В городе Ю (Рассказы и повести) - Валерий Попов

- Мне думается, - надменно Карп отвечает, - что национальные проблемы тут существовали всегда! Правда, подавлялись тоталитарной машиной, но это другое дело...

Тоталитарная машина - это я.

- ...запрещались народные обычаи, традиции, преподавание на родном языке!

Ну, да! Есть тут за хребтом два совхоза: один греческий, другой корейский. Сунься туда попробуй, начни командовать - голову оторвут! Никто к ним и не суется.

- По-моему, тебя особенно один национальный обычай волнует! - Грунин усмехается. - Говоришь, в седую древность уходит?

Карп сделал гордую позу, потом кивнул ассистенту, и тот вытащил из мешка позеленевшую статуэтку, на стол поставил.

Вот это да!

Немая сцена.

Вот так "седая старина"!

Маркел аж позеленел!

На небольшом изъеденном постаменте скульптурная группа: пузатый Вакх, расставив раскоряченные копытца, вдувает козе!

Вот так праздник винограда!

Все вдруг грохнули. Карпентер обиженно откинулся.

- Вот оно - ваше отношение к традициям целого народа! Десятилетиями вы скрывали от народа его прошлое, запрещая раскопки!

- И правильно запрещали! - Маркел прохрипел.

- И не случайно лучшие представители этого народа кинулись сейчас на раскоп, защищать истоки древней культуры! - закончил Карпентер.

Неожиданно раздались аплодисменты. Карпентер смутился.

Я любовался Вакхом. Да, это шедевр! Изображен в момент "отката орудия" и производит сильный эффект. Такие "орудия" существуют лишь в легендах - в реальной жизни не приходилось встречать! Да и обычая такого, честно, у них не встречал. Дружил со многими семьями, бывал на свадьбах, похоронах, но такого не встречал!

Но, как говорится, искусство выше жизни, ему видней!

Конечно, такое наследие надо защищать! Не от этого ли наследия и главврач Гаврилиади скрылся? Неужели он тоже там?

Из окна было видно, что из шевелюры Маркса шел дым, играя в закатных прожекторных лучах. "Партизаны" ужинали. Мечтали о доме, конечно, видели с высоты свои крыши... Но - "наследие", едри его корень! Против наследия не попрешь! Попали в "запендню", как говорил один мой приятель.

- Просим убрать свою "капсулу" с дороги и восстановить нормальное сообщение с археологами! - потребовал Карпентер. - Иначе из нашего центра придет приказ о прекращении совместных учений!

- Нет, ты шо? - нахмурил брови Грунин. - Мы разберемся. Иди!

- Учтите, мы выступаем в роли просителей лишь потому, что вы захватили у нас заложницу!

Это Тайку, что ли, вдруг осенило меня. Видел ее у казаков! Вот так "заложница"! Ну, все прям как по нотам!

Карпентер с ассистентами, забрав шедевр, с достоинством удалились. Стало вроде свободнее. Все расслабились, расшумелись.

- Еще дружбе народов приехали нас учить! - захрипел Грунин. - Мы уже семьдесят лет дружим! Приехали учить! Без них будто не понимаем! Помню, в пустыне тогда... где гора... С казахами рядом жили! И что! Жегентая помнишь? Бригадир скотоводов? Не любил, что ли, нас? Чуть час свободный сразу к нему! Пиалу кумыса примешь - и радиацию как рукой! А он плохо, что ли, жил? - Грунин разгорячился. - Полно приемников в юрте было у него! Чуть ручка отломается или даже батареи сядут - в поселок ехал, новый приемник покупал! Плохо разве? Холодильник у него был - из части специально кабель протянули! Не дружба это?.. Помню, с холодильником этим... - Грунин потеплел. - Отмечали как-то мы... декаду русско-казахской дружбы. Просыпаюсь, короче, в юрте у него. В голове, ясное дело, аврал, во рту кошки насрали. - Грунин разулыбался сладким воспоминаниям. - Гудок! И гудок этот ни с чем не перепутаешь! Аладьев, секретарь обкома, пожаловал - на охоту вести! - Грунин вообще расплылся, словно блин на сковороде. - Как молодой, прыгаю по юрте: мундир со всеми железками вот висит, а брюк с лампасами - нету! Сигнал еще настойчивей... Аладьев ждать не любил! И тут как осенило меня: распахиваю холодильник, дверку морозильника... клеши там! Аккуратно сложенные... флотский порядок! - Грунин сипло захохотал. Вытягиваю их оттуда: смерзлись, не развернуть! И снегом покрыты! - Грунин сипло захохотал. - Разжал их плоскогубцами. Залезаю, как в прорубь. Сверкая льдинками, выхожу. "На Северном полюсе, что ли, ночевал?" - Аладьев хохочет. Все понимал отлично... Хороший был мужик.

Мечтательный взгляд Грунина устремился в славное прошлое.

- Так вы... за те замороженные брюки войну начинаете? - раздался насмешливый голос Ромки.

