могло покинуть мысли и чувства. Каждый раз, когда я навещал Тайвина, он становился все более задумчивым, молчаливым, словно пыльным мешком пришибленный, и нередко пытался окорачивать сам себя в высказываниях. Иногда даже про гамадрилов и руки не из той части тела забывал — или спотыкался. Я молчал, но мотал на ус — похоже, либо я в очередной раз перестарался в сентенциях насчет его отношений с подчиненными, то ли он сам пришел к каким-то неведомым для меня выводам. Но мне казалось, что его решения меня не порадуют.

Наконец, пришло время его появления на работе. Тайвин, бледный, порядком исхудавший, усладил мой взор своим присутствием ранним утром понедельника новой рабочей недели.

— Кого я вижу! — искренне обрадовался я. — Гений всея первопроходцев и самая ядреная заноза на всем западном побережье единственного континента Шестого!

Тайвин кособоко улыбнулся и потихоньку протиснулся мимо меня в лабораторию. Негромко поздоровавшись со своими лаборантами, он юркнул к себе в кабинет и закрыл шторку в окне, выходившем аккурат на рабочий процесс в его вотчине.

Я, склонив голову, недоуменно посмотрел на научных сотрудников, на Гайяну, на зашторенное окошечко и в