Черчилль. Рузвельт. Сталин. Война, которую они вели, и мир, которого они добились - Герберт Фейс

Начиная с 13 сентября небольшие группы советских самолетов начали по ночам сбрасывать продовольствие жителям Варшавы. Большая его часть досталась немцам. После перерыва, вызванного нелетной погодой, 18 сентября американцы сбросили с бомбардировщиков боеприпасы. Они тоже не достались осажденным. Крупные силы Красной армии прочно закрепились на берегу Вислы напротив Варшавы, а остальные прорывались вперед южнее и севернее города. По настоянию генерала Берлинга четыре польских пехотных батальона на пароме были переправлены через реку, чтобы присоединиться к восставшим, но, понеся огромные потери, вынуждены были вернуться.

Пока предпринимались эти запоздалые попытки поддержать и спасти оставшихся в живых жителей Варшавы, Черчилль, Рузвельт и их штабы заседали на конференции в Квебеке. Похоже, они так и не смогли ничего предпринять ни по отношению к Польше в целом, ни по отношению к восстанию в Варшаве. Когда 23 сентября Гарриман передавал Сталину совместное послание Рузвельта и Черчилля, информирующее его о решениях, принятых в Квебеке, он спросил Сталина, удовлетворен ли тот ходом битвы за Варшаву. Сталин ответил: нет. Висла оказалась непреодолимым препятствием. При форсировании реки части Красной армии подверглись такому мощному артиллерийскому обстрелу, что ни один советский танк не мог прорваться по понтонной переправе, а без танков фронтальная атака невозможна из-за занятия немцами очень удобной наблюдательной позиции на высоком берегу Вислы. Гарриман не стал напоминать Сталину, что с подобными трудностями столкнулись и союзники при форсировании Ла-Манша.

Конец был близок. После шестидесяти трех дней ожесточенных боев 2 октября остатки поляков, сражавшихся в Варшаве, сдались. Погибли самые сильные бойцы польской подпольной армии. Вот что писал Черчилль об этом исходе: «Когда три месяца спустя в город вошли русские, они нашли разрушенные улицы и горы непогребенных трупов. Таково было их освобождение Польши, в которой они теперь хозяйничают».

Здесь можно заметить, что в конце октября, после того как борьба за Варшаву закончилась, когда Черчилль посетил Москву, Сталин, объясняя, почему он не попытался взять Варшаву фронтальной атакой, сказал, что советской армии пришлось бы уничтожить город и его жителей, а им не хотелось этого делать. По этой же причине не были предприняты и атаки с воздуха.

В этот период люблинская группа расширяла свое влияние и работала рука об руку с Красной армией. Люблинские поляки старались убедить зарубежных дипломатов и прессу, что они независимы и выражают волю основной массы польского народа. Они представляют собой коалиционную, а не коммунистическую группу, проводящую умеренную и терпимую политику.

Одновременно польское правительство в Лондоне начало отходить от своей позиции противостояния требованиям Советского Союза. Вернувшись из Москвы в Лондон, Миколайчик проводил интенсивные консультации со своей группой и главными фигурами польского подполья. К концу августа они после оживленных споров приняли план, в котором прослеживалась тенденция удовлетворить требования Советского Союза. Он был представлен на рассмотрение советскому, американскому и британскому правительствам 1 сентября с пояснением, что его условия следует считать не окончательными, а лишь как основу для переговоров после освобождения Варшавы.

В некоторых пунктах этого плана сквозило желание избавиться от контроля тех элементов, что управляли Польшей до войны, и сделать Польшу истинно демократической страной. План предусматривал преобразование правительства в коалицию четырех основных предвоенных партий и Польской социалистической (коммунистической) партии на равных условиях. На новое правительство возлагалось управление освобожденными территориями Польши. Выборы предполагалось провести как можно быстрее, а после них ввести в действие новую конституцию. Предстояло тотчас же обсудить с советским правительством ход ведения войны против Германии, предотвращение новой немецкой агрессии и длительный советско-польский союз, уважающий независимость обоих государств. Надлежало также поддерживать крепкую дружбу с Великобританией, Францией и Соединенными Штатами. Вопросы границ должны были быть решены исходя из следующих принципов:

1) новая Польша должна иметь не меньшую территорию, чем Польша довоенная;

2) главные центры культурной жизни Польши и источники необходимого сырья должны остаться в пределах Польши;

3) окончательные границы должны быть определены не раньше, чем будет избрано правительство.

