Апокалипсис в шляпе, заместо кролика - Игорь Сотников

предосторожности и без оглядки по сторонам осталась за своим рабочим столом, как вот оно – смешливые голоса Гаврилы с Харитоном буквально где-то не далеко и Клава в нервном испуге вжимается головой в плечи (а дальше под стол она не решается) и начинает каждой клеточкой своей спины вслушиваться, что там её ждёт.

Ну а чего она ждёт, то она только одного ждёт – всеобщего дикого ржания после её окрика «Чучело!». И на этот окрик она точно не осмелится не ответить хотя бы оборотом головы. А попробуй она ответь иначе, то…

И вдруг раздаётся: «Новенькая!», и Клава, впав в клинч мысли, ничего не может сообразить. И оттого сидит в одном положении и не двигается. И тогда звучит второе: «Новенькая», и Клава, неосознанно найдя между этими окриками и собой связь, оборачивается, и видит обращённые в её сторону ухмыляющиеся лица Гаврилы и Харитона. Но они стоят не одни, а им составляет компанию та самая Надежда Холодная, с кем её на миг столкнула судьба на приёмной комиссии и также быстро развела, как она до этого момента думала.

А она, как оказывается, как и она прошла собеседование, и за свою не проходи мимо неординарность, была принята в компанию. Ну а то, что они с того времени не встречались больше, то она ей ничем не обязана, а этажей здесь в здании, где на каждом людей не в проворот, не сосчитать и аудитору.

И вот этим её присутствием в этой компании господ Гаврилы и Харитона, Клава для себя объяснила мягкость их подхода к ней. О чём она только вмиг успела подумать, как эта Холодная приветственно и радостно машет ей рукой и уже сама её зовёт: «Чего хмуришься Новенькая. А ну давай, вставай и пошли пить кофе со мной. Я жуть как проголодалась».

Клава же, видя, как по лицам Гаврилы с Харитоном пробежала тень от таких слов Холодной, пригласившей её от своего имени, а они как бы не причём, хоть и поняла, что ей так просто это не сойдёт с рук и обязательно припомнят, вдруг ощутила в себе прилив решительности и, согласно кивнув, присоединилась к их компании. Где она мгновенно Холодной была ограждена от всяких поползновений со стороны Гаврилы с Харитоном, которым всю дорогу к кафе пришлось довольствоваться только собой, а в кафетерии при их компании, и вовсе для них места за их столиком не нашлось. Там вообще нужно было поспешать, чтобы занять место рядом с нужным человеком. И здесь конкуренция не отпускала от себя никого.

Что, естественно, нисколько не радовало этих серьёзных на свой счёт парней, и Клава прямо всем своим телом чувствовала, как они проходятся своими испепеляющими взглядами по ней. Но что она могла уже поделать, когда Холодная так серьёзно за всех их взялась. И Клава отчего-то совсем себя не спрашивала о том, почему она такое влияние на всех них имеет.

– А вот они меня скоро точно отымеют. – Замирала в душе Клава, перехватывая на себе злобные взгляды Гаврилы и Харитона. И такая её отстранённость от разговора и выпадение из повестки той же болтовни, вскоре улавливается Холодной. И она бросает пронзительно целеустремлённый взгляд на Гаврилу с Харитоном, вмиг оскалившихся в улыбках перфоманс, затем поворачивается к Клаве и говорит ей. – Не обращай внимания на этих придурков.

– Но как? – оживает в ответ Клава.

– Как? – повторяет в задумчивости вопрос Холодная, смотря на Клаву. – Жвачки, как понимаю, уже нет? – спрашивает Холодная и, получив кивок согласия от Клавы, со словами: «Я сейчас, только ещё пару стаканчиков кофе возьму», к ужасу Клавы покидает её, выдвинувшись к раздаче за кофе.

И теперь Клава сидит, ни живая, ни мёртвая под озверевшими взглядами Гаврилы и Харитона, готовых с места сорваться и всю злость на ней сорвать. Но всё-таки не полный уход Холодной отсюда, этой возможности им не даёт, и они вынуждены смириться с таким сегодня. Но только с сегодня, и только в том случае, если ей удастся вечером их перехитрить и больше на своём пути не встретиться. А вот будет завтра, то тогда будет своя пища для размышлений Клаве, которой сегодня уж точно не уснуть, в страхе завтрашней встречи. А объяснения типа, а я-то тут причём, ими не принимаются, когда весь день пошёл насмарку и не так как им думалось. Они были поставлены ею, хоть и не самолично, на своё место неудачника. А это никогда не прощается.

– Держи. – Перед Клавой возникает стаканчик кофе и уж затем запыхавшийся голос Холодной. Клава же благодарна, конечно, Холодной за такую её заботу, и она обязательно воспользуется этим принесённым ею предложением, но сейчас ей как-то ничего в горло не лезет, пока перед её глазами стоит эта проблема в виде Гаврилы с Харитоном. А вот как только Холодная её успокоит на их счёт, как и обещала, то тогда она сразу же попробует этот кофе.

Но Холодная как-то настойчиво на неё смотрит из под своего стаканчика, к которому она уже пару раз приложилась, а Клава значит, своим игнорированием её забот о ней, таким образом, заставляет её и не знаешь как о ней думать. И при этом у Клавы создаётся такое впечатление, что все вокруг в зале смотрят на неё, – что может быть совсем не так, а выдумки её обострённого воображения, – и ждут от неё немедленного решения с кофе.

И Клава внимательно смотрит на стаканчик, затем через призму его смотрит на Холодную, которая сейчас выглядит совсем не просто, а как-то загадочно, и в итоге берёт стаканчик. Затем его приподымает и с вопросом в глазах: «И что в нём?», обратившись к Холодной, так ей и не ответившей и продолжавшей бесстрастно на неё смотреть, делает глоток, и… Перекашивается в лице от не просто горечи, а огненной с горчицей горькости, которую и проглотить никак нельзя и выплюнуть обратно в стаканчик никак не получиться сделать. И при этом нельзя забывать о том, – а Клава уж точно этим не может пренебречь сейчас, – что все вокруг на неё смотрят, и чего-то подобного от неё ждут.

И Клаве от понимания того, что и Холодная оказалась не тем человеком за кого она её вдруг для себя представила, так стало горько и обидно (горчеливее, чем жидкость в чашке), что она, не сводя своего взгляда с Холодной, и не заметила, как со слезами на глазах проглотила всё то, что у неё было во рту. А