Рассказы (сборник) - Михаил Харитонов

Когда до оставшихся на Земле окончательно дошло, где именно намазано мёдом, единому человечеству наступили кранты. На старой планете, неторопливо плывущей через Галактику, остались жалкие остатки некогда великой расы, в основном религиозные фанатики, по каким-либо причинам считающие хронотехнологии греховными и небогоугодными. Все остальные просто разбежались.

Больше всего от этого выиграло искусство.

Жизнь во временных кольцах была практически лишена заметных неудобств. Одно время ходили слухи о «петлях-тюрьмах», в которых царили тоталитарные режимы и происходили всякие ужасы. Технологисты, когда до них эти слухи дошли, сильно обеспокоились — и создали какую-то штуковину, действующую во всех мирах и гарантирующую мгновенный выход из любого мира для каждого человека по одному только его желанию. Если кому-то что-то не нравилось, он мог в любой момент оставить недостаточно гостеприимное место, перейти в какой-нибудь открытый для посещения мир, или создать свой, осуществив тем самым вековую мечту о «другом глобусе». В одном из продвинутых миров изобрели способ искусственного выращивания человеческой плоти, после чего производство потомства превратилось в несложное и приятное занятие: соответствующая аппаратура могла вырастить организм с нужной генетической картой и нужного возраста. Преступность практически исчезла, как за исчезновением материальной нужды, так и всеобщего размежевания всех со всеми. Труд перестал быть необходимостью. Даже смерть, эта вечная спутница человечества, была укрощена: бессмертия так и не изобрели, зато продвинутые миры построили системы искусственного интеллекта, которые позволяли скачивать на себя содержимое сознания и потом делать с ним всё что угодно… В общем, дефицит острых ощущений обострился до предела.

Естественно, зрелища снова стали пользоваться повышенным спросом. Старая добрая экономика, чуть было не отдавшая концы после наступления материального изобилия, вздохнула и осторожно задышала: снова появился редкий товар. И спрос на него всё увеличивался.

Дементий к тому времени стал законченным нелюдимом и мизантропом. Владелец нескольких шикарных миров, он, по слухам, проводил большую часть времени в кинозале, просматривая свои старые фильмы и ища в них огрехи. Впрочем, то были именно слухи: с людьми он просто перестал общаться совсем. Единственными живыми существами, присутствие которых он ещё как-то терпел возле себя, были кошка и собака. Точнее, котофейня и собачайник: это были генно-модифицированные зверьки, специально выведенные для приготовления кофе и чая. Таким способом Пенсов разом удовлетворял обе оставшиеся у него потребности — в обществе бессловесных тварей и в любимых напитках: Дементий относился к редкой породе кофеманов-чаелюбов, причём одинаково тонко разбирался и в кофе и в чае. Некоторые, впрочем, поговаривали, что не только чай он там пил, но такое рассказывают про всех сколько-нибудь известных людей…

Однако общее возрождение искусств не оставило равнодушным даже его. Пенсов вознамерился вернуть интерес публики к классическому кино — не ко всяким там гала, видеокараоке или нейростимуляции, а к старым добрым движущимся картинкам, безо всякой интерактивности, участия зрителя и прочих приблуд.

Новый его проект, как всегда, интриговал. Мастер взялся за экранизацию романа, написанного ещё в доисторические времена его отцом. Конечно, текст романа был давным-давно утрачен, но скачать последовательность байтов из относительно недалёкого прошлого в эпоху хронотехнологий не составляло большого труда. Впоследствии, на фоне успеха фильма, книжка стала крайне популярной в большинстве культурных миров.

И, как обычно, Пенсов использовал для съёмок новейшие технологии…

На сей раз он добыл в продвинутых мирах аппаратуру, позволяющую производить прямую проекцию режиссёрских образов на поверхность паравремени. По сути, создавалось маленькое хронокольцо, в котором происходили запланированные режиссёром события. Самым замечательным было то, что проецируемые образы могли обладать чувствами и эмоциями — с ними можно было работать «по Станиславскому». Такая штука обещала нечто вроде нового возвращения к документальности и психологизму после господства голой цифры — а потому Пенсов просто не мог пройти мимо неё. Правда, в последний момент технологисты начали бухтеть, что технология недоработана, но Дементий их бухтение пропустил мимо ушей.

Фильм был снят и разошёлся по всем мирам в неописуемом множестве копий. Зрелище, конечно, было тем ещё: благодарный сын тщательно воспроизвёл отцовский сценарий, да ещё щедро присыпал перца от себя. Однако, мастерство режиссёра завораживало. На эффект работало буквально всё, включая оборванный финал: если Пенсов-старший в своей книжке, проведя героиню через мытарства, достойные десадовской Жюстины, в конце всё-таки даровал ей нечто вроде хэппи-энда, то фильм Пенсова-младшего обрывался посреди жуткой и гротескной сцены, причём на самом пике действия. Критики дружно объявили этот финальный обрыв самым элегантным жестом в истории видеоискусства.

Этим фильмом Пенсов подвёл под своим творчеством финальную черту.

Как именно провёл Дементий последние годы жизни, не знал никто: он вернулся к прежнему затворничеству. Тем более, жизни не много-то и оставалось: он был уже глубоким стариком, пожившим в самых разных временах, и биологический его возраст зашкаливал за все мыслимые пределы. От дальнейшего продления жизни он отказался, предпочтя другой вариант — превращение в искусственный интеллект.

Но даже в посмертном существовании Пенсов оказался способен на экстравагантный жест.

В один прекрасный момент — в разных мирах разный — стало известно, что всемирно известный Дементий Пенсов, с некоторых пор существующий в электронном виде, разделил своё сознание на две части. Этим двум частям он официально завещал всё своё имущество, капиталы, авторские права и прочие активы, аккуратно поделенные пополам. Последним, самым интересным обстоятельством, было то, что он навсегда закрыл этим частями возможность когда бы то ни было в будущем сливаться снова, а также принимать человеческий облик — соответствующие запреты были внесены в базовый код новообразованных искусственных интеллектов. Похоже, вредный старик и в самом деле не любил людей и не желал иметь с ними ничего общего даже после фактического распада собственной личности.

Обе части разделённого интеллекта выбрали себе личины зверьков, которые когда-то радовали покойного натуральным чайком и органическим кофеем.

— Вот такие дела, папа, — вздохнул Дем.