Жизнь Шарлотты Бронте - Элизабет Гаскелл

Измученная столь длительным недомоганием – утомляемостью, головными болями и тошнотой, к которым любой, даже самый краткий, выход на холод добавлял еще хрипы и боли в груди, – Шарлотта решила, что ей нужно отправиться в Лондон и проконсультироваться с врачом, больше ради отца, чем ради себя, и уничтожить зло в зародыше. Она уже не в первый раз собиралась в путешествие. На этот раз уговоры друзей-издателей убедили Шарлотту, и она согласилась принять приглашение мистера Смита и поселиться у него в доме. Прежде чем отправиться, она написала два весьма показательных письма относительно «Шерли», из которых я приведу несколько отрывков.

«Шерли» продвигается вперед. Рецензии следуют одна за другой. <…> Самая лучшая критика из до сих пор опубликованного появилась в «Ревю де Дё Монд»254 – это нечто вроде европейского «Космополитэн», который издается в Париже. Сравнительно мало рецензентов, даже из числа тех, кто хвалит роман, проявляют глубокое понимание авторского замысла. В отличие от них Эжен Форсад, автор рецензии, о которой я пишу, следует за Каррером Беллом во всех поворотах сюжета, различает все нюансы и оттенки и демонстрирует прекрасное владение предметом. Этому человеку я с удовольствием пожму руку при встрече. Я скажу ему: «Вы знаете меня, мсье, и для меня большая честь узнать вас». Не могу сказать того же о большинстве лондонских критиков. Наверное, такое можно сказать не более чем о пятистах мужчинах и женщинах из миллионов жителей Великобритании. Но все это не важно. Моя совесть спокойна, и если мне доведется понравиться только Форсаду, Фонбланку и Теккерею, то мои амбиции будут полностью удовлетворены. Я довольна и сейчас, потому что сделала все, на что способна. Я не учительница: оценивать меня с этой точки зрения – заблуждение. Учить – не моя стезя. А что я такое, говорить бесполезно. Те, кого это касается, сами поймут и сделают выводы. Для всех прочих я останусь малоизвестным и мало меняющимся частным лицом. Для тебя же, дорогая Э., я хочу быть настоящей подругой. Пришли мне весточку дружбы, а без восторгов я легко обойдусь.

26 ноября

Это вполне в твоем духе: объявить, что рецензии недостаточно хороши. Вполне соответствует той особенности твоего характера, которая не позволяет безоговорочно одобрить ни одного твоего платья или украшения. Знай же, что рецензии великолепны, и если бы я осталась ими недовольна, то была бы самолюбивой кривлякой. Ничего лучше никогда не говорилось совершенно незаинтересованными людьми о ныне живущих писателях. Если ничего не случится, я поеду на этой неделе в Лондон – в среду, вероятно. Портниха управилась с моими маленькими заданиями очень хорошо, но мне хотелось бы, чтобы ты увидела ее произведения и вынесла приговор. Я просила, чтобы платья были самыми простыми.

В конце ноября Шарлотта отправилась в «большой Вавилон» и там сразу погрузилась в водоворот событий. Все перемены мест, встречи и прочее, казавшиеся пустяками другим, для нее были необычны. Как это часто бывает с людьми, поселяющимися в чужом семействе, она поначалу побаивалась своих хозяев, полагая, что дамы смотрят на нее хоть и уважительно, но не без опасений. Однако через несколько дней это чувство практически исчезло: простота, скромность, сдержанность, хорошие манеры мисс Бронте растопили лед отчуждения. По ее словам, хозяева стали относиться к ней с симпатией, а она платила им тем же, ибо «доброта побеждает сердца». Она отказалась от многочисленных встреч: уединенная жизнь, которую она вела, приучила избегать новых знакомств, и это свойство сохранилось у мисс Бронте на протяжении всей жизни. Но в то же время ей хотелось воочию увидеть тех, чьи сочинения ее занимали. В соответствии с этим посетить ее был приглашен мистер Теккерей. Однако получилось так, что Шарлотта отсутствовала бо́льшую часть утра и пропустила время ланча. В йоркширском пасторате она привыкла к ранним приемам пищи, и изменения в распорядке дня привели к тяжелой и утомительной головной боли. Кроме того, волнение, вызванное предстоящей встречей, возможностью сидеть рядом и слушать человека, на которого она взирала с таким восхищением, – автора «Ярмарки тщеславия», – было само по себе слишком сильным испытанием для ее хрупких нервов. Вот что мисс Бронте писала о последовавшем вскоре обеде.

10 декабря 1849 года

Что касается счастливого времяпрепровождения, то многое здесь вызывает у меня искреннюю радость. Однако временами я страдаю и от жестокой боли – я имею в виду моральную боль. В тот момент, когда мне представился мистер Теккерей, я была на грани обморока от слабости, потому что не ела ничего со времени завтрака, очень легкого, а было уже семь часов вечера. Волнение и истощение сыграли со мной в тот вечер злую шутку. Страшно вообразить, что он обо мне подумал.

Шарлотта рассказывала мне, что при первой встрече с мистером Теккереем никак не могла решить, всерьез он говорит или шутит, и потому, как ей кажется, совершенно неправильно поняла его вопрос, сделанный в тот момент, когда джентльмены входили в гостиную. Он спросил ее, «постигла ли она тайну их сигар»? Она поняла вопрос буквально и высказалась соответственно, однако минуту спустя по улыбкам сразу на нескольких лицах поняла, что он намекал на одно место в «Джейн Эйр». Хозяева дома, в котором она гостила, решили показать ей достопримечательности Лондона. В день, который был отведен для этих приятных экскурсий, в «Таймс» вышла злая рецензия на «Шерли»255. Мисс Бронте слышала, что ее книга будет упомянута в этом номере, и догадалась о существовании какой-то особой причины, по которой хозяева дома не положили газету на обычное место. Шарлотта открыто выразила свое предположение. Миссис Смит сразу же подтвердила справедливость догадки и заметила, что лучше сначала сделать все намеченное на этот день, а уже потом прочесть рецензию. Однако мисс Бронте, не меняя спокойного тона, настояла на том, чтобы ей позволили заглянуть в газету. Миссис Смит дала ей номер и, пока Шарлотта читала, старалась не смотреть ей в лицо (которое та, впрочем, прятала за большими листами газеты). Однако вскоре миссис Смит услышала сдавленные рыдания и увидела, что на колени мисс Бронте падают слезы. Первое замечание, сделанное Шарлоттой после чтения, выражало ее опасение, что такая свирепая статья может воспрепятствовать продажам книги и тем самым повредить интересам издателей. Даже задетая за живое, она думала в первую очередь о других. Позднее (я полагаю, вечером того же дня) приехал мистер Теккерей. Шарлотта, по ее словам, заподозрила, что он пришел посмотреть, как она перенесла нападение на «Шерли». Однако она сохраняла полное самообладание и беседовала с ним очень спокойно. Он получил ответ только тогда, когда прямо спросил, читала ли мисс Бронте статью в «Таймс».