Образования бессознательного (1957-58) - Жак Лакан

Имеется, с одной стороны, позиция Другого в качестве Другого, в качестве места речи, того, к кому обращается требование, того, чья принципиальная несводимость к чему бы то ни было проявляется в способности дарить любовь, то есть нечто такое, что дается абсолютно даром уже потому, что никакого основания и носителя у любви нет, так как дарить свою любовь означает, как я вам уже говорил, не дарить ничего из того, что имеешь, ибо речь о любви вообще может идти лишь постольку, поскольку дается то, чего нет. Существует, однако, несогласованность между тем абсолютным, что налицо в субъективности Другого, который дает свою любовь или в ней отказывает, и тем фактом, что для доступа к нему как объекту желания необходимо, чтобы он стал всецело объектом. В этом-то, вызывающем головокружение и, прямо скажем, тошноту, несовпадении и состоит главная трудность, не позволяющая к сексуальному желанию подступиться.

Брейер в "Очерках истерии" сближает принимающие форму тошноты и отвращения истерические симптомы с феноменом головокружения. Ссылаясь на работы Маха о двигательных ощущениях, он с замечательной проницательностью замечает, что именно в рассогласованности оптических ощущений и ощущений двигательных лежат корни того запутанного явления, с целой серией проявлений которого — головокружение, тошнота, отвращение — приходится ему иметь дело.

Мне действительно не раз, в моменты, когда анализ таких вещей оказывается возможен, приходилось наблюдать своего рода короткое замыкание между фаллическим означающим, в форме которого воспринимается Другой субъектом желания, с одной стороны, и тем, что не может в этот момент не показаться субъекту пустым — тем местом между ног, где орган обычно находится и которое предстает ему в таких случаях в качестве ничего иного, как места, с другой. Я могу предложить вам добрый десяток наблюдений над такого рода явлениями, где субъект, невзирая на различные формы, которые оно принимает, будь то вполне откровенные, будь то в разной степени пронизанные символикой, высказывается, тем не менее, в анализе с полной ясностью. Именно в силу того, что Другой как объект желания воспринимаясь субъектом как фаллос, одновременно, в качестве такового, будучи воспринимаемым как нехватка на месте фаллоса его собственного, и испытывает субъект своеобразное, напоминающее головокружение чувство.

Кто-то даже сравнил его в разговоре со мной с чувством метафизического головокружения — головокружения, которое человек изредка испытывает, задумываясь о понятии бытия самого по себе, бытия, лежащего в основе всего, что есть.

Сегодня я на этом закончу. В дальнейшем мы вернемся к диалектике "быть или иметь" истерика, а затем двинемся дальше и посмотрим, к чему приводит она в случаях невроза навязчивости.

Я сразу же предупреждаю — да вы и сами должны это в любом случае почувствовать, — что все это как-то связано и с другой диалектикой, диалектикой воображаемого — той самой, что не только предлагается вам, аналитикам, как теория, но и навязывается более или менее насильственно пациентам определенной техникой лечения неврозов навязчивости, — связано постольку, поскольку и в ней фаллосу — правда, как элементу воображаемому — отводится первенствующая роль.

Вы сами увидите, какие теоретические и технические поправки удается нам в эту диалектику внести, рассматривая фаллос не в качестве образа или фантазма, а в качестве означающего.

7 мая 1958 года

XXII Желание Другого

Три статьи Мориса Буве

Граф желания

Третье сновидение "тихони"

Навязчивые идеи будущего

невротика

Опоры желания

Ход нашей мысли, где тема фаллоса играет главную роль, вынуждает нас пристальнее вглядеться в то, что вкладывает анализ в понятие объекта.

Нам предстоит обратить наше внимание как на действительную функцию объекта, так и на объектное отношение в современной аналитической практике — то, как им пользуются, и то, что оно реально дает. Одновременно мы попытаемся более тщательно сформулировать то, что мы уже уточнили для себя, размышляя о фаллосе.

Что касается первой части этой программы, то мы можем сослаться на опубликованное в 1953 году в "Revuefrançaisedepsychanalyse" за подписью Мориса Буве сообщение, озаглавленное Я в неврозе навязчивых состояний, — сообщение, успевшее с тех пор получить определенную историческую ценность. На самом деле речь в этой работе идет лишь об объектном отношении у больных неврозом навязчивости, и было бы интересно, наверное, разобраться в том, почему автор выбрал заглавие столь неподходящее, поскольку о Я в неврозе он в действительности не говорит ни слова, упоминая, в лучшем случае, что оно бывает сильным и слабым. В конечном счете автор занял на сей счет осторожную позицию, что можно только приветствовать.

