Прометей, или Жизнь Бальзака - Андрэ Моруа

Бальзак и сам стремился сесть в одно из кресел этого ученого сообщества. Еще в 1836 году он говорил: "Я попробую пушечными выстрелами открыть себе двери в Академию". Сто раз он подсчитывал, сколько это принесло бы ему денег: две тысячи франков жалованья, шесть тысяч франков за работу в Комиссии по составлению словаря, а вслед за званием академика ему, разумеется, дадут и титул пэра Франции - это ведь вполне естественно. В 1839 году он было выставил свою кандидатуру, но снял ее, уступая дорогу Виктору Гюго. Поэт приехал к нему в Жарди. Бальзак повел его прогуляться по скользким садовым дорожкам. Стараясь удержать равновесие на опасных скатах холма, Гюго шел молча, пока не натолкнулся на ореховое дерево. Вот как описывает эту сцену Гозлан:

"- Ну наконец-то дерево в саду! - сказал он.

- Да, и притом замечательное! Вы знаете, что оно приносит?

- Поскольку это ореховое дерево, я полагаю, что оно приносит орехи.

- Ошибаетесь. Оно приносит полторы тысячи франков в год.

- На полторы тысячи франков орехов?

- Нет, полторы тысячи без орехов.

И Бальзак объяснил, что по старому феодальному обычаю жителям Виль д'Авре полагалось сносить все отбросы и нечистоты к подножию этого дерева. Скапливаясь ежедневно, здесь, пожалуй, образуется целая гора удобрений, и Бальзак, если пожелает, может Продать его соседним фермерам, виноградарям и огородникам.

- У меня тут, можно сказать, чистое золото. Скажем попросту - гуано.

- Гуано-то гуано, только без птичек, - заметил Гюго с обычным своим олимпийским спокойствием".

Зазвонил колокол, приглашавший к завтраку. За столом говорили об Академии. Гюго не расточал посулов, в дальнейшем будет, однако, видно, что он сделал больше, чем обещал. Когда Жарди было продано, Бальзак продолжал время от времени принимать на улице Басе академиков. "Сколько хлопот! писал он Ганской. - А все для того, чтобы помнили, что я добиваюсь избрания. Вот какой праздник я подготовлю для моей Евы, лучше сказать для моего волчонка".

Академия - социальное установление; реалист, пусть он даже мечтатель, признавал его существование.

Много драгоценного времени поглотило у него другое объединение писателей - Общество литераторов. Бальзака уже давно занимали профессиональные интересы его собратьев. Еще в 1834 году он опубликовал "Письмо французским писателям XIX века". "Закон охраняет землю, - писал Бальзак, - он охраняет дом пролетария, который проливал пот; он же конфискует работу поэта, который мыслил". Парижские театры делают ежегодно сборы на десять миллионов франков. А в какой сумме выражается ежегодный бюджет "большой литературы"? Бюджет Гюго, Мюссе, Сулье, Эжена Сю? По всей Франции он не составит и миллиона. У десяти тысяч богатых семей не находится ни одного свободного франка, чтобы приобрести двадцать замечательных книг, которые создает ежегодно наша нация! Богачи берут книги по абонементу в читальных залах или же покупают заграничные контрабандные перепечатки книг.

Бальзак требовал, чтобы литературные произведения признавались собственностью наравне с другими ее видами (в те времена авторские права истекали через десять лет после смерти писателя), он требовал также, чтобы закон ограждал литературную собственность от грабительских действий заграничных книгоиздательств (бельгийские контрафакции лишали писателя значительной части доходов) и, наконец, чтобы он имел моральное право распоряжаться своим произведением, которое никому не дозволялось бы переделывать без разрешения автора. Требования ясные, несомненно справедливые, в дальнейшем они вошли в хартию авторских прав. Но надо было повести долгую борьбу, чтобы преодолеть равнодушие к этим вопросам со стороны законодателей. Наконец в 1838 году было учреждено Общество литераторов. Среди первых членов, вступивших в него, были Виктор Гюго, Александр Дюма и Фредерик Сулье. Бальзак в то время отсутствовал, его приняли в декабре 1838 года. В следующем году он был избран президентом Общества, а заместителем его - Вильмен, ставший министром народного просвещения.

Сент-Бев, заядлый недруг Бальзака, воспользовался случаем, чтобы высмеять "промысловую литературу" и "демона литературной собственности", являвшейся, по его мнению, "некой пляской святого Витта, пиндарической болезнью". "У каждого сочинителя гордость бьет фонтаном и ниспадает золотым дождем. Этак легко дойти до миллионов. Сочинители не стыдятся выставлять их напоказ или клянчить их". Сент-Бев издевался над Обществом литераторов, настоящей "цеховой ремесленной организацией", и над "маршалами французской литературы" (выражение Бальзака), над "людьми, которые, - с презрением заявлял Сент-Бев, - обладают известной коммерческой жилкой и намереваются эксплуатировать свое творчество". По правде сказать, Сент-Беву легко было пренебрежительно говорить о контрабандных заграничных изданиях, о риске и о чести, ведь он-то никогда не подвергался такому риску и не стяжал подобной чести.

XXIX. ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ КОМЕДИЯ (I)

"Человеческая комедия" - это

подражание Богу-Отцу.

Альбер Тибоде

Только в 1841 году Бальзаку удалось наконец подписать договор с группой книгоиздателей (Дюбоше, Фюрн, Этцель и Полен) на публикацию всех его произведений под таким необычайным названием - "Человеческая комедия". Он уже не раз давал своим произведениям объединяющие их наименования. Благодаря этому усиливалось впечатление, которого он хотел достигнуть: он как бы воздвигал монументальное сооружение. Поэтому и появились "Сцены частной жизни", "Сцены парижской жизни", "Сцены провинциальной жизни", "Этюды о нравах", "Философские этюды", которые Бальзак собирался дополнить "Аналитическими этюдами", к сожалению, оставшимися, кроме "Физиологии брака", лишь в стадии замысла. Классификация была несколько произвольной, что доказывает переброска некоторых романов из одной рубрики в другую. Одно время Бальзак думал дать своим сочинениям общее название "Социальные этюды". Затем "Божественная комедия" Данте подсказала ему другое наименование - "Человеческая комедия"; в первый раз оно упоминается в 1839 году в письме к Этцелю.

Это не было издательской уловкой. Бальзак стремился дать в своих многочисленных произведениях полный обзор человеческих типов. Успеет ли он завершить свой труд? Бальзак этого не знает, но уже то, что существовало к 1841 году, представляет собою организованный мир, который, как мир реальный, сам себя порождает - иногда по закону симметрии ("Провинциальная знаменитость в Париже" внушает автору желание написать роман "Парижская знаменитость в провинции" - сюжет, который намечен в "Модесте Миньон" и в "Провинциальной музе"), иногда по закону сходства ("Брачный контракт" порождает неосуществленный замысел написать "Раздел наследства"). Этот метод самооплодотворения чудесным образом увеличивал творческую мощь писателя, Морис Бардеш показал, что внутренняя история "Человеческой комедии" становится еще яснее, когда исследователь принимает во внимание планы, оставшиеся в записях Бальзака. Роману "Луи Ламбер", где показан гениальный человек, которого убила мощь собственной мысли, должен был соответствовать роман "Кретин", в котором отсутствие способности мыслить обеспечивает герою долголетие.

Шпельбер де Лованжуль опубликовал названия пятидесяти трех романов, задуманных и не написанных Бальзаком. Некоторые из них оставили кое-какие следы: "Наследники Буаруж", "Знать", "Дома призрения и народ", "Среди ученых", "Театр как он есть", "Жизнь и приключения одной идеи", "Анатомия педагогической корпорации". К этому списку надо прибавить сто набросков в виде коротких заметок. Когда в мозгу писателя бурлит целый мир, сюжеты возникают один за другим, рвутся к жизни. Примеры набросков: девушка, не имеющая состояния, хочет поймать мужа, делая вид, что она очень богата, а выходит она за бедняка, прибегнувшего к такой же хитрости... Девушка, обманутая вниманием молодого человека, думает, что он влюблен в нее, но она ошибается и, убедившись в этом, начинает ненавидеть его, а тогда он влюбляется в нее... Словом, перед нами две превосходные сцены частной жизни. "Подумать только, сколько в воображении Бальзака кишит названий, сколько персонажей, вырастающих, словно грибы, сколько сюжетов, - право, тут есть что-то от плодовитости, расточительности и равнодушия самой природы", - говорит Морис Бардеш. Как грустно, что Бальзак жил так мало; доживи он до семидесяти лет, у нас были бы великолепные романы о старости его героев.

К изданию, венчавшему титанический труд писателя, длившийся десять лет, Этцель попросил его написать предисловие. Измученный Бальзак предложил перепечатать предисловия Давена. Этцель рассердился: "Да мыслимое ли это дело, чтобы полное собрание ваших сочинений, самое большое, на которое еще никто не осмеливался до сих пор, предстало перед публикой без краткого вашего обращения к ней".

Бальзак уступил и в длинном "Предисловии" попытался рассказать, как зародился его план. Впервые мысль об этом колоссальном сооружении возникла у него в ту пору, когда он изучал труды Жоффруа Сент-Илера. Как вы, помните, Бальзака осенила догадка, что существуют не только зоологические виды, но и виды социальные. Различия между рабочим, торговцем, моряком и поэтом столь же характерны, как и различия между львом, ослом, акулой и овцой.