Русофобия. История изобретения страха - Наталия Петровна Таньшина

Наполеона Бонапарта, когда общая опасность вынуждала к солидарным действиям, тема «русской угрозы» отошла на второй план. Более того, на короткий момент европейцев охватила настоящая волна «александромании», однако мода на всё русское быстро прошла, и чем дальше отступал страх перед «маленьким капралом», тем сильнее становился ужас перед могущественной Россией. Причём зачастую это был страх воображаемый, «страх фантазии». Воображаемый страх перед воображаемой Россией, поскольку Россия вовсе не собиралась никого завоёвывать, идти в Индию или на Константинополь, но эти намерения ей постоянно приписывали. Именно в постнаполеоновскую эпоху русофобия складывается как целостная идеология, хотя идеологемы русофобского образа, неприятие чужого мира формируются уже в предыдущие столетия.

В 1830-е годы слово «русофобия» ввели в оборот английские радикалы, высмеивая преувеличенный страх английских политиков перед Российской империей. К этим «колониальным страхам» добавился и фактор идеологический: в либерализирующейся Европе Россия воспринималась как антагонист, архаичное самодержавное государство, противоположное ценностям «передовой» Европы. Если применимо к обывателям вполне допустимо говорить о «страхе», внушаемом газетами, журналами и нагнетаемом политиками, то европейские политические и интеллектуальные элиты, безусловно, никакого реального страха перед Россией не испытывали. Они изобретали и использовали этот страх как средство воздействия на население с целью формирования нужного общественного мнения. Если же говорить о тех эмоциях, которые испытывали по отношению к России представители европейской элиты, то это скорее презрительное высокомерие и раздражение, вызванное ростом российского влияния в Европе и за её пределами. Кроме того, европейцы сознательно эксплуатировали тему «русской угрозы» для формирования негативного образа России не только в целях борьбы с ней, но и для решения своих собственных внутри- и внешнеполитических задач.

* * *

На страницах этой книги были проанализированы работы европейских авторов, написанные в предыдущие столетия. Но если обратиться к современному образу России на Западе, то читатель увидит, что этот образ с тех пор совсем не изменился, поэтому книги писателей прошлых веков выглядят как абсолютно современные антирусские пропагандистские листки.

Информационные войны — это тоже порождение вовсе не сегодняшнего дня. «Летучие листки» Ливонской войны, «памфлетные войны» периода Северной войны, «журнальные войны» XIX века, информационные войны современности — меняются лишь названия, скорость распространения информации и масштаб охвата аудитории.

Применимо к современным реалиям русофобию можно рассматривать как своеобразный идеологический «ширпотреб» эпохи массовой культуры и общества потребления. Наука, в том числе историческая, элитарна и рациональна. Русофобия — это идеологическая «поп-культура», встроенная в массовую культуру и воздействующая не на разум, а на эмоции человека. А страх, как уже многократно отмечалось, является одной из самых сильных эмоций и играет фундаментальную роль в жизни человека.

Психология человека как биологического существа на протяжении эпох меняется весьма медленно, поэтому страхи, стереотипы, образы, мифы, сформировавшиеся столетия назад, «работают» и в обществе XXI века, а идеология русофобии по-прежнему даёт простые ответы на сложные вопросы, играет на самых низменных струнах человеческой души. Поэтому и в наши дни русофобия является испытанным и проверенным веками способом конкурентной борьбы с противником, борьбы за ресурсы, но уже в условиях гибридных и информационных войн. При этом объекты приложения фобий могут меняться.

Конечно, в истории случались кратковременные периоды, когда взгляд на Россию был иным. Когда рациональный Запад испытывал в нас необходимость, он быстро пересматривал свои подходы, и все негативные качества, приписываемые русским и России, быстро превращались в достоинства. Те же самые авторы, которые буквально недавно писали о России как об абсолютном зле, в новых обстоятельствах связывали с ней надежды на будущее европейской цивилизации либо, по крайней мере, видели в России надёжную и достойную союзницу.

Второй вариант, когда взгляд мог изменяться, был связан с периодами ослабления России, как случилось, например, после распада СССР, когда нашу страну стремились использовать, вновь прибегая к колониальной оптике и взгляду через призму «учитель — ученик». Однако и тогда существовал страх даже перед ослабленной Россией, поскольку на Западе были убеждены, что она всё равно жаждет реванша. Когда же Россия окрепла, буквально встала с колен, всё стало очевидным. И после февраля 2022 года западные лидеры, сбросив маски толерантности и политкорректности, стали называть вещи своими именами, открыто говоря о России как об экзистенциальном противнике, которого надо уничтожить или навсегда ослабить.

А ведь планы расчленения России и создания европейской федерации антироссийской направленности активно разрабатывались в XIX столетии. Именно тогда формируются и расовые теории, согласно которым русские — это не славяне, а «туранцы», результат смешения кровей, «грязнокровки», которые лишь присвоили себе имя русских и земли, им не принадлежащие. Если в рамках исторического подхода инаковость русских объясняется особенностями исторического развития и внешними факторами, то в соответствии с расовым подходом причина оригинальности русских кроется в их якобы генетической ущербности и расовой неполноценности.

* * *

Есть ли выход из этого русофобского коридора, в который загнал себя Запад, или этот коридор ведёт в тупик, и русофобия вечна? Вот что писал в 2015 году С.Г. Кара-Мурза: «…будет разумным принять, что в течение многих веков в правящей элите Запада складывалось и совершенствовалось устойчивое представление о России как об иной, чуждой и таящей угрозы цивилизации. Никаких признаков того, что это представление было подвергнуто пересмотру, не наблюдается»[1484]. 2022 год показал гораздо больше: признаков пересмотра не только не наблюдается, мы стали свидетелями выхода из-за кулис толерантности транснациональной русофобской корпорации. Этот глобальный западный конгломерат занимается производством не просто антироссийских мифов как идеологического оружия, но производством оружия самого настоящего, которое активно поставляется Западом для войны с Россией. В 2023 году можно констатировать, что Запад под лозунгом «оружие ради мира» ведёт самую настоящую войну против России. Не информационную, о которой пишет Ги Меттан, а войну на уничтожение.

* * *

Можно ли с русофобией бороться? Правители России, начиная с Екатерины II, традиционно полагали, что не стоит обращать внимания на «газетную перебранку» и антироссийские выпады в западной прессе. Как писал граф К. В. Нессельроде, ему не доводилось видеть, чтобы пророссийская публикация могла европейцев в чем-то убедить. И читатель этой книги убедился, что деятельность Третьего отделения по формированию позитивного образа России в Европе была сколь активной, столь и неэффективной: обыватель, говоря словами князя П.А. Вяземского, продолжал «разделять веру своего прихода и убеждения своей газеты». Поэтому в «журнальных войнах» Россия вряд ли могла бы выиграть, хотя и имела возможность представить (и представляла) свой взгляд на страницах европейских изданий.

Наш современник Г. Меттан на момент написания своей книги по истории русофобии был настроен более оптимистично. По его мнению, «следовало бы пересмотреть всю историю