Расцвет и упадок государства - Мартин ван Кревельд

В начале ядерным оружием обладала только одна страна — США, которые применили его для того, чтобы закончить войну против Японии. Однако «атомный секрет» невозможно хранить слишком долго, и в сентябре 1949 г. СССР провел первое ядерное испытание[844]. По мере того как росло производство и увеличивались запасы ядерных боеприпасов, появились два государства, способные причинить друг другу, как стали говорить, «неприемлемый ущерб». Создание водородных бомб в 1952–1953 гг. дало возможность убедиться в безграничной разрушительной силе (мощность самой большой из произведенных бомб в 3000 раз превосходила мощность бомбы, уничтожившей Хиросиму) и сделало перспективы ядерной войны еще более ужасными. В конце Второй мировой войны в наличии имелось только две бомбы, но теперь наступил век ядерного изобилия, когда имеющегося количества ядерных боеприпасов более чем достаточно, чтобы «обслужить» любую мыслимую цель[845]. Впервые человечество оказалось в ситуации, когда при желании оно могло уничтожить само себя. В течение 15 лет после 1945 г. были опубликованы ставшие знаменитыми романы «Обезьяна и сущность» Олдоса Хаксли (1948), «На пляже» Невила Шюта (1957) и «Страсти по Лейбовицу» (1959) Уолтера Миллера. Во всех трех романах описывалось крушение цивилизации после обмена ядерными ударами. Главной идеей этих произведений была необходимость предотвратить это событие любой ценой.

Даже после того как возможные последствия применения ядерного оружия стали очевидны, две ведущие державы усиленно продолжали разрабатывать все более совершенные образцы. Первое устройство было слишком громоздким и тяжелым, так что перемещать его можно было только в специально переоборудованных для этого моделях самых тяжелых бомбардировщиков того времени; однако в 50-е годы были созданы более компактные и легкие ядерные боеприпасы, которые можно было доставлять к цели с помощью легкого бомбардировщика, истребителя, артиллерийского снаряда и даже легкого безоткатного орудия, управляемого расчетом из трех человек на джипе. Вершиной прогресса, если здесь это слово уместно, стали баллистические ракеты. Возможности этих носителей, основанных на образцах, разработанных в Германии во время Второй мировой войны, к 1960 г. достигли того, что водородную бомбу можно было доставить из каждой точки земной поверхности практически в любую другую. В 60 — 70-е годы точность наведения ракет постоянно повышалась, так что теперь можно было прицеливаться не только по «площадным целям» (т. е. крупным городам), но и по точечным объектам, таким как военные базы, и, если повезет, поражать их. Чудеса компьютеризации привели к появлению ракет с разделяющимися головными частями (multiple reentry vehicles — MRV) и разделяющимися головными частями индивидуального наведения (multiple independently-targetable reentry vehicles — MIRV); это позволило размещать на одной ракете до десяти боеголовок. Кроме того, баллистические ракеты и более компактные крылатые ракеты теперь можно было базировать на земле (в шахтных пусковых установках или на мобильных железнодорожных платформах), в воздухе и на море, где сотни и сотни ракет размещались либо в подводных лодках, либо на палубах военных кораблей, построенных во времена Второй мировой войны, которые для этой цели специально переделывались.

К примеру, в США количество имевшихся в наличии ядерных боеприпасов выросло с менее 100 ед. в 1950 г. до примерно 3000 ед. в 1960 г., 10 000 — в 1970 г. и 30 000 ед. — в начале 80-х годов, когда за недостатком целей рост остановился. Мощность боезарядов колебалась от менее 1 килотонны (что составляет 1000 т. тротила, самого мощного обычного взрывчатого вещества) аж до 15 мегатонн (15 млн т. тротила), хотя со временем появление более совершенных компьютеров и других навигационных средств позволило создать более точные средства доставки и уменьшить мощность «стратегических» боеголовок до всего лишь 50 — 150 килотонн. С некоторыми изменениями, выразившимися прежде всего в предпочтении более крупных боеголовок и ракет наземного базирования по сравнению с воздушным и морским, аналогичные шаги были предприняты по другую сторону железного занавеса. На пике гонки вооружений между 1980 и 1985 гг. советский арсенал насчитывал примерно 20 000 боеголовок и средств доставки. Как и в Америке, они были связаны обширной и разветвленной системой командования и управления, состоящей из устойчивых к ядерному удару командных центров (некоторые из них находились на борту самолетов), радаров, спутников, средств связи и, конечно же, компьютеров[846]. Их задачей было предупредить о возможной атаке и гарантировать, что силы возмездия будут способны выполнить свою миссию, даже «пережив» ядерный удар.

