Черчилль. Рузвельт. Сталин. Война, которую они вели, и мир, которого они добились - Герберт Фейс

22 июля Сталин ответил, что теперь, когда советские армии втянулись в бои по столь широкому фронту, он не может покинуть страну и отойти на какое-то время от руководства военными делами. Он добавил, что все его коллеги также считают это «совершенно невозможным». Рузвельт смирился, заметив, однако, в своем послании от 28 июля: «Приближается время принятия дальнейших стратегических решений, и такая встреча помогла бы мне во внутренних делах».

Но Черчилль, которого вовсе не радовало решительное продвижение Красной армии, особенно в Юго-Восточной Европе, в своих тревожных посланиях Гопкинсу не уставал настаивать (в это время Рузвельт совершал поездку по Тихому океану) на необходимости срочного пересмотра британско-американской стратегии. Поэтому после возвращения Рузвельта в середине августа в Вашингтон встреча с Черчиллем и Британским объединенным комитетом была назначена на сентябрь. Квебек был выбран как приятное и удобное место, а также потому, что проведение встречи здесь, возможно, не создаст впечатления политической конференции, во время которой Россия останется за бортом, чего было бы невозможно избежать, проводись эта встреча в Европе или в Англии.

Никогда еще перед двумя военными лидерами и их штабами не разворачивалась такая широкая панорама военных действий, как в Квебеке. Две группы в течение приятных, но тяжелых дней составили стратегическую программу, определившую основные действия на оставшийся период войны в Европе. И первоочередное внимание было уделено войне на Тихом океане и Азиатском материке. Планирование кампании в столь обширном регионе в значительной степени незаметно превратилось в совместное обсуждение.

Необходимо вспомнить об обстановке в мире, которую они обсуждали.

К тому времени Эйзенхауэр принял на себя личное командование огромными союзническими войсками во Франции, насчитывающими полмиллиона воинских частей, путь которым был расчищен превосходящими воздушными силами. Эти войска были одновременно задействованы в трех различных операциях. Первое направление действий войск союзников – освобождение северных. примыкающих к Ла-Маншу, регионов Франции, Бельгии и Голландии с их важнейшими портами. Брюссель был взят 3 сентября, Антверпен – 4-го (но подходы к порту были еще закрыты), а Гавр –12 сентября. Центральная группа двигалась в сторону Саарского региона. Льеж и Люксембург были освобождены, и американские и британские дивизии на большом участке фронта вышли к немецкой границе и прорвали оборону на линии Зигфрида. Южная группа войск подошла к реке Мозель и направилась к Нанси. Объединенные американские и французские силы срочно перебросили из Южной Франции отборные дивизии, образовав линию фронта южнее швейцарской границы (операция «Энвил»). Немецкие войска начали беспорядочное отступление. Летняя кампания превратилась в яростное преследование, которое, однако, постепенно ослабело.

В докладе Эйзенхауэра на Квебекской конференции говорится о продолжении окружения Рура и Саара и продвижении широким фронтом на Берлин, как с севера, так и с юга. В записке генерала командующим групп армии от 15 сентября Берлин назван конечной целью после взятия Рура, Саара и Франкфурта и предполагаются действия «объединенными британско-американскими силами, поддерживаемыми другими силами, движущимися через ключевые центры и занимающими стратегические районы с обоих флангов. Это должна быть скоординированная, согласованная операция».

Он просил свободы в выборе любого пути в Германию, в зависимости от ситуации. Но некоторые из его командующих были убеждены в необходимости сконцентрировать силы на одном направлении, в результате чего прорыв в Германию и на Берлин будет осуществлен уже этой осенью. Генерал Монтгомери, командующий крупными британскими и канадскими силами, организованными в 21-ю армейскую группу, был уверен, что это ближайший путь к победе. Он настаивал, что основные британские и американские силы на северном фланге фронта должны совершить один большой рывок, предоставив остальным армиям добивать противника у них в тылу. Монтгомери был не единственным командующим, полагавшим, что при наличии средств войну можно закончить, используя другую стратегию, нежели та, что предлагал Эйзенхауэр. Генерал Паттон, командующий дивизиями, с ошеломляющей скоростью продвигающимися на юг к Мозелю и Мецу, был убежден, что, если к нему подоспеет подкрепление, он доберется до среднего Рейна дней через десять, а затем, форсировав его (близ Висбадена, Мангейма и Карлсруэ), полностью деморализует и разгромит вражеские войска и ускорит падение Германии.

