Дочь Империи - Раймонд Фейст

Но привязалась она только к Бантокапи. До встречи с ним она не испытывала ни малейшего интереса ни к одному из мужчин, которых ей требовалось ублажить или погубить. Несмотря на то что властитель Акомы не только видом, но и зловонием напоминал распаленного борова в свинарнике, когда в порыве страсти набрасывался на нее, еще не остыв от своих борцовских забав, он обладал редкостным свойством — то был единственный человек, понимавший Теани. Бантокапи причинял ей боль, к чему и она стремилась, и притом одарял столь пылкой любовью, о которой она не имела представления за все двадцать восемь лет своей бурной жизни. Теани слегка содрогнулась, вспомнив о его сильных руках, терзающих ее мягкую плоть в порыве сильнейшей страсти. Она вонзала ногти ему в спину и даже научила его испытывать радость от причиняемой ею боли. Но Мара — властительница Акомы — всему этому положила конец.

Пальцы Теани, сжимающие нарядный кувшин, напряглись; в душе нарастала ярость. Бантокапи заманили в ловушку! Его погубили, умело используя усвоенное им с детства убеждение, что честь дороже жизни. Теани не имела ни малейшего представления о чести… но вот соперничество — это чувство было весьма ей знакомо. Эта сука, его жена, невинна, как младенец, с отвращением подумала Теани. Чтобы этот холодный фасад неприступной властительницы дал трещину, хватило бы хорошей трепки — только и всего! Какое удовольствие испытала бы куртизанка, подвергая Мару всевозможным унижениям час за часом, а то и целыми днями, прежде чем предать ее в руки бога Туракаму! Теани облизнула губы, слегка вспотев от немыслимой жары. Попадись ей в руки эта гордячка Мара, уж она бы покуражилась вдоволь! И ощущение полной своей власти над беззащитной соперницей было бы слаще, чем любые мужские ласки! Но Мара выгнала ее из своего городского дома столь подлым способом, что не оставила ни единой лазейки для немедленного отмщения. Теперь ей просто некуда было податься, и оставался только один выход: снова поселиться в доме Джингу и стать его забавой. Тучный властитель Минванаби внушал ей отвращение, и выносить его заигрывания будет нелегко, но между ним и Акомой шла война не на жизнь, а на смерть. Именно их кровная вражда открывала для Теани надежду на возмездие. Мара умрет, и ее смерть будет медленной и мучительной — или просто позорной, если не представится иной возможности. То, что у настоящего нанимателя Теани совсем другое на уме, не имело никакого значения. В прошлом Теани сменила немало хозяев.

С этой мыслью она раздраженно швырнула кувшин на груду подушек и знаком велела носильщикам возвращаться к паланкину. Пока они пересекали дорогу, внимание путешественницы привлекло мощное, грубое тело одного из них, шедшего впереди. Его отличала прекрасно развитая мускулатура и походка лихого задиры, всегда готового к драке. Возбужденная мыслями о предстоящих убийствах и возмездии, Теани решила в следующий раз остановиться для отдыха на лесной поляне неподалеку от тракта. С дороги поляна не видна, и там можно будет немного поразвлечься; этот мужлан и его товарищи все равно затем будут убиты. Не воспользоваться ими для удовольствия — просто глупо. Кроме того, несколько свежих царапин и синяков на ее теле и лице помогут убедить Джингу в том, что она и в самом деле вырвалась из рук бандитов, и устранят любые сомнения по этому поводу. Легкая дрожь предвкушения пробежала по ее телу, когда носильщики подняли паланкин и зашагали в направлении Священного Города.

На дороге, ведущей в Сулан-Ку, горшечник внезапно остановился, как будто для того, чтобы пересчитать монеты, полученные от прекрасной госпожи за его кувшин. Из-под полей широкополой шляпы он наблюдал, как удалялись носилки, размышляя в то же время о том, что заставило эту женщину несколько помедлить, прежде чем призвать к себе носильщиков. Если такая особа, как Теани, позволила себе задуматься и помечтать среди бела дня… вряд ли эти грезы сулят что-либо приятное.

Недовольно буркнув что-то себе под нос, он перенес шест с товаром на другое плечо. Некогда именно он убедил их общего хозяина в том, что способности этой женщины отнюдь не ограничиваются пределами опочивальни, и в прошлом не менее десяти раз ее работа подтверждала справедливость такого суждения. Но в последнее время она начала проявлять признаки независимости характера, желание по-своему истолковывать данные ей приказы. Стоя в одиночестве на пыльной дороге, в шуме проходящего мимо народа, мнимый горшечник ломал себе голову: не свидетельствует ли эта заминка о том, что Теани чем дальше, тем больше отбивается от рук? Впрочем, долго размышлять об этом он не стал. Как всегда рассудительный, он напомнил себе, что, так или иначе, Теани могла доставить неприятности только господину Минванаби. Если она тайно поменяет хозяина, в лучшем случае Джингу получит не слишком надежную служанку. Кроме того, если из-за Теани возникнут какие-нибудь сложности, ее можно будет и убрать.

Шест с горшками и кувшинами все больше давил на плечо. Едва сдерживая раздражение, Чимака — первый советник властителя Анасати — повернул в направлении Сулан-Ку. То, что Теани снова окажется среди домочадцев Минванаби, весьма удачно. Хотя она и удивила всех, поселившись в городском доме Бантокапи, Чимака считал, что все обернулось наилучшим образом. Его господин, вероятно, будет иного мнения, но ведь он только что потерял сына. Сам Чимака не придавал этому событию большого значения. Бантокапи никогда его по-настоящему не интересовал. И хотя девчонка из Акомы оказалась куда более одаренной, чем ожидалось, серьезная угроза исходила только от Минванаби. В Высшем Совете постоянно происходила борьба каких-то тайных сил, и Игра набирала мощь, пока продолжалась кампания Имперского Стратега в Мидкемии. Любые ходы запутанной интриги всегда горячили кровь Чимаки. «Боги, до чего же я люблю политику», — подумал он, вышагивая по дороге. Понемногу вдохновляясь, «торговец» начал даже насвистывать под перестук своей посуды.

Вскоре после возвращения из Сулан-Ку Мара созвала своих приближенных. Ее доверенные советники собрались у нее в кабинете, когда прохладные сумерки опустились на тайзовые поля. Накойя уселась по правую руку от хозяйки; ее волосы были повязаны красным шарфом в угоду Туракаму, ибо во владениях этого бога пребывал теперь умерший хозяин. Корзины со стеблями красного тростника стояли у каждой двери в доме в знак траура, чтобы Красный Бог отвел глаза от тех, кто скорбел по умершему.

Мара была облачена в ритуальный хитон того же цвета, но в ее облике не чувствовалось печали. Она сидела прямая и гордая, пока Джайкен, Кейок, Папевайо, Люджан и Аракаси отвешивали ей положенные поклоны и рассаживались на подушках, разложенных по кругу на полу.