От царской Скифии к Святой Руси - Владимир Ларионов

И пусть для современного гуманистического сознания это место из Священного Писания покажется страшным, для средневекового человека пламенной веры не могло быть ничего превыше воли Господа. Все остальные ценности, на которые мы в своем неоязыческом отуплении молимся, для него носили относительный, подчиненный требованиям веры характер. Крест в сердце, меч в руке — с этим благородное сословие жило и с этим уходило в могилу, до конца исполняя свой долг крестоносных меченосцев.

Уже в XX веке замечательный русский мыслитель И. А. Ильин отчеканил это мировоззрение в этико-религиозный постулат: «Поднявший меч за веру и правду не праведен, но прав». Меч связал воедино древнюю языческую европейскую духовную традицию и христианство. Оружие, освященное авторитетом Церкви, стало служить святому делу защиты верующих. И война продолжала и после принятия народами христианства мыслиться как психомахия.

Но оставим Европу и вернемся в родное Отечество. Попробуем отыскать истоки сакрализации оружия в русской традиции. История загадочного меча «Меринга» позволит нам проследить корни становления воинского священного сословия в Древней Руси и убедиться в древности традиции почитания меча у восточных славян. Обратимся к скандинавским преданиям. Скандинавская «Сага о Бьерне», некоем исландце, побывавшем на Руси у конунга Вальдимара около 1008—1010 годов, описывает реальные и мифические подвиги на Руси этого викинга. Записана была сага в начале XIII столетия, хотя сложилась намного раньше. Нам она интересна тем, что дает интереснейшую информацию о высочайшем социальном статусе самого понятия «Витязь» на Руси при Владимире Святом.

Сага повествует: «Говорят, что, когда Бьерн был в Гардарики у Вальдимара конунга, случилось, что в страну ту пришла неодолимая рать, и был во главе ее витязь тот, который звался Кальдимар, рослый и сильный, близкий родич конунга, величайший воин, умелый в борьбе и очень смелый; и говорили о них, что они имеют одинаковое право на княжество, Вальдимар конунг и витязь; тот потому не получил то княжество, что он был моложе, а потому он занимался набегами, чтобы добыть себе славу, и не было другого воина, такого же знаменитого, как он, в то время на Востоке».

О ком идет речь в саге, сказать сложно. Само слово «родич» использовалось скальдами, когда точная степень родства им не была известна. Был ли Кальдимар действительно родичем Владимира Красное Солнце, или это плод фантазии скальда, а вернее, самого Бьерна, остается загадкой. Но для нашего повествования сейчас важнее оценить статус витязя в Древней Руси. Вальдимар послал людей с предложением мира к своему сородичу. .

Сага продолжает: «И просил он прийти с миром и взять половину княжества. Но витязь тот сказал, что княжество то должен иметь один он... После того предложил конунг дать человека для единоборства, и витязь тот согласился с тем условием, что он возьмет то княжество, если одолеет того человека, а если витязь тот падет, то конунг будет владеть своим княжеством, как раньше...»

Бьерн согласился испытать себя в поединке с Кальдимаром. «Конунг поблагодарил Бьерна; были тогда прочитаны законы поединка. У витязя того был меч тот, который звался Меринг, лучшая из драгоценностей. Бились они сильно и жестоко, и кончилось у них тем, что витязь тот пал перед Бьерном, а Бьерн был ранен почти что насмерть. Получил Бьерн за то великую славу и почет от конунга. Был поставлен шатер над Бьерном, потому что его нельзя было увезти, а конунг вернулся домой в свое княжество». Берн завоевал право обладания знаменитым мечом и привез его в Исландию.

В этой саге мы должны отметить, что витязь по своему статусу приравнивается к князю — претенденту на великокняжеский стол. Это явно не младший дружинник или просто конный рыцарь, как у чехов. И еще одно. Сага убедительно свидетельствует о культе оружия на Руси и о бытовании нареченных именем мечей, как это было в обычае и у скандинавов. В знаменитой «Саге об Эгиле» у главного героя был любимый меч «Ехидна». Чудный меч Кальдимара «Меринг» стал диковинной реликвией в Исландии. Само обладание столь знаменитым мечом выдает высочайший ранг владельца — витязя Кальдимара.

Мы можем утверждать, что в Древней Руси христианское понимание воинского послушания для витязей ничем не отличалось от такого же послушания ратоборства за святыни земли, возложенные и на княжеское сословие. Святой Иосиф Волоокий обосновывает необходимость жесткого разделения властей и выдвигает на первый план идею служения. Согласно этой идее, князь, отрекаясь от личной воли, осуществляет свою миссию как монашеское послушание. Но при этом он несет не только земную ответственность за свои деяния и деяния своих подданных, но и мистическую. В еще большей степени это касалось царя — помазанника Божьего, облеченного властью Богом и не вольного даже отречься.