Грунин лишь отмахнулся, волнение мешало ему говорить.

- Ну, ясно! Распоясались тут! Свободу почуяли! - просипел Кульнев.

И этот туда же! Все мастера госпереворотов на месте!

- На самом деле горячность их кажущаяся, - тонко улыбаясь, Алехин произнес. - На самом деле авторы всей этой оперетты холодны, как лед. Все эти сражения за свободу народов не более чем ширма. Единственное, что их интересует по-настоящему, - антигравитационный движок нашей кастрюльки! Алехин кинул влюбленный взгляд на склон горы. - Все остальное... - Он презрительно махнул рукой.

Выходит, и я - все остальное? И на меня махнул?

- Прошу сообщить мне мое задание! - Я холодно произнес.

Старики переглянулись, Грунин кивнул - и Коло-яров вынул из шкафа точно такую же статуэтку, как была у Карпентера, только более покарябанную, и "откат орудия", как мне показалось, на этой значительно больше был, чем на той.

- Вот, - Колояров гордо сказал, - к счастью, сумели им копию подсунуть, а подлинник удалось спасти!

Все залюбовались шедевром.

- А самое главное, - надуваясь гордостью, Колояров произнес, тщательными нашими исследованиями удалось установить, что этот... с козой вовсе не ихний Вакх, а наш древний языческий бог Волос!

Все зааплодировали. Потом по одному все стали поворачиваться ко мне, и аплодисменты смолкли.

Та-ак!

"А сейчас наш знаменитый трагик Егор Пучков... изобразит нашего бога Волоса!"

Ясно! Изобрели, значит, "троянскую козу"! А "входить в нее" - мне, восстанавливая древний обычай! За что и буду убит конкурирующим народом, которому это тоже на фиг не надо!.. И пошло, заполыхало!.. Крепко придумано! Козел-провокатор! Такого задания еще не было у меня!

- Так каково же мое задание? - еще более холодно спросил я.

- Так вы еще не поняли?! - рявкнул Грунин.

- Понял! Разрешите идти?

- Иди! - добродушно-ласково сказал Грунин. - Давай, дядька Черномор, пора соколов твоих выпускать из банки!

Я вышел на крыльцо. Солнце садилось. Да-а... если раньше мы вылезали из консервной банки, чтобы вина попить, с девушками заняться, то теперь - я глянул наверх, шевелюра Маркса еще дымилась - нам предстоит археологией заняться, направить ее, так сказать, на правильный марксистский путь! Хлопцам-то полегче моим: они не знают в лицо тех греков, что окопались там, поэтому быстро с ними разберутся... А я - то дружил со многими... мне тяжелей! Впрочем, если политикой хочешь заниматься - а ничем другим тебе не дано, - всех любить никак не получится. Одну половину души оторви да выбрось!.. Какую? А ты не догадался?

- Разрешите идти?

Алехин, мой "крестный папа", даже проводил меня немного в последний путь... сколько уже дорог "крестный папа" усеял крестами!

- К сожалению, более совершенного сигнала, чем некроволна, пока нет!..

- Ясно! Все сделаем!

Он отвалил. Потом я погнался за хорошенькой козочкой, но она юркнула в какой-то двор. О Боже, как скучна набережная без греков!

Ничего!.. Скоро еще скучнее станет! Оторвем половинку души, плюнем и выбросим!

Я вспомнил, что в далекой молодости мы стояли вон за тем перевалом: спортивный лагерь Министерства обороны на уровне мастеров. Мы с другом моим Костей шли по фехтованию, и однажды на тренировке у него съехала маска и моя рапира вошла прямо ему под глаз! Был поражен какой-то нервный центр, одним словом, Костя начал умирать. Последнее желание было у него - перейти через перевал и увидеть восход над морем. Вместе со мной. Это еще означало и то, что зла он на меня не держит. Вышли поздно вечером, шли всю ночь. Под ногами были круглые камни - курумник, они то и дело скатывались, и Костя падал. Но на меня опираться отказывался. Спортсмен! Наконец вышли на перевал - из моря выпрыгнуло солнце и все осветило. Костя посмотрел, улыбнулся - и упал. И покатился по камням вниз. Когда я подошел к нему, он был уже мертв. Я закрыл ему глаза, поднял на плечо. Осмотревшись, увидел внизу крышу. В этом одиноком доме жили грек Кекроп, его старая жена и веселый, красивый мальчик: Передохнув, я понес Костю вниз, в деревню Кекроп меня провожал. Когда мы спустились туда, нас торжественно встречала вся деревня! Откуда узнали? Я поглядел на мальчика - это и был Ясон - и по лицу его понял, что это он прибежал сюда короткой дорогой, через обвалы и пропасти, и всех предупредил.

С тех пор мы дружили. Ясон рос. Превратился в красавца, а заодно - в местного "короля"! И при том скромно работал на бульдозере, был вежлив, никогда не хамил.

Помню, мы стояли с ним на бульваре, тут подошел какой-то лихой отдыхающий с девушкой и стал цепляться к Ясону: