Последняя из Лунных Дев - Барбара Дэвис

– До сих пор поверить не могу, – покачала головой Ранна. – Это просто ужас.

– Мне очень жаль, – отозвалась Лиззи. – Я знаю, как тебе был дорог твой мурал.

– Да вовсе не о мурале сейчас речь! – резко вскинула голову Ранна. – Я говорила о тебе – о том, что едва с тобою не случилось. Что вообще ты делала в амбаре?

Лиззи вспомнила про «Песнь Земли», которая уже настолько близка была к завершению – и теперь пропала. У Лиззи не хватало времени еще раз воссоздать ее до отъезда, так что не было и смысла держать это в секрете.

– Я делала духи.

У Ранны аж расширились глаза:

– Не может быть!

– Я делала «Песнь Земли», которая тебе так нравилась. Пыталась заново ее создать. Мне хотелось сделать тебе перед отъездом приятный сюрприз.

– Ой, детка! Как это замечательно!

– А теперь все это пропало, – повела плечами Лиззи. – Огонь…

– Нет! – схватила Ранна ее за руку и крепко сжала пальцы. – Не смей даже жалеть! Ты здесь, и я здесь. Это самое главное. Для меня даже просто знать, что ты хотела это сделать… – Она опустила взгляд на их сплетенные руки и улыбнулась. – Я с того самого дня, как сюда вернулась, все пыталась понять для себя… Почему я здесь? После всего, что произошло, после всего, что я тут натворила. Когда я сюда отправилась, то думала, что еду для того, чтобы за все расплатиться. Воспринимала это, знаешь, как епитимью, как наказание за прошлые грехи. Но теперь я знаю, что все совсем не так. Я вернулась ради тебя, Лиззи. Я вернулась, чтобы ощутить, каково это – быть твоей матерью. – Она немного помолчала, задумчиво улыбаясь. – Знаю, я слишком поздно спохватилась. Я опоздала лет эдак на тридцать шесть. Но я всегда буду благодарна за эти недели, проведенные рядом с тобой.

Лиззи почувствовала, как словно что-то отпустило у нее в груди. Когда она встретилась глазами с Ранной, то ощутила, как целое соцветие чувств и эмоций распускается в ее душе, точно раскрывая лепестки под теплым солнцем. За эти считаные недели они проделали вместе долгий путь – разбирая многолетней давности багаж, вскрывая старые раны. Обнажив перед ней душу, Ранна полностью раскаялась, и свою кару она в полной мере приняла. Но как быть с ее, Лиззи, давними ранами, с ее горечью? С целой жизнью, отравленной всеобщей неприязнью и несправедливыми обвинениями? С ее болью от одиночества и чувства брошенности, в чем Лиззи никогда не позволяла себе признаваться? Быть может, именно ей и предстоял наиболее долгий и тернистый путь к себе?

Лиззи неуверенно опустила ладонь на руку Ранны, опасаясь этого непрошеного телесного контакта.

– Когда ты только появилась… я ужасно себя вела по отношению к тебе. Я не хотела видеть тебя здесь, потому что не желала признавать, как это больно – быть для тебя нежеланной дочерью. Я слишком много лет притворялась, будто мне это все равно, чтобы так легко об этом забыть. В детстве я все время надеялась, что однажды ты все же полюбишь меня, что мы наконец станем единой семьей, но этого так и не произошло. А потом ты уехала, и это был крах для моих надежд. И я, наверное, пыталась таким образом тебя наказать. Но теперь я знаю, почему ты вела себя именно так, и я рада, что ты вернулась, рада, что у нас появился шанс к воссоединению.

Между тем бульдозер снова завелся, и они обе примолкли.

Лиззи подняла ладонь, прикрывая глаза от солнца. Когда бульдозер двинулся вперед первым заходом, в горле у нее все сжалось. Остановившись на миг, бульдозер попятился, сменил положение, потом пополз вперед снова. Каждая свежая полоса в земле после него, казалось, оставляла в ее душе новую пустоту.

Время неудержимо двигалось вперед даже здесь, в Сейлем-Крике.

Спустя полчаса то, что оставалось от амбара, превратилось в груду обгоревших бревен, и бульдозер уехал. Ранна сорвала несколько длинных травинок и принялась сплетать их между собой.

– Ты скоро уедешь, я правильно поняла?

Для Лиззи ее вопрос не был неожиданным. Над ней все утро веяло ощущение приближающегося финала. По-видимому, Ранна тоже это уловила.

– Да.

– И когда?

– Через пару дней.

Ранна сразу же сникла:

– Так скоро?

– Я позвонила Люку и сказала, что здесь все движется к концу. Эндрю помог мне найти хорошего кровельщика и электрика, а Билли Черч сегодня с самого утра прислал мне по электронной почте посреднический контракт. Кстати, спасибо, что вовремя вспомнила о его должке. Вы с Эвви можете оставаться здесь, пока ферму не продадут. Так что у вас будет достаточно времени построить дальнейшие планы. После пожара должны выплатить кое-какие деньги по страховке. Сумма будет небольшая, но этого и остатков кредита должно хватить вам, чтобы продержаться, пока не найдется покупатель.

– Ты все-таки решила это сделать, – тихо промолвила Ранна.

– А ты думала, я не стану?

Ранна приподняла одно плечо.

– Я надеялась, что ты передумаешь. Что мы снова откроем нашу аптечную лавку и будем вместе там работать. Надеялась, что вы с Эндрю, быть может…

– Будем жить вместе долго и счастливо?

– Ну, что-то вроде того, – смущенно улыбнулась Ранна. – Я вообще удивилась, что он укатил в Бостон, даже не попрощавшись.

– Мы с ним уже успели попрощаться.

– Когда? Я что-то его не видела.

Лиззи шумно выдохнула. Она так надеялась избежать этого разговора.

– В ту ночь, когда к нам в дом залезли… Когда я, спасаясь, очутилась в доме Эндрю… Мы провели с ним ночь.

– Ох, Лиззи…

– Наутро я поняла, что совершила ошибку, и сразу ударила по тормозам. Нечестно было позволить ему надеяться, что нас с ним что-то ждет. Я постаралась облегчить ситуацию.

– Облегчить для кого? Мужчина тебя искренне любит. И ты, если мне не изменяет чутье, тоже любишь его. О какой ошибке может идти речь?

– Просто ошибка, и все, – огрызнулась Лиззи. – Здесь у нас не очередная серия из «Зачарованных». Все это «долго и счастливо» – медовый месяц, дети, поездки в Диснейленд – существует для других людей. Для обычных, нормальных людей. А мы с тобою обе знаем, что мы к ним не относимся. И Эндрю тоже это знает.

Ранна огорошенно уставилась на дочь:

– Ты рассказала ему… о нас?

– Ему и не надо было это рассказывать. Он и так все знает. И судя по всему, всегда об этом знал. Он уверяет, что для него это не имеет значения, и, по-моему, даже искренне в это верит. Но рано или