Богатырское подвижничество витязей

Вернемся к языческим временам Древней Руси. Один из первых русских князей Олег был прозван Вещим, что не случайно. Дело в том, что этот князь-воин был, видимо, и верховным жрецом, объединяя в себе две функции: князя-воина и волхва, что в древней арийской традиции соответствовало двум первым варнам: брахманам-жрецам и кшатриям-воинам.

О том, что воинское служение в Древней Руси было осознано как религиозный долг, рассказывают былины. Живительным является и тот факт, что будучи свободным народным творчеством, не контролируемым церковью, былинный эпос очень рано христианизировался. Это говорит о глубоком духовном принятии Христа древними русичами. И вот уже на богатырских заставах стоят богатыри Святой Руси, а по городам ходят калики перехожие, странствующие богатыри, Христовы подвижники. Интересно, что, по былинам, из самых известных персонажей лишь Добрыня Никитич был женат! Все остальные богатыри были холосты, как будто были монахами.

Возможно, многие витязи давали обет безбрачия и исполняли церковное послушание защиты Святой Руси на заставах богатырских, в слободах, а иногда, надев черную шляпу, взяв посох и черную перекидную суму, отправлялись в паломничество в Царьград каликами перехожими, совершая подвиги богатырства. Артели богатырей-витязей были прямо-таки воинскими православными братствами с уставом, подобным монастырскому. Это были своего рода рыцарские православные ордена. Русичи надолго сохранят эту уникальную православную традицию витяжества.

В XVII веке запорожские казаки основали небывалое в мире мужское государство — Сечь, эти православные рыцари, считавшие супружество худшей долей, жили как спартанцы и душу свою клали за нашу Святую Православную Веру. Память этих героев бесстыдно, холопски предали украинские сепаратисты-униаты прошлого и нынешних веков.

Именно подвиг витяжества породил и столь замечательные исторические явления, как казачьи войска на рубежах России, славных донцов, уральцев, черноморцев, кубанцев и многих других. Отголоском витязьского священного сословия воинов являлись и особые стрельцы патриарха Никона в XVII веке в Москве. Эти особые патриаршие стрельцы следили в Москве за общественным благочестием и порядком во время постов. Прямая аналогия патриаршим стрельцам была на Западе в лице фогтов — выходцев из светской знати, исполнявших судебные и административно-финансовые функции во владениях церкви, часто возглавлявших и вооруженные отряды. Фогты были, с одной стороны, чиновниками и вассалами сюзерена, с другой же — фактическими хозяевами, обладавшими правами, которые были даны фогту благодаря имевшейся в его распоряжении ратной силе. Выполняемые им функции окружали его своего рода сакральным ореолом, которым он весьма дорожил, причем не только из престижных соображений. В качестве предводителя воинов, которым церковь предоставляла бенефиции в целях приобретения оружия, — точно так же светские сеньоры наделяли ими своих вассалов, — в том числе и для того, чтобы они защищали святую Церковь Господню, фогт диоцеза или монастыря имел право участвовать в войне со своим знаменем. Иногда на знамени, которое считалось священным, изображались сакральные символы или же лик святого-покровителя. Сидя верхом на коне, держа в деснице святое знамя, фогт уподоблялся одному из тех военных святых, во имя и в защиту которого он выступал в военный поход. Образ фогта часто наполнялся характерными типологическими чертами определенного святого. Умерший фогт имел право быть похороненным с мечом в церкви, которую он защищал.

Вероятно, прямая историческая преемственность древних храмовых воинов, витязей Древней Руси, опричников царя Ивана Грозного, стрельцов патриарха Никона и казаков кажется многим не совсем убедительной. Ведь связь эта была вроде бы забыта, или, по крайней мере, не фиксировалась в юридического содержания письменных памятниках старины. Да и подвиги богатырства и служение витязей на заставах казались лишь поэтическим вымыслом былинных сказителей. Мы вынуждены восстанавливать свою историческую память, пристально всматриваясь в прошлое. Мы ищем знакомые маяки, ориентируясь на которые, мы можем двигаться в глубь истории, в «океан незнаемый». И таким маяком для нас может служить наш великий поэт Александр Сергеевич Пушкин. В «Сказке о мертвой царевне и о семи богатырях» он пишет: