Хаджи - Леон Юрис

- А, хаджи Ибрагим, заходите! Да благословит Аллах нашу встречу!

- Да благословит Аллах, наш божественный светильник, все ваши дни, профессор. Ваша неожиданная записка застала меня врасплох. Я не ожидал услышать о вас так скоро.

Медный штандарт лежал на столе Мудгиля, пока они бормотали над чашечками ко-фе, подбираясь к сути дела. Хаджи Ибрагим тщательно прислушивался к каждому слову Мудгиля, чтобы уловить скрытый смысл, невысказанное между высказанными словами, невысказанные строки между высказанными. В то же время свое беспокойство он держал при себе и внешне не показывал ничего, кроме терпения и уважения.

Мудгиль поднял двуглавый штандарт.

- Эта штука вызвала уйму волнений. Однако она задает больше вопросов, чем дает ответов.

- Эти вопросы, я уверен, не за пределами познаний столь выдающихся лиц, как вы и ваши коллеги, кто бы они ни были.

- Чтобы ответить на эти вопросы, нам требуется ваше полное и явное сотрудничест-во, - сказал археолог. - Тайны довольно глубоки. Нам нужны все факты, какие можно со-брать.

- Да, конечно, - сказал Ибрагим. - Намечается возможный покупатель?

- Отличный покупатель.

- Ага, да благословит Аллах этот день.

Мудгиль предупреждающе поднял палец.

- При условии, если вы захотите позволить такому покупателю осмотреть весь клад.

- Все вещи?

- Да.

- Полагаю, вы хотите, чтобы я передал их вам.

- Как вы могли догадываться, покупатель не из Иерихона, и ему трудно было бы по-пасть сюда. А если бы он даже и смог, то сами анализы невозможно выполнить в Иерихо-не. - Пока Ибрагим размышлял, Мудгиль снова поднял штандарт. - Теперь мы можем предположить, что эта вещь происходит из очень, очень раннего периода. Это чрезвычай-но утонченное изделие, тем более для своего времени. Взгляните на эти изгибы ручки, по-лость внутри, на головы горных козлов... искусство всех времен. Должно быть, это было сделано весьма развитыми людьми. У нас просто очень мало, почти никаких свидетельств о подобном народе в Палестине во времена хальколита.

- Простите меня, я не совсем понимаю, о каких временах вы говорите.

- Это было время, последовавшее за неолитом или новым каменным веком. Будем называть его медным веком - периодом в тысячу лет между каменным и бронзовым века-ми. Довольно любопытно, что мы раскопали множество предметов каменного века, чере-па, наконечники стрел, редкие сельскохозяйственные поселения, но ничего из следующего века. И взгляните, то, с чем мы сейчас имеем дело, - это изысканное мастерство шести-семи тысяч лет назад. Но ведь медные копи Тимны были открыты не ранее чем через три тысячи лет после того, как сделали эту вещь. Что это были за люди? Как они попали в Па-лестину? Только при условии осмотра всего тайника мы можем надеяться ухватить какие-нибудь ниточки.

- А как насчет их ценности?

У Нури Мудгиля, когда он говорил о важном, была беспокоящая собеседника при-вычка смотреть ему прямо в глаза.

- Как музейный экспонат, это бесценно. Это также ничего не стоит.

- Такая загадка слишком трудна для меня.

- Есть богатые торговцы древностями. Нет такой вещи, как богатый археолог, и ни-какой бедуин не откажется от продажи находок. Все мы в арабском мире так мало ценим память о нашем прошлом. От Египта до Ирака наши древние места грабились веками, и большей частью нашими же людьми. В Иордании есть департамент древностей, но нет ни университета, ни музея. Департамент существует главным образом ради интересующихся иностранцев, приезжающих в Иорданию на раскопки. Они вывозят почти все. Лондон - это то место, где вы откроете Древний Египет - обычно в неосвещенном подвале или сей-фе. Понимаете, хаджи Ибрагим, ведь археолог работает только ради радостей своей про-фессии, чтобы поставить свое имя на книге о своих открытиях, ради волнения от решения загадок прошлого. Из своих раскопок он ничего не берет для себя, независимо от ценно-сти. Все это уходит к спонсору экспедиции. Если раскопки обнаруживают огромный клад, археологу могут отдать несколько вещей для украшения дома. Остальное продают диле-рам.

- Правильно ли я расслышал вас, профессор Мудгиль, что вы сделали вывод, что мне выгоднее было бы пойти прямо к дилеру?

- Не хотелось бы мне видеть, как что-нибудь столь значительное заканчивается на черном рынке или в доме бессовестного коллекционера, грабящего наследие целого наро-да.

- Вы в самом деле говорите мне, что ни один археолог не присваивает себе некото-рые свои находки?

Мудгиль рассмеялся.

- Не слыхал о таком. Может быть, потому, что я единственный археолог-араб в Па-лестине. Такой немедленно утратил бы свое положение в академическом мире. Мы не хо-тели бы потерять этот клад. Однако, если ваша цель - попытать счастья, то я предлагаю вам отнести ваши находки торговцам в Восточном Иерусалиме. Я дам вам несколько имен. Поиграйте с ними, и да сохранит вас Аллах.

Рука хаджи Ибрагима поднялась в останавливающем жесте.

- Дайте мне воспринять мудрость ваших слов, - сказал он. - Не могли бы вы сказать мне, о какой общей компенсации может думать покупатель?

- Сколько у вас всего предметов?

- Еще девять.

- Такого же качества?

- Так по крайней мере я видел.

Нури Мудгиль пожал плечами.

- Я в этом не очень разбираюсь, но думаю, что это стоит несколько тысяч долларов.

Стук сердца Ибрагима хорошо скрывала его одежда.

- Но я вправе узнать, кто эти покупатели, не так ли? Я хотел бы знать, что это попа-дет в хорошие руки.

- Хаджи Ибрагим, следует сделать вывод, что вы не совсем случайно пришли ко мне. Рассказ о том, как вы сбежали из Наблуса с половиной запасов иракского квартир-мейстера - местная легенда из кофейни. Причина, по которой вы сбежали из Кумрана, - тоже предмет множества толков. Версия, заслуживающая доверия, - что вы не слишком очарованы Абдаллой и иорданцами.

- Политика. Что я понимаю в политике?

- Вы чересчур скромны, - ответил археолог. - Так позволите вы мне получить ос-тальную часть коллекции для осмотра, или нет?

Ибрагим вытер внезапно вспотевшее лицо.

- Вы мне говорили, что моя защита - в том, что остальные девять вещей у меня. Те-перь вы говорите, чтобы я и их отдал. Кто гарантирует мне тогда достойную цену? Откуда мне знать - да простит мне Аллах мои сомнения, - но вдруг что-нибудь потеряется.

- Будем говорить напрямик? - сказал Нури Мудгиль.

- Ну конечно. Прямота - величайшая из добродетелей.

- Гидеон Аш обещает вам достойную цену.

Глава пятая

Профессор доктор Нури Мудгиль - величайший араб из всех, кого я встречал, не считая моего отца. Ибрагим предупредил меня, чтобы я честно отвечал на все вопросы. Это пугало.