Польские вооруженные силы будут действовать под руководством советского Верховного командования в восточной зоне. А в период советской оккупации Германии русским надо позволить держать войска на территории Польши для защиты своих баз и линий коммуникаций.

Британское правительство высоко оценило эту программу. Американское правительство не воспользовалось шансом выразить свое мнение по этому вопросу. Советское правительство ее проигнорировало на том основании, что каждое из этих предложений надо было обсудить с люблинским комитетом.

Миколайчик, находясь в Лондоне, уклонялся от любого возобновления дискуссий с этой соперничающей группой. Из-за его страстного желания попытаться найти основания для соглашения с советским правительством его положение в лондонской группе находилась под угрозой. И он не хотел браться за миссию, вынуждавшую его обсуждать какое-либо соглашение, напоминающее то, которое в августе было предложено ему в Москве.

Таким образом, после освобождения Варшавы польский конфликт все еще оставался открытым. Советское правительство и пресса относились к Польскому комитету национального освобождения как к подопечному. Были начаты поставки продовольствия в освобожденные районы голодающей Польши. Этот комитет продолжал ругать лондонское правительство, обвиняя Миколайчика в том, что по возвращении в Лондон он стал более непреклонным. Он пытался получить для него и подтвердить народную поддержку, организовав в Польше встречи членов бывших политических партий – тех самых партий, которые Берут в беседе с Гарриманом назвал мертвыми. Он стремился убедить поляков, что правительство в Лондоне их покинуло и вообще состоит сплошь из фашистов. В то же время он просил у американского и британского правительств продовольствия, техники и помощи в восстановлении условий жизни и труда в Польше.

Но с изучением того, что произошло, можно повременить. Ведь наша долгая прогулка по самому протоптанному участку отношений внутри коалиции – Польше – увела нас с мест других событий, решений и конференций, происшедших летом и ранней осенью 1944 года.

ДЕВЯТЫЙ ПЕРИОД

Сентябрь 1944 года: от второй Квебекской конференции до конференции в Думбартон-Окс; планы завершения войны и усилия по устройству мира после войны

Обратимся к событиям позднего лета 1944 года – встрече Рузвельта, Черчилля и их советников в Квебеке в сентябре, важному предварительному совещанию, на котором западные союзники пришли к соглашению о своей будущей стратегии.

Черчилль, огорченный неприятием его стратегического плана после операции «Оверлорд» и озабоченный желанием Америки оттянуть принятие решений по европейским вопросам, искал возможность рассмотреть все перспективы с Рузвельтом с глазу на глаз. Но президент не изъявлял желания снова выслушивать страстные аргументы премьер-министра. Поэтому он отложил очередную встречу с ним, пытаясь привлечь к обсуждению этих вопросов Сталина. 17 июля, за три дня до своего переизбрания на четвертый срок, Рузвельт послал Сталину очередное письмо с предложением встретиться втроем в самом ближайшем будущем, поскольку дела продвигаются успешно и стремительно. Он также сообщил о согласии Черчилля с его мнением. Президент предложил встретиться где-нибудь в середине сентября на севере Шотландии.

22 июля Сталин ответил, что теперь, когда советские армии втянулись в бои по столь широкому фронту, он не может покинуть страну и отойти на какое-то время от руководства военными делами. Он добавил, что все его коллеги также считают это «совершенно невозможным». Рузвельт смирился, заметив, однако, в своем послании от 28 июля: «Приближается время принятия дальнейших стратегических решений, и такая встреча помогла бы мне во внутренних делах».

Но Черчилль, которого вовсе не радовало решительное продвижение Красной армии, особенно в Юго-Восточной Европе, в своих тревожных посланиях Гопкинсу не уставал настаивать (в это время Рузвельт совершал поездку по Тихому океану) на необходимости срочного пересмотра британско-американской стратегии. Поэтому после возвращения Рузвельта в середине августа в Вашингтон встреча с Черчиллем и Британским объединенным комитетом была назначена на сентябрь. Квебек был выбран как приятное и удобное место, а также потому, что проведение встречи здесь, возможно, не создаст впечатления политической конференции, во время которой Россия останется за бортом, чего было бы невозможно избежать, проводись эта встреча в Европе или в Англии.