День «Д». 6 июня 1944 г.: Величайшее сражение Второй мировой войны - Стивен Амброз

Минометы, пушки, пулеметы непрерывно поливали берег сплошным огнем. Для высшего штабного начальства сектор «Изи-Ред» по-прежнему представлялся «зоной бедствия». Джероу сообщил Брэдли: «На 11.00 обстановка на выезде «Изи» остается критической. Обнаружена 352-я пехотная дивизия (немецкая), которую союзническая разведка проморгала (кстати, тогда Брэдли впервые узнал, что его войска противостоят этой отборной дивизии вермахта). На пляжах продолжаются кровопролитные бои».

На земле дела выглядели несколько иначе. Полковник Талли из передового информационного подразделения где-то после 11.00 передал: «Десантники численностью около взвода продвигаются наверх между выездами «Е-1» и «Изи-3». Они поднимаются по скалам над «Изи-Ред» и ждут подкреплений из-за горизонта».

Одним из таких «посланцев из-за горизонта» стал капитан Джо Доусон из роты «Г». О том, как это случилось, он расскажет сам: «Когда я выходил на берег, прибой был завален трупами и грудами уже никчемной техники. Я знал, что передо мной минное заграждение. Но справа от себя я видел тропу, ведущую наверх. Прорвав проход через колючую проволоку, я повел свой отряд, буквально перешагивая через трупы. Еще на берегу мне удалось собрать роту, и мы взбирались наверх одним отрядом. На полпути к вершине мне повстречался лейтенант Сполдинг».

«Я пошел вдоль гребня, попросив Споддинга меня прикрыть. У самой верхушки склон стал почти отвесным. Он обеспечивал естественное укрытие от огня противника. Два пулемета палили по берегу. Рвались минометные снаряды, я слышал отдельные винтовочные выстрелы оттуда, сверху».

«Я бросил несколько гранат, и, когда они взорвались, пулеметчики замолчали. Я махнул рукой своим ребятам и Сполдингу, чтобы они следовали за мной вперед. Там я уже видел какие-то передвижения противника в направлении выезда «Е-3». Пока мы шли к этому месту, нам попалось немало погибших немецких солдат».

«Насколько я знаю, — говорит ветеран, — к этому моменту еще никто не прошел передовые позиции противника».

«Как только ко мне подбежали ребята из моей роты, мы пошли в атаку на отступавшего противника, пока не попали в рощу, которая, как оказалось, подступала к самому городку…».

В аналитической записке, подготовленной в 1993 г. и объясняющей то, каким образом Доусон вышел на плоскогорье, он указывал: «Битва на побережье «Омаха» представляла собой: 1) смертельный, кромешный огонь противника по незащищенному пространству без какой-либо поддержки со стороны наших кораблей или танков; 2) беспорядочная, неприцельная стрельба врага позволила мне передвигаться по открытому пляжу и захватить пулемет; 3) по счастливой случайности нам удалось высадиться и подняться наверх как единому подразделению; 4) наше сконцентрированное наступление вынудило противника прекратить стрельбу из минометного и ручного автоматического и пулеметного оружия»{63}.

Доусон направился к Коллевилю, а Споддинг — вправо, на запад, к Сен-Лорану. Он рассредоточил своих людей на расстоянии трехсот метров. Десантники заметили немецкого пулеметчика, который при поддержке двух солдат, вооруженных винтовками, обстреливал берег. Сержант Стречик убил пулеметчика выстрелом в спину, пехотинцы сдались. Сполдинг попытался допросить пленных, но они оказались чистокровными немцами и не стали отвечать на вопросы.

«Мы уже были среди живых изгородей и садов, — рассказывал Сполдинг в феврале 1945 г. сержанту Форресту Поугу из департамента армейской истории. — Мы прошли через два минных поля. Все остались целы и невредимы. У нас на плечах по-прежнему сидели ангелы».

Взвод роты «Е» набрел на какое-то оборонительное укрепление, возвышавшееся над выездом «Е-1». Сержант Кеннет Петерсон выстрелил из базуки, но никто из сооружения не вышел. Сполдинг уже собирался заползти вовнутрь, но заподозрил, что это может быть «тобрук».

«Мы с сержантом Стречиком решили проверить, что же это такое, — рассказывает Сполдинг. — Мы попали в подземелье. В нем находились 81-мм миномет с великолепными диаграммами обстрела, множество снарядов и 75-мм пушка, нацеленная на выезд «Е-1». Бункер был сделан из бетона. Немцы оборудовали его радиосвязью, стояли аккуратно застеленные койки. В нем были даже собаки. Мы хотели заложить в вентилятор гранаты. Но Стречик сказал «Постойте!» и пустил несколько очередей вниз по ступеням. Потом он на польском и немецком дал команду выходить. На самом деле, из еще более глубокого подземелья поднялись четыре немца, которые несли с собой двух или трех раненых».

