Котовский. Книга 1. Человек-легенда - Борис Четвериков

— Это очень разумно, — согласился Скоповский. — Все должно служить основной цели.

— Совершенно верно! После мы разберемся, что к чему, а сейчас Директория так Директория. Лишь бы воду на нашу мельницу.

— Кстати, — оторвалась княгиня от пасьянса, — я до сих пор не пойму, что это такое — «Директория»?

— Украинская Директория, — охотно пояснил Гарри, — была создана в ноябре восемнадцатого года, когда всем стало ясно, что Скоропадский слаб. В декабре гетман Скоропадский переоделся в форму немецкого офицера и бежал в Германию, а в январе девятнадцатого года Директория официально объявила войну Советской России.

— И умно сделала! — спокойно заключила этот разговор княгиня, приступая снова к пасьянсу. — И Польше пора последовать ее примеру.

— Мы учтем ваше горячее желание, княгиня, — любезно ответил Гарри, когда министр только еще открыл рот, собираясь ответить княгине тонко и дипломатично.

8

Но войну так и не объявили. Просто двинули войска и стали захватывать города Житомир, Коростень, Бердичев…

Седьмого мая Гарри вернулся домой праздничный, как именинник.

— Сегодня исторический, торжественный день! — объявил он. — Сегодня польские войска вступили в Киев!

— Бог за нас! — ответила княгиня и перекрестилась.

Через несколько дней приехал Скоповский. Он был в настоящем исступлении. Он бросился к Гарри и расцеловал его. Он пожимал всем руки и, захлебываясь, говорил:

— Это уже настоящее! Это вам не мелкие стычки какого-нибудь атамана Зеленого!

— Положим, что и Зеленый делал свое дело исправно, — возразил Гарри. — Я не сторонник жестокости, но помните, как коммунисты послали в Триполье, где был штаб Зеленого, отряд в несколько сотен молодежи для усмирения зеленовского мятежа? Зеленовцы закапывали их живыми в землю или связывали руки и ноги и бросали в Днепр. Чисто по-азиатски, но факт тот, что уничтожили сотни две-три наших врагов?

— По части решительных мер и мы не уступим! — воскликнул Скоповский. — Я только что из освобожденных районов. Помещикам оказывает содействие жандармерия, у крестьян отнимают наши земли, наш скот… Шуточки! В одном только Правобережье Украины польские помещики вернут отнятые у них три миллиона десятин земли! Не подчиняются — запаливают села с четырех концов! Учить надо мерзавцев! Украинскую и русскую школу к черту! Прежнюю администрацию к черту! Всюду только польская речь и польское руководство!

— Вы в самом Киеве были? — с завистью спросила Люси.

— Конечно! И вы можете туда поехать, совершенно безопасно! Извините, это моя маленькая слабость… но не могу не рассказать… Если бы вы знали, какие еврейские погромчики в некоторых местечках учинены!

— Фи, Александр Станиславович! Это уже некрасиво. Я сама не люблю евреев, но зачем же их бить?

— Евреев бьют при каждом серьезном историческом событии! — философски заметил Гарри.

В это время принесли шампанское, и все выпили за успехи польской шляхты и за скорое посещение освобожденной Москвы.

Шестнадцатая глава

1

В марте на юг Украины прилетают скворцы. И солнце уже пригревает по-весеннему. И кони успели поправиться: в Ананьеве их кормили первосортным овсом. Бригада отдохнула, получила пополнение и готова была к выступлению. Кончилась передышка! Прощай, тихий городок Ананьев! Спасибо тебе за ласку, за привет.

Приказ — утихомирить бандитов в Ананьевском и Балтском уездах, затем погрузиться в вагоны и прибыть в район Жмеринки.

— Жмеринки? — удивляется Ульрих. — А кто же там появился?

— Поляки! — ответил Котовский. — Новое бедствие обрушилось на нашу страну, новое испытание должны мы выдержать.

И вот уже Машенька уложила свои несложные пожитки, Ольга Петровна свернула санчасть, а Юцевич упаковал в ящики папки с приказами, пишущую машинку и копировальную бумагу.

Построились полки колонной по три. Всадники покачивались в седлах: вперед-назад, вперед-назад. Это облегчало коням движение.

За конницей пулеметчики, за ними обоз, и опять эскадрон кавалерии, затем пушки папаши Просвирина, походные кухни, лазарет… — длинная вереница движется по дорогам Украины.

В селах останавливаются. Коммунисты бригады собирают сходки, беседуют с крестьянами, организуют ревкомы. Разведка прощупывает окрестности, и вот уже мчатся во весь опор кавалеристы и позорно бегут настигнутые бандиты бесславное воинство незадачливого генерала Тютюнника, почему-то решившего во что бы то ни стало сделаться правителем Украины.

