Признания в любви. «Образ чистой красоты» (сборник) - Одри Хепберн

Все это обошлось весьма недешево – миллион восемьсот тысяч стоил сам участок, примерно шесть миллионов постройка нового дома, плюс отделка и обстановка основного и оставленных маленьких. Но я радовалась как ребенок, потому что могла себе позволить построить дом своей мечты. «Ла Пауза» была создана по моему собственному желанию и подходила мне, как никакая другая.

Казалось, для счастья с Вендором существовали все предпосылки. Но вот как раз счастья-то и не было.

Кроме Веры Бейт, он не общался ни с кем из моих друзей, они были Вендору неинтересны. Моя работа его раздражала. Даже когда я весьма успешно открыла свой Дом моды в Лондоне и стала диктовать свои вкусы его любимой Англии.

Меня беспокоило другое: Вендор никогда не был образцом верности и меняться не собирался. Он мог совершенно искренне любить меня и при этом соблазнить какую-нибудь красавицу, заманив ее на свою яхту, и после бурной ночи, одарив драгоценностью, выпроводить. Сознавать, что Вендор будет наставлять рога, просто потому что подвернулась очередная молоденькая красотка, вообще неприятно, но однажды он пригласил такую девушку на яхту в моем присутствии!

Яхта огромна, на ней можно и не встретиться, так и произошло, но скрыть присутствие красотки не удалось. Проводив ее на берег, Вендор вернулся как ни в чем не бывало. Он надеялся откупиться от моего гнева роскошным подарком – огромным изумрудом.

Вендор не стал объясняться, прекрасно понимая, что это унизительно и для него, и для меня. Просто достал из кармана красивую коробку и протянул на вытянутой руке. Не спуская глаз с неверного любовника, я открыла коробку, достала из нее огромный изумруд и… спокойно швырнула за борт в грязную воду, а коробку так же спокойно вернула Вендору.

Он обомлел и в первые мгновения не нашел что сказать, это дало мне возможность развернуться и, почти печатая шаг, удалиться к себе.

Хороший урок, больше Вендору не приходило в голову пытаться от меня откупиться, но сомневаюсь, чтобы он перестал изменять, такова уж натура герцога.

Прежде чем переезжать в «Ла Паузу», я разобралась еще с одним. Когда Штрейц сообщил о том, что в Обазине меня все еще помнят, я испытала неприятное чувство. Посылая немалые суммы на содержание детских приютов, делала это инкогнито, не желая, чтобы мое имя где-то прозвучало. Штрейц будет молчать, он не из болтливых, однако есть еще и родственники, прежде всего братья.

Альфонс и Люсьен пошли по стопам отца, они торговали на ярмарках. Это практически не удавалось Альфонсу, который без зазрения совести протягивал руку за помощью мне. Я помогала. Братец разбивал машины, проигрывал данные деньги и приезжал напоминать о себе снова и снова. Получая деньги, он не выказывал ни малейшего намерения работать и вел праздную жизнь, весьма недурно в ней себя чувствуя. Альфонса я могла не бояться, он лишнего не проболтает, я ему слишком нужна.

Другое дело Люсьен. Тот работал рыночным торговцем и предпочитал жить на свои средства, вернее, у меня не просил. Пришлось предлагать самой. К тому же жить где попало, когда у тебя сестра столь известна… Люсьен с трудом согласился на участок земли и строительство нового дома. К моему ужасу, брат построил не дом, а домик, крошечный и небогатый. Остальные деньги так же скромно положил в банк.

В конце концов я махнула рукой: пусть живет в этом домике. Поставила только одно условие: не общаться с Альфонсом, чтобы не брать с того дурной пример.

В действительности меня куда больше беспокоила возможность появления в Париже и Люсьена тоже, двух братьев я уже не вынесла бы, нет, не в денежном выражении, у меня было достаточно средств, чтобы содержать обоих, я так и делала, но я не желала, чтобы они объединились, ведь тогда могла прийти мысль меня просто шантажировать.

Казалось, налажено все: построен красивый, удобный дом, больше не беспокоила семья, не беспокоило прошлое, стиль моего дома оказал влияние на развитие интерьеров в Париже, с меня брали пример, я стала законодательницей моды и в этой области. «Шанель № 5» уже была самой продаваемой маркой в мире. Деньги на счета текли рекой.

О женской моде и говорить нечего, я просто диктовала, что нужно носить, уйдя от простых прямых рубашек с поясами на бедрах. Нельзя очень долго сидеть на одном силуэте, он приедается, а потому я снова совершила переворот, предложив юбки-колокол до середины икры, которые при тонкой талии смотрелись очаровательно. Почему-то через пятнадцать лет Диор назвал это «Новым взглядом». Удалось ему объявить старое новшеством только потому, что я в то время жила в Швейцарии и модой не занималась категорически. Вот как опасно оставлять подиум соперникам!

Вендор часто и подолгу проживал в «Ла Паузе», с удовольствием любуясь окружающими красотами, общаясь с интересными соседями, по примеру Черчилля рисуя свои пейзажи, проводя много времени за игорными столами в Монако. Мы ездили на охоту в Мимизан, носились по окрестностям то на авто, то верхом… Было все, кроме счастья.

Почему?

Нельзя надолго оставлять не только подиум, но и любовников тоже, они отвыкают, и это ни к чему хорошему не приводит. Взаимная тяга ослабевает. Два года мы почти не расставались с Вендором, я лишь ненадолго приезжала в Париж, чтобы отдать распоряжения по поводу новой коллекции, но стоило заняться стройкой, и времени на Итон-Холл оставалось все меньше. Мне так и не удалось забеременеть, то есть родить ребенка, ради которого стоило бы отказываться от своей независимости.

Мися, которая теперь почти все время была рядом, меня не понимала:

– Чего тебе не хватает?

Вообще, присутствие Миси могло бы насторожить, она, как оса сладкое, чувствовала чужие неприятности, особенно сильные. Любой разлад, казалось, доставлял ей удовольствие. Нет, Мися делала вид, что пытается утешить, помочь, но от ее сочувствия и помощи трещины в сердечных отношениях обычно только увеличивались. То, что Мися теперь не жила в Париже рядом с Сертом и Русей, без слов говорило, что они счастливы. Мою подругу притягивали только несчастья; подозреваю, что чужое счастье заставляло чувствовать себя ненужной и лишней. То, что Мися была рядом со мной и Вендором, могло означать начало конца наших отношений.

К сожалению, так и вышло.

Конечно, не в Мисе дело, просто Вендор подобен Кейпелу в одном: он не собирался хранить мне верность! Пока мы жили в Итоне или ловили форель в Твиде, только я царила в его сердце и мыслях. Но оставленный один, Вендор тут же обратил внимание на другую, потом еще одну, еще и еще… Нет, это не была любовь, его чувства ко мне не остыли.

Я уже показала себя не только законодательницей мод, что весьма важно, но и деловой и очень состоятельной женщиной. Я расчистила все завалы своего прошлого и была готова к новой жизни, но…