Упомяну здесь еще о двух работах того же автора. Первая из них, датированная 1948 годом, вышла в свет в 1950 году в том же жур-

нале под заглавием Терапевтические тенденции осознания зависти к пенису в неврозах навязчивых состояни и у женщины. Сама свежесть первого подхода к изучению функции пениса в неврозе навязчивых состояний придает этой статье ценность. Судя по этой работе, положение дел с тех пор во всяком случае не улучшилось, и ее не устаревшие до сих пор данные освещают проблему в очень интересном аспекте. Другая статья была опубликована в июльско-сентябрьском номере этого журнала за 1948 год под заглавием Важность гомосексуального аспекта переноса в четырех случаях невроза навязчивости γмужчины.

Все три работы стоит прочесть, хотя бы уже потому, что статей на эту тему написано по-французски не так уж много. По ним вполне можно судить о состоянии этих вопросов на сегодняшний день. К тому же прочтение их неизбежно создаст общую картину, которая послужила бы хорошим фоном тому, к чему мы можем, мне кажется, здесь прийти, найдя тому, о чем идет речь, правильную формулировку — формулировку, которая позволила бы точно определить ценность и границы ориентированной таким образом терапевтической практики. Наблюдая, как артикулируется объектное отношение в сводных картинах, позволяющих постепенное становление объекта проследить, можно легко убедиться, что, по крайней мере отчасти, мы имеем дело со своего рода ложными окнами. Я не думаю, что объект генитальный и объект догенитальный имеют в этих картинах какое-то иное значение, кроме чисто декоративного.

Наиболее ценным в объектном отношении, его стержнем, тем, что ввело, по сути дела, понятие объекта в аналитическую диалектику, является так называемый частичный объект. Термин этот заимствован у Абрахама, причем заимствован неточно, потому что у того говорится лишь о частичной любви к объекту. Впрочем, с двиг этот сам по себе уже показателен. Не нужно большого труда, чтобы отождествить этот частичный объект с тем самым фаллосом, о котором говорим мы, и говорить о котором нам должно быть тем легче, что мы-то как раз на его значение и указали. Это позволяет нам без тени смущения пользоваться им как объектом привилегированным. Мы ведь знаем, чем он эту привилегию заслужил — он заслужил ее, будучи означающим. Не решаясь придать отдельному органу столь привилегированное значение, многие авторы перестали о нем даже упоминать, хотя никакой анализ без него, конечно же, не обходится.

Forderung: Требование WunschBegehren: Желание Желание сновидения Bedürfniss: Потребность

Прочтя эти статьи, вы сможете констатировать один важнейший, на каждой странице бросающийся в глаза факт: не только этим конкретным психоаналитиком, но и всеми его единомышленниками фаллос рассматривается лишь в плане фантазма. Лечение невроза навязчивых состояний целиком строится, с точки зрения автора, на воображаемой инкорпорации или интроекции этого фаллоса, который предстает в аналитической диалектике в виде фаллоса, приписываемого аналитику. Именно к этому фантазмы, собственно, и ведут.

В процессе этом автор различает два этапа. На первом этапе фантазмы инкорпорации и пожирания этого фантазматического фаллоса носят характер откровенно агрессивный, садистский, в то время как сам фаллос представляется чем-то опасным и жутким. Фантазмы эти очень показательны, по мнению автора, для позиции субъекта по отношению к организующему объекту переживаемой им стадии. В данном случае речь идет о второй фазе стадии садо-анальной — стадии, для которой характерны тенденции к разрушению объекта. На втором этапе субъект начинает уважать автономию объекта — по крайней мере в частичной его форме.

Вся диалектика момента — момента, как мы сказали бы здесь, субъективного, — где ситуация невроза навязчивых состояний имеет место, зависит от сохранения частичного объекта в определенной форме. Именно вокруг этого последнего и может сложиться мир, не обреченный на полное разрушение на стадии, непосредственно предшествующей тому хрупкому равновесию, которого удалось субъекту достичь. Больной неврозом навязчивости предстает у автора как человек, всегда готовый развернуть в окружающем мире какую-нибудь разрушительную деятельность, ибо в перспективе, где мысль автора находится, думать принято в терминах связи субъекта его окружением. Только сохраняя, поддерживая частичный объект — предприятие, требующее целой системы лесов, с помощью которых невроз навязчивости как раз и выстраивается, — избегает субъект висящей над ним угрозы стать жертвой психоза. Именно эти соображения и ставятся автором при обсуждении проблемы во главу угла.