Хощевата… Бершадь… Белые хаты, вишневые садочки… Живописный тын, и на колышках — глиняные кринки и макитры… Деды с запорожскими чубами и сивыми усами… Озорные девчата, так и сверкающие взглядом на проезжающих кавалеристов…

Котовский обращался к населению с кратким словом.

— Призываю всех граждан без различия положения, — говорил он, сплотиться вокруг власти трудящихся — власти Советов. Враги опять поднимают голову. На нас напали белополяки. Они еще пожалеют об этом!

Население встречало Котовского приветствиями. Он заканчивал речь возгласом:

— Да здравствует мирный труд! Да здравствует мир всему миру!

2

Прекрасна весна на Украине. Еще не раскрылись почки на деревьях, но вся природа готовится разом хлынуть запахами трав, разом расцвести, запуститься, разом грянуть хорами птичьих голосов.

Бригада Котовского выводила коней из вагонов на станции Северинка, между Жмеринкой и Комаровцами. Коней заставляли прямо выпрыгивать из вагонов, без мостков. Была ростепель, было бездорожье, разлились реки, затопили низины, кустарники, перелески, широкие луга. Конница построилась и пошла в боевом порядке к станции Комаровцы.

Части белополяков были совсем близко. Но вначале обе стороны приглядывались, не предпринимая решительных шагов.

Первая схватка произошла в пасхальную ночь.

Пахло землей, вешними водами… Около пулемета в заслоне сидели Марков и Кожевников. В кустарниках рассылались трелями соловьи. Ночь была непроглядно темная, но, когда Марков освоился, он стал различать очертания деревьев, полосу дороги влево, дальний лес по ту сторону дороги, изгородь… В лесочке, где расположился заслон, темнее, чем на открытом месте, вот почему было легче видеть окружающее пространство.

Марков и Кожевников молчали. Окопы противника близко, приходилось держаться настороже.

Решили поочередно нести дежурство, чтобы один отдыхал, валяясь на земле и глядя в небо, другой прислушивался и приглядывался, был возле пулемета.

Кожевников думал о доме. Бывало, в пасхальную ночь несли в церковь святить куличи. А с утра начиналось веселье. Пили водку. Ели жареное мясо и всяческую стряпню. Девки качались на качелях, развевая пестрые подолы, а гармоника выделывала такие коленца, что ноги сами начинали ходить.

Марков думал о своей жизни. Немалый путь прошел он, и таким, какой он сейчас, выпестован не отцом, не матерью, а Григорием Ивановичем Котовским, который сделал из него вдумчивого человека и выносливого бойца. Как не походил он теперь на боязливого мальчика в Кишиневе, который когда-то так нерешительно спустился по ступенькам домашнего крыльца в бурливую жизнь!

Что это? Почему вдруг замолк соловей?

Да, явственно слышны приглушенные голоса, шорох… не то команда, не то ругань…

Марков услышал, как колотится сердце… Как хорошо, что это произошло именно у его заставы!

Вот и они. Идут прямо по дороге. Надеются, что в пасхальный день бойцы Котовского будут в церкви? Или просто ни на что не надеются и лезут на рожон?

Марков дает им выйти на открытое место. Здесь они останавливаются и прислушиваются. Их немного, человек пять, но это только передние.

Вот присоединились трое новых. Они совещаются, стоя у разветвления дороги. Вновь подошедшие, по-видимому, старше, им отдают честь.

«С них и начинать», — решает Марков.

Выпускает пулеметную очередь. Грохот разносится по лесам. Офицеры падают. Остальные залегли в канаве и открыли стрельбу.

Еще через минуту выскочили на конях котовцы…

Котовский не был опрометчив, но умел внезапно обрушиться на врага. Предугадывал и предупреждал намерения противника, умел перехитрить, умел разведать. А если уж бил — то наотмашь, если громил — то после бесполезно было разыскивать разбитую вдребезги, вырубленную начисто вражескую часть.

— Товарищ Гарькавый! — говорил он по прямому проводу начальнику штаба дивизии. — Склонять свои знамена перед поляками не намерены. Дожидаться, пока противник сам что-то предпримет, не будем.

Вылазка и на этот раз была отбита. Но трудно приходилось котовцам и всем, кто должен был сдерживать наступление врага. Силы были слишком неравные. Полки Пилсудского двигались, польская артиллерия била по русским городам… И как радовался генерал Вейган каждому сообщению об успешных операциях на фронте!