Сбытчик. Плата за шантаж. Топор - Эван Хантер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Человек, который нанес удар гаечным ключом, вытащил его из головы Коря и пошел с ним к бочке с мусором возле ящика для угля, оставляя за собой след крови, капающей с ключа. Он нашел в бочке старую газету и отер ею кровь с гаечного ключа. На рукоятке крови не было, но он был уверен, что оставил отпечатки своих пальцев, поэтому взял гаечный ключ за щечки одним куском газеты, а другим протер чистую рукоятку. Он увидел, что кровь накапала ему на ботинки, пока он шел к бочке с мусором, и, взяв еще одну газету, он стер упавшие капли и бросил испачканные газеты в топку, подождав, пока они загорятся, и тогда закрыл дверцу.
Он бросил вытертый гаечный ключ в бочку с мусором и снова подошел к раковине. Нагнувшись, он поднял решетку, закрывавшую слив, и достал предмет, который стоил жизни Ральфу Кори.
Это была медная пуговица.
Умер полицейский.
Раньше умер всего лишь смотритель здания.
Теперь умер полицейский.
А это большая разница.
Для того чтобы понять, что это значит, когда убивают полицейского, вы должны сперва понять, что полицейских убивают только два типа людей — маньяки и наркоманы. Маньяк не сознает ответственности за то, что он делает, а наркоман не соображает, что он делает. Ни один человек в здравом уме не убивает полицейских. Этого никто не делает. Если вы убьете полицейского, то всегда найдется другой полицейский, который займет его место, так какой же смысл? Это только взвинчивает всех и накаляет атмосферу без всякой нужды, особенно в январе, когда лучше лежать под теплым одеялом с симпатичной, теплой бабенкой и мечтать о поездке в Майами. Кому нужно, чтобы в январе вдруг убили полицейского и все потеряли голову?
Живые полицейские — достаточно плохо.
Мертвые полицейские — это уже конец света.
В 87-м полицейском участке не было ни единого полицейского, который бы симпатизировал или доверял ныне мертвому полицейскому Ральфу Кори.
Но это не имело значения.
Большинство считало, что кто-то был настолько неосмотрителен, что размозжил голову Кори гаечным ключом, когда Кори, вероятно, собирался всего лишь провести небольшое расследование обстоятельств, связанных с недавним убийством привратника. И если бедный, усердный государственный служащий не может спуститься в подвал, чтобы в свободное время провести небольшое расследование, не получив смертельного удара по голове, рассуждали они, то, значит, этот распрекрасный город дошел до ручки. Если допустить, чтобы каждый в этом распрекрасном городе мог проломить голову полицейскому, когда ему заблагорассудится, рассуждали они, просто так, когда взбредет в голову, то положение государственных служащих становится весьма опасным. И если сидеть сложа руки и допустить, чтобы этот распрекрасный город катился под откос, раз люди мдгут схватить гаечный ключ и на любом углу засветить в глаз регулировщику, боже мой, это значит, что дела плохи. Нельзя позволить толпам людей носиться по улицам, размахивая гаечными ключами и убивать всякого, кто носит синюю форму, никак нельзя допустить такое, потому что это приведет к хаосу, да, сэр, хаоса допустить нельзя.
Примерно так рассуждало большинство полицейских 87-го участка.
Притом было все-таки страшновато. Кому нужна такая работа, где вас могут убить?
Поэтому почти все полицейские в участке и сотни других в городе, исполненные справедливого гнева и в то же время испытывавшие вполне понятный страх, начали каждый лично искать убийцу полицейского. Карелла и Хейвз не представляли себе, как намерена действовать эта армия жаждущих мести людей в синей форме, ибо едва ли кто-нибудь из них знал обстоятельства дела и лишь немногие связывали убийство Кори с убийством Джорджа Лэссера, совершенным десятью днями раньше. Детективы понимали, что поскольку убит полицейский, то формально человек, который убил его, является убийцей полицейского. Но они все же предполагали, что смерть Кори была просто следствием убийства, совершенного ранее, и не имеет ничего общего с тем фактом, что он был полицейским. Поэтому они никак не могли понять, почему поднята такая шумиха. Они уже подошвы истоптали, расследуя это убийство с 3 января, и вдруг все приходят в раж из-за того, что нечистый на руку полицейский убит гаечным ключом.
Единственное, что их волновало в смерти Кори, это ПОЧЕМУ?
Если он случайно натолкнулся на что-то в подвале, что это было?
А если исключить возможность того, что он обнаружил что- то, связанное с расследуемым делом, что угрожало убийце, то какая другая причина могла вызвать его убийство? Не назначил ли он кому-нибудь встречу в подвале? Знал ли он, кто убийца? Не собирался ли он получить новую взятку, на этот раз в связи с убийством?
«В этом городе нельзя уладить только две вещи, — сказал кто-то однажды Карелле, — убийство и наркотики».
Карелла подумал сейчас, так ли это. Если полицейский будет смотреть сквозь пальцы на игру в кости, если он будет смотреть сквозь пальцы на то, что некий уважаемый бизнесмен торчит в мансарде у проститутки, если он будет смотреть сквозь пальцы на водителя, который едет на красный свет, если он будет слишком часто смотреть на разные вещи сквозь пальцы и всегда за плату, то что может помешать ему — за плату — посмотреть сквозь пальцы, когда совершается убийство?
Был ли Кори согласен смотреть сквозь пальцы?
Не была ли его цена слишком высокой?
Не решил ли убийца, что есть более простой способ купить молчание Кори? Навсегда, чтобы не потребовал новой взятки?
Такая возможность существовала.
К сожалению, только два человека могли сказать, была ли эта возможность реальной или нет. Первым из них был Ральф Кори, который умер. Вторым был убийца, и они не имели ни малейшего представления о том, кто он.
Миновала среда.
Миновал четверг.
В пятницу они похоронили сержанта Ральфа Кори.
Бабушка Кареллы всегда говорила, что «пятница — невезучий день». Она имела в виду не пятницу, которая пришлась на тринадцатое число, не какую-нибудь конкретную пятницу. Она была убеждена, что все пятницы приносят людям несчастье, и самое лучшее — избегать их любой ценой, если возможно. В пятницу, 17 января, произошло невероятное.
В пятницу, 17 января, Энтони Лэссер по доброй воле явился в комнату сыскной группы и сознался в убийстве своего отца Джорджа Л эссера.