На востоке русские стремительно теснили противника непрерывным фронтом протяженностью в 800 миль от Финляндии до Черного моря. Они вступили в бой с немецкими частями и их сателлитами численностью в 2 000 000 человек, тогда как французы с 700 000, а итальянцы примерно с 300 000. Финская линия обороны на дальнем севере была сломлена, и Финляндия попросила перемирия. К северу от Припятских болот был прорван Центральный немецкий фронт. Советские войска вошли в Северную Польшу и Восточную Пруссию. К югу от больших болот немцы были вынуждены отступить, и Красная армия вышла к Висле недалеко от Варшавы. Румынская армия распалась, и немцы стремительно ушли из этой страны на запад. Болгария вышла из войны. Их дивизии в Югославии и Греции оказались в изоляции. Как описывал Черчилль, «продвигаясь на запад, русские войска по долине Дуная и через Трансильванские Альпы прорывались к венгерской границе, в то время как их левый фланг, к югу от Дуная, уже вышел к границе с Югославией. Здесь они готовили большой рывок на запад, который в должное время приведет их в Вену».

Эти объединенные наступления, а также все более жестокие бомбардировки немецких городов заставляли думать, что Германия падет к концу года. Но ни Рузвельт, ни Черчилль не очень доверяли оптимистическим предсказаниям, все более часто появлявшимся в докладах британской, а иногда и американской разведок. Например, в середине июля Британский объединенный разведывательный комитет пришел к выводу, что, хотя невозможно предсказать, когда падет Германия, «так же трудно представить, как она сможет продолжать борьбу после декабря, если объединенные силы союзников продолжат наступление на трех основных фронтах». А 5 сентября комитет рискнул предположить, «что конец уже близок, хотя точную дату назвать трудно».

На Тихом океане ход боевых действий внушал оптимизм. Американские морские десантные группы прорвали японскую цепь обороны внешних островов в центральной части Тихого океана. Жизненно важные пути, по которым с юга шло снабжение Японии нефтью, были отрезаны. Японские силы, разбросанные по островным базам, лишились поддержки. Японский флот был настолько ослаблен, что все его шансы вновь обрести контроль над этими регионами Тихого океана канули в вечность. К началу августа были захвачены Сайпан, Гуам и Тиниан. Американские воздушные силы заняли военные аэродромы, с которых тяжелые бомбардировщики дальнего действия наносили мощные удары по японским военным базам. Стремительное продвижение к северу сил под командованием генерала Макартура превзошло самые радужные надежды. Пока шла Квебекская конференция, остров Моротай, преграждавший путь к Филиппинам, был взят.

Теперь линии наступления были направлены на Филиппины, Формозу и китайское побережье. Президент, встретившись с Макартуром и Нимицем в Гонолулу (27–28 июля), принял решение в пользу плана Макартура: следующий большой рывок следует направить на захват Филиппин. Пока продолжалась конференция в Квебеке, американский Объединенный комитет начальников штабов одобрил дерзкую акцию: обход Южных Филиппинских островов и удар прямо по центральной части Филиппин – острову Лейте.

В Китае, напротив, военная ситуация складывалась хуже, чем в начале войны. Японские войска нанесли удар по южному побережью. Они прервали связь между провинциями, контролируемыми правительством Чунцина, и морской границей, а также захватили некоторые базы, которые в Китае использовали американские военно-воздушные силы. Падение нашей крупной базы в Куэйлине было неминуемо. Существовала опасность, что японцы могут взять Кунмин, основную американскую авиационную базу на юге и конечный пункт китайского воздушного пути доставки припасов над Гималаями. Или двинуться на запад, достичь самого Чунцина и загнать китайское правительство в еще более удаленное место.

Эти события послужили причиной серьезного кризиса в китайско-американских военных отношениях. Рузвельт и Объединенный комитет начальников штабов поощряли Чан Кайши предоставить командование китайскими войсками американскому начальнику штаба генералу Стилуэллу. Генералиссимус колебался, пока с ним не согласовали условия, в которых оговаривалось, что власть Стилуэлла, а также способы его распоряжения ею будут ограничены. В середине конференции в Квебеке было получено послание от Стилуэлла, в котором предсказывалась неизбежная потеря авиационной базы в Куэйлине и предупреждалось, что японцы могут победить в Бирме, если Чан Кайши не пополнит сокращенные китайские силы, участвующие в военных действиях в этой стране, что он отказывался делать. Этот огорчительный доклад пришел как раз тогда, когда англо-американский Объединенный комитет разработал грандиозный план операции против Японии, для проведения которой требовалась максимальная помощь с китайской стороны. К неудовлетворению военными действиями китайцев примешивалась, к несчастью, разница в политике по отношению к китайским коммунистам. Стилуэлл, поддерживаемый Военным департаментом, уговаривал генералиссимуса бросить несколько дивизий, блокирующих коммунистические регионы в Китае, на борьбу против японцев. Государственный департамент и генерал Хэрли (специальный представитель президента в Китае, прибывший туда во время конференции в Квебеке) также убеждали Чан Кайши принять участие в плане сотрудничества или объединения с китайскими коммунистами – в частности, в программе формирования объединенного консультативного правительства.