Тигриный лог (СИ) - Юлия Чеснокова

— Мне сказали, что ты любишь животных? — Лео неловко кивнул. — А что ты ещё любишь? — он пожал плечами. — Тебе здесь нравится? — снова осторожный кивок. — Ты хочешь быть буддистом? — мальчик охотно закивал. — А хочешь быть таким буддистом, который будет помогать другим? Очень сильным и умелым, спасающим слабых. Очень могучим! Ты будешь иметь возможность делать мир лучше, — неизвестно как, но Хан прочитал во встреченном юнце добро и его искренние желания. Подумав, Лео кивнул. — Пойдёшь со мной? Я знаю такое место, где не бывает ничего плохого. Там царит покой, тихо и радостно.

— А вы не обманываете? — спросил Лео. Наивное существо обожглось о директора цирка, рассказывавшего сладкие басни перед тем, как увести его с собой.

— Я обманываю только тогда, когда от этого зависит что-то важное, друг мой. И для того, чтобы сделать чью-нибудь жизнь чуточку счастливее. А сейчас я предлагаю тебе пожить там, где я прожил десять лет, и если тебе там не понравится, то в любой момент вернешься обратно, идет? — Хан протянул ему руку. Никто никогда не протягивал ему руку до этого. Сглотнув слюну, Лео вытер грязную ладонь о поношенную рубашку и принял рукопожатие Хана. Так он и оказался в Тигрином логе, где Хенсок постарался сделать всё возможное, чтобы парень пришел в себя и научился видеть в судьбе не только плохое, а душу и нежность — не только в животных.

— Когда он понял, что я желаю ему только добра, то стал ходить за мной хвостиком поначалу… — продолжал Хенсок вспоминать уже то, что было здесь, на Каясан. Я подскочила, очнувшись от словно просмотренного фильма жизни, чужой жизни Лео, которая стала частью меня. Нет, она всё-таки не чужая, потому что сам Лео не был мне чужим.

— Хватит! — не владея собой, крикнула я, и поняла, что лицо моё залито слезами, что я не держу себя в руках от немой истерики, постигшей меня из-за глубокого осознания того что произошло с Лео и КАКИМ было его детство. Вернее, детства у него не было. А был кошмар, пропасть, дрянь, навязанная глупой гулящей женщиной, не пощадившей его и не попытавшейся сделать его жизнь сносной. Лучше бы он был отдан в приют, в самом деле! — Хватит… — смирнее попросила я и, неуправляемая, развернулась к выходу, забыв о посуде, о Хенсоке, обо всём. Я выбежала на улицу. Там всё ещё резвилась буря. Едва обсохшая, я опять стала промокать до нитки. Потерявшись на миг, я огляделась. Мне необходим Лео! Он нужен мне, чтобы убедиться, что он в порядке, что он улыбается. Что всё, услышанное мною — это прошлое, настолько далекое, что уже не трогает его, стерлось из памяти. Но разве возможно такое? Как он боялся моих касаний! Дело было не в запрете монастыря касаться женщин, или не только в нем. Разумеется, когда ты знал их, только как отвратительные инструменты утоления страсти, видел с раздвинутыми ногами и не знаю как ещё в том возрасте, когда положено учить алфавит. Кому будет приятно общество женщин после этого? Вот почему он их боялся. Вот почему знал о них так много. Всё, что он делал, обрело смысл и объяснение.

Я помчалась вниз сквозь непроглядную завесу ливня. Что там говорил кто-то? Джей-Хоуп, кажется. Что Лео внизу, где-то за ступами. Не разбирая ступенек, я спрыгивала по лестницам, поскользнулась и полетела с одной из них вниз, успев подставить ладони. Не сильно ушибившись, я продолжала плакать, но не разбирала, где слезы, а где капли дождя. Было так темно, что хоть глаз выколи. Я пронеслась мимо храма, запертого школьного класса, спотыкалась о дорожные плитки, умудрялась удержаться, бежала, бежала. Обогнув общежитие, в котором парни закрылись от непогоды, я вышла на конечную перед обрывом поляну, на которой возвышались каменные мертвые ступы. Для меня они ничего не значили, всего лишь непонятные строения, мешающие видеть, что за ними. Не сорваться бы с обрыва, идущему вдоль них! Стараясь держаться подальше, я разглядывала, где тут может приютиться какая-нибудь избушка? Вода лила с меня потоками. Она была холодной, но я не придавала значения, изнутри меня жег жар, жар ненависти, презрения, жажды мщения моральным уродам, бродящим по земле. Вдалеке завиднелось что-то угловатое, черное. Сверкнула молния и я разобрала силуэт утлого домишки. Дальше ото всех забраться было уже невозможно.

Хлюпая сандалиями в грязи, выгваздав подол хакама, я прорывалась сквозь ветер и сражалась с ливнем, особо яро обозлившимся на меня и решившим размочить меня между могилами бодхисатв. Возможно, я не та персона, что имеет право тревожить их покой на ночь глядя. Но я достигла цели и, положив ладонь на дверь, собрала её в кулак и замолотила со всей силой, чтобы продраться через шумовую завесу грозы. Дверь быстро открылась, предварительно озарившись светом в узкой щели под ней. На пороге предстал Лео, удивленно обнаруживший меня в таком месте, в такой час. Мокрая, как смотавшаяся с тонущего корабля крыса, дрожащая и давящая стенания, я буквально прыгнула внутрь, обхватив Лео вокруг талии, уткнувшись в его грудь носом и зарыдав. Меня били рыдания, и я тряслась от них, не в состоянии что-то с этим сделать.

— Ты… тебя обидел кто-то? — взволновано спросил Лео. Я не могла ответить, меня душили слезы. — Кто что сделал? Тебя кто-то тронул? От кого ты бежишь?

— Мне… мне плохо! — прорвалось из меня. Я крепче сомкнула его в своих объятьях. Он не отпихивался, видя мою невменяемость. — Мне очень плохо, Лео! Я так хочу, чтобы всё в этом мире было иначе…

Я почувствовала руку на своей голове. Проведя по ней, ладонь погладила мой затылок. Ощущая себя кошкой, которую Лео подобрал на улице, и собирается накормить, я почувствовала себя немного лучше.

— Я закрою дверь? — это была просьба отпустить его. Одумавшись, я разомкнула руки и дала ему зайти себе за спину, чтобы запереть дверь, которая металась от порывов ветра, забрасывая внутрь влагу. Я обернулась. Подо мной образовывалась лужа. Мы посмотрели друг на друга. Лео отвел глаза сверху и опустил их до низа, глядя, как темнеет деревянный пол подо мной.

— Прости…

— Ничего, — Лео обошел меня и снял полотенце с крючка рядом с узкой кроватью. Протянув его мне, он тихо вымолвил: — Тебе надо выговориться?

— Нет, мне нужно присутствие кого-то, кто всё обо мне знает. Даже не так. Мне нужен друг, — уточнила я, понимая теперь, что в сестры напрашиваться — дурацкая затея. Я приняла полотенце и принялась вытирать лицо и сушить волосы. — Я не могу сейчас остаться в одиночестве. Мне страшно.

— Из-за грозы? — невинно предположил Лео. — Если ты боишься её, то оставайся, — я не успела сказать, к счастью, что обожаю это погодное явление, поэтому привратник, чутко среагировавший на слово "друг", отзывчиво предложил мне всё, что мог. Я удовлетворенно кивнула. Выходить и лезть вверх по тому бедламу, что творится снаружи, желания не было. Пусть поутихнет, а то, чего доброго, я сверну себе шею. — Тебе надо переодеться, а то заболеешь.