Дюна: Пауль - Брайан Герберт

— Выключи ее!

Пытаясь взять себя в руки, девочка попыталась заговорить Голосом сестер Бене Гессерит:

— Выключи ее!

Талло на мгновение задумался, но не подчинился. Он вздохнул, ласково посмотрел на Мари и менторским тоном пустился в дальнейшие объяснения:

— Нам отпущено мало времени, и никто не сможет помешать мне осуществить задуманное. Я давно, уже несколько месяцев назад, начал готовить эту диверсию — еще до того, как познакомился с тобой.

Мари услышала, как за стенами лаборатории завыли сирены и зазвенели устройства тревожной сигнализации. Девочка снова обратилась к Талло самым проникновенным тоном, на какой была способна:

— А что будет со мной, Талло? Неужели ты хочешь причинить мне боль, убить меня? Ведь я же твой друг!

— Именно поэтому я взял тебя с собой. Мы с тобой заключили союз — ты и я. Мы можем расстроить все планы мастеров и покончить с их программой создания Квисац-Хадераха. — Он погладил Мари по золотистым волосам. — Никогда, никогда больше никто не станет подавлять и контролировать нас.

— Кто сказал, что я позволяю собой управлять? — Мари заговорила холодно и расчетливо. — Разве ты не видишь, что это я манипулирую ими?

Но Талло не желал ничего слушать. Мысленно он пребывал в совершенно ином мире.

— Сейчас нервно-паралитический газ заполняет вентиляционные магистрали города.

Мари слышала, как снаружи какие-то люди барабанят кулаками по двери секретной лаборатории, слышала приглушенные голоса в динамиках. Раздался пронзительный визг инструментов, которыми охрана принялась сверлить и резать металлическую дверь.

— Они все равно не успеют ворваться сюда вовремя. — Лицо Талло выражало небесное блаженство. — Наконец-то я обрету душевный покой, и ты тоже, мой самый дорогой, мой самый преданный друг. Я так рад, что ты делишь со мной эту радость.

~ ~ ~

Доверие — это роскошь, коей я уже давно лишен. Слишком часто меня предавали.

Когда все было кончено, прекратилось жужжание смертоносных снарядов, и отгремел взрыв, уничтоживший трон, Ирулан страшно захотелось тишины, но вокруг раздавались леденящие душу крики и громкие стоны. Ирулан, как во сне, повернулась набок, едва ли понимая, что видят ее глаза. По исполинскому аудиенц-залу как будто прокатилась сметающая все на своем пути буря Кориолиса.

С юных лет Ирулан была постоянно готова к внезапным нападениям; отцу часто приходилось отражать попытки покушений, а скольких потенциальных убийц устранил граф Хазимир Фенринг, ей было вообще не суждено узнать никогда. Но джихад Пауля Муад’Диба породил такое насилие, какое не могло даже присниться Шаддаму IV.

Она смотрела, как Пауль встал сам и помог подняться Чани. Их спас Бладд. Парадная форма и сероватая кожа мастера меча были покрыты красными пятнами и мелкими порезами. Заботливо глядя в глаза Чани, Пауль нежно взял ее за плечи и бегло осмотрел.

— Тебе не больно? Ты не чувствуешь, что отравлена?

Чани взяла себя в руки.

— Ничего страшного — только синяки и царапины, Усул.

Он коснулся ее кожи, словно надеясь простым прикосновением определить, отравлены ли раны возлюбленной. Она мягко отстранилась.

— Не сейчас. У нас много других дел.

— Алия! — оглядываясь, воскликнул Пауль. — Где ты?

Девочка откликнулась на зов и подошла к Паулю. Вид у нее был совершенно невозмутимый.

— Я легко отделалась. Чего не скажешь о федайкине, который закрыл меня своим телом.

Бладд тоже встал на ноги и отряхнулся. Вид у него был неважный. Щеголеватый мундир был изорван осколками трона, на левой руке сильно кровоточила глубокая рана. Пошатнувшись, мастер меча посмотрел на Ирулан.

— По крайней мере… на этот раз я сумел спасти принцессу. — Он дотронулся до раны и упал на колени. — Но, боюсь, что один из снарядов все же зацепил меня. Я чувствую себя очень… странно.

Пауль громко позвал медиков, и к Бладду поспешил ближайший из врачей, перескакивая через нагроможденные на помосте трупы.

— Этот человек отравлен, спасите его!

— Но, сир, не зная, какой был яд, я не смогу правильно подобрать антидот!

Пауль коротко перечислил одиннадцать идентифицированных им ядов, и теперь врач знал, с чего начать лечение. Команда медиков бегом понесла обмякшего Бладда на сортировочную площадку, устроенную близ помоста.

Пауль стоял посреди всего этого ужаса с прищуренными от гнева глазами. На лицо его было страшно смотреть. Ирулан никогда не видела его в такой ярости. Он обернулся к супруге:

— Ирулан, ты не ранена?

Пользуясь своими навыками сестры Бене Гессерит, она уже обследовала себя — ничего, кроме царапин и неглубоких порезов.

— Мне повезло, меня защитил Бладд.

Ирулан уже оценивала последствия происшедшего. На этой церемонии Великой Капитуляции собрались представители самых родовитых семейств. Сколько глав великих Домов было сегодня убито? Как возмутится Ландсраад! Несмотря даже на то, что сам Муад’Диб не был убит, покушавшиеся нанесли ему и его репутации непоправимый ущерб. Выяснилось, что служба безопасности императора, несмотря на все принятые меры, оказалась неспособной предотвратить преступление. Нет ли здесь явного намека? Чего теперь будут стоить клятвы Муад’Диба установить мир и спокойствие в империи, если он не сумел обеспечить безопасность даже своего ближайшего окружения?

Бросив взгляд на тела, распростертые у подножия помоста, Ирулан ужаснулась. Мучительные гримасы, судорожно сведенные в предсмертной агонии руки и ноги, страшные маски смерти. Она рассмотрела кусок синей ткани. Руги! У Ирулан похолодело в груди. Она спрыгнула с помоста и, пробираясь между мертвецами, бросилась к тому месту, где сидела ее маленькая сестричка. Как она гордилась тем, что сидела близко от императора как представитель Салусы Секундус.

— Руги!

Стараясь отвлечься от царившего вокруг шума, Ирулан напряженно прислушалась, всей душой надеясь услышать хотя бы тихий стон. В ответ лишь тишина. Ирулан стало страшно.

Набравшись мужества, не желая признаться самой себе в очевидном, Ирулан принялась искать девушку, младшую из четырех своих сестер. Они с Руги никогда не были особенно близки. Давала себя знать большая разница в возрасте — целых тринадцать лет. К тому времени, когда родилась Руги, Ирулан уже получила базовое образование и даже начала вмешиваться в политические интриги Кайтэйна. Она наблюдала за отцовскими интригами, сложной игрой заключения союзов, попытками покушений, постоянно ощущая презрение Шаддама к своим «бесполезным» дочерям. И так как Руги была младшей, то Шаддам считал ее самой бесполезной из всех.