По взводу Спеллинга начали стрелять немецкие пехотинцы, окопавшиеся на другой стороне выезда. «Джи-айз» открыли ответный огонь. По ложбине ударили корабельные орудия американских эсминцев (было около 10.00). Сполдинг направился вдоль коммуникационных траншей, которые вывели его к утесу, нависшему над берегом: «Теперь мы были в тылу противника. Мы вытащили четырех фрицев из окопов и четырнадцать из траншей. В траншеях мы нашли сотни гранат, противотанковых мин, массу автоматов и пулеметов».

Сполдинг осмотрел траншеи. «И там я сделал одну глупейшую вещь», — вспоминает он. Во время высадки Сполдинг потерял свой карабин. Он подобрал немецкую винтовку, но не знал, как с ней обращаться. Лейтенант обменял ее на привычный карабин и забыл его проверить. «В траншеях, — рассказывает Сполдинг, — я наткнулся на фрица и нажал спусковой крючок. А карабин был на предохранителе. Я потянулся к предохранителю, и в это время сорвалась магазинная коробка. Я бежал как сумасшедший почти 50 ярдов. К счастью, рядом оказался сержант Петерсон. Он прикрыл меня огнем, а немец сдался в плен. Это был для меня урок на всю жизнь. Свое оружие надо лелеять и холить».

Сполдинг попробовал выстрелить из 81-мм миномета, но никто из его взвода не знал, как к нему подступиться. Он отправил 19 пленных вниз на берег под конвоем двух десантников. Лейтенант попросил своих ребят выяснить заодно, где находится остальная часть роты «Е». Сполдинг запустил свою последнюю желтую ракету как сигнал американским эсминцам о том, что он овладел фортификацией, поскольку «корабельные снаряды падали совсем близко».

Около 10.30 взвод Сполдинга встретился с группой лейтенанта Хатча. «Я был чрезвычайно рад увидеть их», — рассказывал он потом Поугу. Хатч передал, чтобы Сполдинг шел не к Сен-Лорану, а к Колевилю, то есть на восток, что избавляло его от необходимости пересекать выезд «Е-1».

Местность была равнинной, с посаженными живыми изгородями и яблоневыми садами. В окрестностях насчитывалось около роты немцев (из 352-й дивизии). Бои приняли совсем иной характер. Если раньше их нужно было выбивать из траншей на скале, то теперь они скрывались в живых изгородях. Немцы располагали мощнейшими пулеметами «Мг-42», и перед ними лежали открытые, простреливаемые со всех сторон поля. Для «джи-айз» было нелегко обнаружить огневые позиции противника, тем более снайперов. Не имея минометов, танков, артиллерии, надежной связи с эсминцами, американские пехотинцы завязли в этих полях. То тут, то там взвод Сполдинга и группа Хатча натыкались на засады в живых изгородях. Им пришлось разделиться, чтобы проникнуть через немецкие заслоны. В конце концов они соединились с капитаном Доусоном и ротой «Г».

Доусон испытывал аналогичные трудности, продвигаясь к Колевшно. Он воодушевлял солдат личным примером, первым бросаясь в бой, давал простые и понятные приказы. «Я говорил, — вспоминает он, — ребята, перед вами враг. Его нужно раздавить!»

Рота «Г» находилась в километре от Колевиля. Доусон остановился передохнуть под большим ветвистым дубом: «К нам подошла миловидная радостная француженка и, широко раскрыв руки, сказала:

— Добро пожаловать во Францию!»

Доусон вышел на окраину Колевиля. Как везде в нормандских деревнях, над крышами возвышалась церковь, устремленная в небо. Капитан заметил, что на шпиле прячется артиллерийский наблюдатель. Он, взяв с собой двух десантников, проник в собор.

«Моментально раздались автоматные очереди. Помимо наблюдателя наверху, в церкви оказались еще два немца. Первые пули нас миновали. Но когда мы поднимались по ступеням, артиллерийский корректировщик застрелил нашего десантника. Я развернулся и выпустил обойму по этому гаду. Сержант расправился с двумя другими фрицами».

Когда Доусон выбегал из церкви, по нему выстрелил немецкий снайпер. Капитан не успел ответить. Вторая пуля расщепила приклад и рикошетом повредила колено: «Оно распухло, и меня на следующий день эвакуировали».

В деревне десантников ждала целая рота, укрывшаяся за толстыми стенами каменных домов. Эти сельские здания оказались неприступными для винтовок и ручных пулеметов. По словам Доусона, «разразился ожесточенный бой», но роте «Г» не удалось сломить сопротивление немцев.