Русская революция. Политэкономия истории - Василий Васильевич Галин

эгоизм, непонимание общественной пользы и совершенное безразличие к национальной чести у этой общественности были те же, что и у костромского крестьянина»[1940].

Все рухнуло в одночасье:

Революционный огонь

Россия присоединилась к битве на стороне свободы наций…, и мы осуществим столь желаемое переустройство Центральной Европы на национальной основе…, у России не будет ни воли, ни силы далее сдерживать процесс приведения в порядок собственного дома… Россия положила свои руки на плуг истории, и она уже не может избежать своей участи.

А. Тойнби, 1919 г.[1941]

Февральская буржуазно-демократическая, казалось, прорвала плотину: «Самый опасный зародыш, заключающийся в Революции, развивается вот уже несколько дней с ужасающей быстротой. Финляндия, Лифляндия, Эстляндия, Польша, Литва, Украина, Грузия, Сибирь требуют для себя независимости или, по крайней мере, полной автономии…, — отмечал уже 30 марта 1917 г. французский посол в России М. Палеолог, — нынешнее движение…, стремиться ни больше, ни меньше как к национальному распаду…»[1942].

С самого начала революции, подтверждал ген. Деникин, «начались бесконечные национальные военные съезды вопреки разрешению правительства и главного командования. Заговорили вдруг все национальности — литовцы, эстонцы, грузины, белорусы, малороссы, мусульмане, — требуя провозглашенного «самоопределения» от культурно-национальной автономии до полной независимости включительно, а главное — немедленного формирования отдельных войск»[1943].

Факт роста национализма нашел неожиданное, но наглядное подтверждение 19 апреля 1917 г., когда штаб Людендорфа, отражая возрожденные русской революцией надежды, выпустил брошюру «Будущее Германии», в которой помещалась красочная карта России с обозначениями мест проживания «нерусского населения», объяснялась возможности колонизации России. Уголь, железная руда и нефть России сделают Германию самодостаточной экономической величиной[1944].

Причина столь стремительного развала империи, по мнению ген. Н. Головина, заключалась в том, что «все скрепы государственного здания бывшей Великой России находились наверху, и с падением Царской власти развал России был неминуем… Старая Россия представляла собой арку, замковым камнем которой была Царская власть. С падением последней выпадал замковый камень, и вся арка разваливалась»[1945]. «Верность идее «батюшки-царя» — подтверждала в 1917 г. американская журналистка Ф. Харпер, — единственная вещь, которая объединяла их вместе и делала из России империю. «Батюшка» исчез. Стоит ли удивляться, что Россия развалилась на части, подобно карточному домику?»[1946]

Временное правительство не смогло ничего противопоставить начавшемуся распаду, мало того оно было вынуждено выпустить 28 марта (9 апреля) декларацию о целях войны, в которой констатировалось, что «целью свободной России является не господство над другими народами, не захват их национальных владений, не насильственная оккупация иностранных территорий, а достижение стабильного мира на основе самоопределения народов»[1947].

Политику Временного правительства в национальном вопросе определяла позиция двух ведущих и противоборствующих партий — кадетов и эсеров:

Лозунг эсеров гласил: «Если Французская революция дала миру Декларацию прав человека, то Великая русская революция должна была дать такие же права национальностям…»[1948]. Сохранить единство страны эсеры предполагали за счет ее федерализации. Лидер эсеров В. Чернов призывал объявить «новую Россию свободным союзом всех народов, союзом, в котором их не будет связывать ничто, кроме «взаимных гарантий», выгодных для всех, добровольной ассоциацией, созданной для блага общества и углубления культурных и социальных связей»[1949].

Идее федерализации «отчаянно сопротивлялись все буржуазные партии», и именно кадетские лидеры и юристы, по мнению Чернова, «сыграли важную роль в том, что все или почти все малые народы отвернулись от Временного правительства»[1950]. «Максимализм и нетерпимость к инакомыслящим, присущие русской (либеральной) интеллигенции, вследствие оторванности ее от народных масс, приводили к тому, — подтверждал ген. Н. Головин, — что чувство «Всероссийского» патриотизма легко принимало у нее характер «Великорусского империализма»…»[1951].

Действительно кадеты, оказавшись у власти, диаметрально изменили свою прежнюю программу национально-культурного самоопределения, которую они отстаивали будучи лидерами оппозиции в Государственной Думе, теперь они наоборот выступали за беспощадную централизацию[1952]. В июле 1917 г. они настаивали на программе национального правительства, стоящего на «общенациональной почве»[1953]. Один из лидеров кадетской партии В. Маклаков, в этой связи замечал, что кадетское Временное правительство «защищало российские интересы так же, как когда-то их защищал Столыпин. Но теперь кадетским юристам приходилось оспаривать ту самую теорию, которую они защищали при Столыпине»[1954].

Кажется невероятным, но кадеты совершенно откровенно полагали, что они смогут преодолеть рост националистических настроений, которые сами же и поощряли продвижением своих либеральных идей, с помощью традиционного права, путем юридической казуистики![1955] «Мелочные споры с каждой национальностью, начавшей осознавать себя, постоянный страх совершить невыгодную сделку, упрямое стремление отложить или избежать уплаты по векселям, предъявленным историей, — вот какую политику оставили в наследство (второму) Временному правительству буржуазные партии. У коалиционного правительства, — по словам Чернова, — просто не хватило сил отказаться от этого наследства»[1956].

Примером могла служить реакция противоборствующих партий на требование Украины об автономии, которое было поддержано меньшевистскими членами Временного правительства, против выступили кадеты, чьи «выдающиеся государствоведы» попытались сдержать рост украинского национализма юридической «инструкцией» от 4 августа. Ответом Украинской Рады стало обращение «ко всей нации Украины… с призывом… к организованной борьбе за свои интересы»[1957]. Неудача в переговорах по вопросу автономии Украины, стала поводом для министра иностранных дел, лидера февральской революции и российских либералов П. Милюкова, вместе с другими министрами-кадетами, просто выйти из правительства!

Тем временем I и II Всероссийские мусульманские съезды (май/июль) заявили, что не помышляют о выходе из России, но обнаружили две тенденции: на национально-культурную автономию при унитарном государстве… и на территориально-федеративное устройство (с созданием автономных республик). Председатель Юридического совещания Временного правительства кадет Ф. Кокошкин разрабатывал даже проект двух Дум — Государственной и Союзной[1958]. Сепаратизм поразил не только национальные окраины: 9 августа в Томске было принято постановление «Об автономном устройстве Сибири» в рамках федерации с самоопределением областей и национальностей[1959].

На пути, набиравшего силу национального распада, попытались встать генералы во главе с Л. Корниловым. Пункт 14-й его программы касался национального вопроса, в нем говорилось о «широкой местной автономии». Только по отношению к Польше, Финляндии и Украине, уже «образовавшимся в отдельные национально-государственные единицы», по словам Н. Головина, можно встретить намек на федерализацию в виде туманного выражения; «вечный и несокрушимый союз братских народов»[1960].

10–15 сентября 1917 г. в Киеве состоялся грандиозный Съезд народов России, который объявил федеральную форму правления единственной, которая достойна новой России[1961]. Представитель Временного правительства, соучредитель Украинского национального совета, М. Славинский, от имени правительства, передал съезду: «мы заинтересованы