Путем размещения ядерных сил на земле, в воздухе или на море, а также наращивания их количества, можно было защитить от первого удара сами ядерные силы, по крайней мере, в части, достаточной для нанесения так называемого «второго» удара. Однако этого нельзя сказать о промышленных, городских и демографических целях. Во время Второй мировой войны система противовоздушной обороны (ПВО), полагающаяся на средства радиолокации и сочетающая истребители с зенитной артиллерией, иногда сбивала не менее четверти бомбардировщиков, атакующих цель: примером может служить воздушный налет американцев на немецкий город Швайнфурт осенью 1943 г. Однако в случае атаки с применением ядерного оружия бессильной оказалась бы даже система ПВО, способная перехватить 90 % атакующих самолетов, поскольку цель была бы уничтожена, как были уничтожены Хиросима и Нагасаки, даже если бы прорвался один-единственный бомбардировщик.

С появлением баллистических ракет, летающих со сверхзвуковыми скоростями, и крылатых ракет, летающих так низко, что их невозможно засечь наземным радаром, проблема защиты от ядерной атаки стала еще более трудноразрешимой. С конца 60-х годов, когда появились ракеты-перехватчики, до программы «Звездных войн», провозглашенной президентом Рейганом в 1983 г., были потрачены десятки миллиардов долларов и предложено множество вариантов решения этой проблемы, однако, в конечном итоге, ни один из них не оказался достаточно многообещающим, чтобы получить дальнейшее развитие, и ни одна система не была развернута в сколько-нибудь заметных масштабах. С технической точки зрения, запуск одной ракеты, которая имела бы разумные шансы попасть в летящую баллистическую ракету (хотя значение слова «разумные» в данном контексте довольно сомнительно), представляется выполнимым. Однако как быть с ракетой, несущей целых десять боеголовок, не говоря уже об атаке множеством ракет с целью вывести из строя оборону путем перегрузки?

В отсутствие оборонительных средств, способных эффективно защитить демографические, экономические и промышленные цели, ядерное оружие поставило политиков перед дилеммой. Очевидно, что одной из его важнейших функций (некоторые сказали бы, единственной надлежащей функцией) было предотвращение возможной войны. Прежние военные теоретики во главе с Клаузевицем нередко вообще не упоминали о такой задаче, как сдерживание; теперь же это стало центральной частью стратегии, разрабатываемой в министерствах обороны и изучаемой в «мозговых трестах» и университетах. В то же время, чтобы служить сдерживающим фактором, должна наличествовать готовность к его применению. Более того, оно должно быть использовано «убедительным» образом, но так, чтобы это автоматически не привело к тотальной войне и уничтожению самой применившей это оружие стороны.

На Западе, где ввиду меньшей численности обычных войск верили, что дело может ограничиться «первым применением» ядерного арсенала, поиск решения этой проблемы начался в середине 50-х годов и продолжался следующие 30 лет. Разрабатывались многочисленные теории, и хотя ни одна из них никогда не была испробована на практике, ретроспективно их можно разделить на три типа. Согласно первой, предложенной среди прочих Генри Киссинджером[847], возможно достижение явной договоренности относительно видов объектов, которые допустимо подвергать ядерным бомбардировкам, а также максимальной мощности оружия, которое можно использовать для их уничтожения. Вторая, известная как стратегия «гибкого реагирования», или стратегия «выборочного применения», также основывалась на идее соглашения, хотя и молчаливого. Ее суть заключалась в надежде на то, что, если НАТО воздержится от использования каких-либо видов ядерного оружия из своего арсенала против тех или иных типов целей, СССР будет придерживаться аналогичных ограничений, и война, таким образом, будет ограничена либо географически, либо по типам целей, либо в обоих аспектах — хотя эти надежды существовали вопреки постоянным заявлениям СССР об обратном[848].